Лоуренс Блок - Вор под кроватью
— Ну, тогда помоги мне, старый друг, — сказал я. — Для начала намекни хотя бы, в каком именно тонком месте я преступил наш закон?
— У меня есть идея получше. Давай-ка я начну задавать вопросы, а ты постараешься ответить на них честно и откровенно?
— Что ж, можно попробовать и так.
— Для начала, где ты был вчера вечером?
— Как где? Дома. Смотрел «Закон и порядок».
— Я сам не смотрю эту чепуху, но могу и так предположить, в чём там было дело: небось на копов навесили «глухарь», они в ответ придумали чёткую, стройную версию, а потом в течение часа доказывали её. Так всегда бывает, и в жизни, и в кино. Значит, ты был дома, Малыш?
— Весь вечер, Рэй. — Я решил провести небольшую разведку. — Конечно, когда я вернулся домой, «Закон и порядок» уже начался, так что выходит, вернулся я где-то около десяти.
— Что ты делал до десяти вечера, меня не волнует, Берни.
— Ну, в таком случае не понимаю, почему тебя должно волновать, что я делал после десяти. Но могу сказать напрямик: я досмотрел сериал, поужинал и лёг спать. Наверное, в двенадцать был уже в постели.
— И спал до утра?
— Как ребёнок. Ой, нет, вру, вставал пописать, только не скажу точно когда, на часы не смотрел. Полагаю, я должен всегда быть готов к тому, что служители закона нагрянут ко мне с вопросами… Виноват, в следующий раз обязательно засеку время!
— Вопрос не в том, когда ты писал, Малыш, — угрожающе протянул Рэй. — Вопрос в том, где ты писал.
Кэролайн бросила на него недоумённый взгляд:
— Ты что, Берни, не попал в унитаз? Гадость какая. Но я где-то слышала, что большинство мужчин страдает подобным отсутствием меткости — это расплата за ваш… э-э-э… первичный половой признак, позволяющий вам делать это стоя. Но оказывается, мочиться на пол теперь стало подсудным делом!
Рэй не удостоил её взглядом. Он пристально смотрел на меня в ожидании ответа.
— Не волнуйся, я писал в унитаз, — примирительно сказал я.
— В какой унитаз? В тот, что стоит в твоей квартире?
— Ты не поверишь, но именно туда я обычно писаю по ночам.
— Странно… — Рэй покачал головой и пожал плечами. — Тогда, может, потрудишься объяснить, что ты делал вчера ночью в Ист-Сайде, в районе тридцатых улиц?
Должен признаться, я с трудом сохранил самообладание. Сначала я решил, что, вероятно, кого-то ограбили в Ривердейле и случайный свидетель, рассматривая полицейские альбомы с фотографиями закоренелых домушников, опознал мою физиономию. Но я-то был в Ривердейле довольно рано, а Рэй сказал, что его интересует поздний вечер, уже после того, как закончился сериал! Я решил, что мне не о чем волноваться. Даже если меня заметили в районе Ривердейла в тот день — ну и что, я ведь ничего противозаконного не делал. К тому же я не оставил отпечатков пальцев, нигде не наследил. Так что я отшучивался, уверенный в том, что у него на меня ничего нет. Но тут он назвал совершенно другой район — Восточный Манхэттен!
Откуда у него эта информация? Единственный грабёж со взломом, к которому я имел отношение, произошёл в квартире Барбары Крили, но она, скорее всего, до сих пор находилась в колючих объятиях похмелья вперемешку со снотворным и вряд ли заметила, что её школьное кольцо пропало, не говоря уж о замороженном запасе денежных средств, которые я изъял. Ну а когда она выяснит, что денежки пропали, естественно, подумает на того негодяя, что привёл её домой. Даже если она заявит в полицию — а я понимал, почему ей может быть неловко сделать это, — и даже если у неё сохранятся обрывки воспоминаний о вечере накануне, она в любом случае даст копам описание насильника, а не моё. Меня-то она в глаза не видела!
Но перед Рэем я стушевался, не знал, что сказать, мычал и тянул время.
— Э-э-э… Район Тридцатых, говоришь? Это где, на Манхэттене?
— Нет, придурок, в пустыне Сахара!
— Ах да! Тридцатые… Это около Ист-ривер?
— С географией у тебя слабовато, — сказал Рэй с издёвкой. — Бери севернее, понял? Недалеко от Мюррей-Хилл.
— Мюррей-Хилл? Мюррей-Хилл! Я ходил в один класс с мальчиком по имени Мюррей, а фамилия его была Хилман, но…
— Мы знаем, что ты был там, Берни!
— В таком случае полагаю, что у вас есть свидетели.
Рэй торжествующе затряс головой:
— У нас есть кое-что получше! Фотографическое подтверждение. Ты слышал о камерах слежения?
А кто о них не слышал? Поэтому я так не люблю грабить многоквартирные дома. Но на доме Фельдмауса-Крили не было камер, я первым делом проверил, уж будьте уверены, я бы засёк их раньше, чем они засекли бы меня.
— Не надо блефовать, Рэй, — сказал я спокойно. — Я вообще не понимаю, чего ты ко мне прицепился? Что произошло? Если ты подозреваешь меня в чём-то, то хотя бы расскажи, в чём именно.
— А почему я должен тебе рассказывать?
— Потому что иначе у нас разговора не получится.
— Ну ладно, твоя взяла. В общем, так, в начале первого ночи парочка бандюганов вошла в фойе одного из белых кирпичных домов на углу Третьей авеню и Тридцать седьмой улицы. Они повалили привратника, связали ему скотчем руки и ноги и заклеили рот, а затем заперли его в чулане. Потом они прошлись по всем камерам слежения, вскрыли их и вытащили плёнку.
— Бедняги, — сказал я. — Столько трудов, и всё для того, чтобы стащить пару мотков фотоплёнки.
— Давай, давай, умник, смейся, пока на воле, недолго тебе осталось! Потом они поднялись на самый верх, в пентхаус.
— Ага!
— Они выломали дверь и связали мужчину и женщину, снимавших пентхаус, — мистера и миссис Лайл Роговин; кстати, не уверен, что это их настоящее имя. Бандиты связали супругов тем же скотчем, что и привратника, прикрутили к креслам и принялись за работу. В квартире Роговиных есть сейф — чудовище, а не сейф, я таких ещё не видел, — так они его открыли, забрали содержимое и слиняли.
— И что, ты думаешь, я имею к этому какое