Дарья Донцова - Три желания женщины-мечты
— Наверное, Нина Анатольевна на вас сердилась, — предположила я. — У ее мужа были проблемы со здоровьем. Не очень-то хорошо с язвой желудка сдобные бисквиты постоянно употреблять.
Глава 14
Лариса достала из коробки одну печенюшку.
— Попробуйте. Я готовлю исключительно из фермерских продуктов. Кстати, у профессора здоровье было бычье, он никогда на недуги не жаловался. И про больной желудок я от него ни разочка не слышала.
Кондитерша показала на кофе-машину.
— Варю латте, капучино, но могу и настоящий горький шоколад приготовить со взбитыми сливками, это мой фирменный напиток. Геннадий Петрович придет, сядет за столик и просит: «Ларочка, нашамань вкуснятины». Выпьет бокал, сигареткой попыхтит, скажет: «Хорошо у тебя, уютно, пахнет вкусно, тихо, прямо наслаждение. Но пора коню в стойло». Спрячет печенье в портфель и уйдет. Я давно поняла: Нина Анатольевна с Елизаветой Гавриловной его допекли. Жена мужа здоровым образом жизни травила. А теща… Ой, не приведи господь с ней поспорить, пока на своем не настоит, не успокоится. Она, конечно, героиня, ей в музее стенд посвящен… Не умаляю ее подвига, говорят, старуха когда-то много народа спасла от смерти, подробности не знаю, ну да их можно в музее выяснить… но ведь в семье главный мужчина, а не бабка. Разве я не права?
— По-разному бывает, — улыбнулась я. — Ваше имбирное печенье превосходно.
Лариса не стала кокетничать.
— Да, Геннадий Петрович тоже так говорил. Жаль, что он умер, да еще так внезапно. Вечером, как всегда, пакет взял, а утром в десять мимо кондитерской «Скорая» пронеслась. Я на пороге стояла, вышла покурить. Проводила минивэн глазами, гляжу, он во двор к Николаевым заруливает. Грешным делом решила: померла у них бабка, царствие ей небесное, две жизни даже героям не положены. И ведь так неудобно получилось…
Лариса предалась воспоминаниям, я ее не перебивала.
…Через пару часов в кондитерскую пришла Нина Анатольевна вся в черном и поинтересовалась:
— Лариса, можете на поминки пирожные испечь? Народу много будет. Справитесь с большим заказом?
Лариса ее успокоила:
— Не волнуйтесь, все сделаю, вызову помощников. Ой, как мне вашу мамочку жаль, примите соболезнования в связи с ее кончиной.
Николаеву аж к стене отшатнуло.
— Типун вам на язык. Мама жива!
Кондитерша этого не ожидала и от недоумения брякнула:
— Кто же умер?
Нина Анатольевна села за столик, и лицо у нее таким стало, что Лариса засуетилась, чаю принесла, булочек свежих с заварным кремом. Николаева кружку взяла и говорит:
— Геннадий Петрович ушел.
— Как же так! — изумилась хозяйка заведения. — Еще не старый, здоровый мужчина… Что произошло?
Вдова ответила:
— Неизвестно пока точно. Муж себя губил — курил, спортом не занимался, не хотел есть правильную пищу, поздно ложился спать, и вот результат, инфаркт у него случился. Или желудок подвел, язвой он страдал. Как нам теперь жить?
Сама не зная почему, Лариса вдруг возразила:
— Не болел у Геннадия Петровича желудок, ни разу от него жалоб не слышала.
Нина Анатольевна на нее взглянула, как ошпарила. И губы поджала.
— С чего бы моему супругу малознакомой женщине на проблемы со здоровьем жаловаться? Ты не врач.
Промолчать следовало, но кондитершу понесло:
— Мы с профессором дружили, он моего Вадика к себе в институт устроил, всегда по вечерам здесь шоколад пил и печенье имбирное покупал.
Тут вдова вскочила и давай кричать:
— Ах, вот кто моего мужа убивал! Я-то ему кабачки на пару готовила, белое мясо куриное и, когда Гена с работы приедет, ужин в комнату подавала… А через часок зайду за тарелкой, смотрю — все нетронуто. Вот по какой причине он от здоровой еды отказывался! Он у тебя дрянью обжирался! Это ты его на тот свет отправила!
Затем она как треснет локтем по витрине — стекло дождем на пол. Лариса перепугалась, что вдова поранилась и кровью истечет. Но на ней была толстая суконная куртка, которая предохранила от порезов. Нина сразу убежала, а Лариса минут пятнадцать опомниться не могла. Потом совок взяла, начала убирать осколки. И тут Элла примчалась вся в слезах, запыхавшись, затараторила:
— Ларочка, дорогая, не сердитесь на свекровь, она не в себе. Утром Геннадия Петровича мертвым нашла, чуть разума от горя не лишилась. Не звоните в полицию, не жалуйтесь на хулиганство. Не со зла Нина Анатольевна витрину разбила, от горя. Сейчас я все замету, пол вымою, прореху временно заделаю, а завтра мастера вызову, он новое стекло поставит, какое хотите, можно с золотой росписью, с надписью «Веселый эклерчик», с картинкой. Свекор вас уважал, всегда хвалил, вы ему нравились. И к Вадику Геннадий Петрович почти как к родному относился. Ради покойного никому о происшествии не рассказывайте!
Элла отняла у Ларисы веник, принялась убирать.
А Лариса поняла, что Нина шок пережила, ничего никому не сказала. Да только народ все равно узнал.
Рассказчица протянула руку к окну:
— Видите особнячок на той стороне? В нем Ксения Виноградова живет, главный язык Гидрозавода. Вы еще чихнуть не собрались, а Ксюша уже в курсе, что у вас в носу свербит. Не успела Элла уйти, как Виноградова приперлась, кексов морковных ей захотелось. До того в кондитерскую не заходила, у нее дочь на Центральной площади кафешку держит, Ксения там выпечку берет, а тут прилетела и завела: «Чего Нина стекло расколошматила? Небось тебя к покойному мужу приревновала? Ну да, частенько он тут по вечерам сидел после закрытия, шоколад пил, ворковали вы голубками». С трудом я удержалась, чтобы ей по наглой морде не врезать, спокойно ответила: «Профессор моего старшего сына Вадика на учебу пристроил, я благодарна ему по гроб жизни. Ну да, окна в кондитерской не занавешиваются, когда свет горит, ты видела, как Григорий Петрович угощается, потом он домой уходит. И что? Не била Нина витрину, приходила на поминки пирожных заказать, да плохо ей стало, ее шатнуло, вот и…»
— Мать! — раздался хриплый голос.
Я повернула голову на звук, увидела за прилавком небольшую дверь и юношу, который, приоткрыв ее, выглядывал в зал.
— Мать, — повторил он, — отпусти человека, хватит трындеть.
— Так ей спешить некуда, — возразила Лариса, — съемки сериала сегодня закончились, писательница за коврижкой зашла. Это и есть мой старший сынок. Строгий очень, вечно меня воспитывает.
Парень вышел к прилавку.
— Покупательница из вежливости твои байки слушает, а ты, если тебя не остановить, до утра язык упражнять будешь.
Лариса выставила вперед подбородок.
— Слышали? Яйца курицу учат. Вадим, приди в себя! Я тебя родила, изволь меня уважать. Зачем в торговый зал вышел? Хочешь за прилавком постоять? Отлично, занимай мое место, как раз скоро Рогова придет за заказом, обслужишь ее.
— Нет, я занят, — буркнул парень и исчез.
— Вот что с ним делать? — пожаловалась Лариса. — Вырос и решил, что он главный. Вечно меня окорачивает, упрекает. Не понимает, дурачок: с людьми я работаю, от клиентов завишу. Если к покупателям со злой мордой повернусь, кто сюда ходить станет? Человеку хочется не просто коврижку купить, а время приятно провести, поговорить. Вадик стесняется, что я кондитер. Сколько раз его просила: «Приводи сюда свою Лену, посидите, попьете шоколад, у нас уютно, угощенье вкусное». Так нет, ни разу девушку не пригласил. Он с ней в кафе, которым дочь Виноградовой владеет, ходит. Не понимает, глупыш, что тем самым семейному бизнесу вредит. Народ ведь думает: если хозяйский сын у матери есть не желает, значит, чего-то у нее не так. Знаете, какая сейчас конкуренция? До того как Васькин «Кинофабрику» сделал, посторонние в Гидрозаводе не появлялись, соседи друг друга знали. Кафе всего два было, в них очереди стояли. А теперь… — Лариса махнула рукой. — Полно приезжих, артисты всякие, режиссеры-операторы. С одной стороны, это хорошо, город, считайте, съемками живет, но таким, как я, непросто. Я открыла «Веселый эклерчик», когда Григорий Андреевич про бизнес и не думал, в восемьдесят пятом году.
Она понизила голос:
— Еще при советской власти на заказ работала, торты людям пекла. Нелегально, конечно. А что делать? Вадик рос, ботинки-брюки рвал. А народ-то всякий! Один раз приходит ко мне домой Елизавета Гавриловна и давай просить: «Ларочка, испеки мне на день рождения бисквит в виде клумбы цветов. Заплачу сколько скажешь». Я ей калькуляцию расписала: столько на муку-сахар-яйца-шоколад уйдет, столько за работу. Она заныла: «Дорого очень». И что? Если не по карману, не заказывай, купи кирпич ржаного хлебушка и ставь на стол, дешево и сердито. Но так, конечно, не сказала, вежливо объяснила: «Знаете, что в стране творится? Продукты пропали, беру все не в магазине, а у людей, которые за копейку товар не отдадут». Елизавета поахала, повозмущалась и заявила: «У меня правило вперед не платить. Испечешь торт — получишь деньги».
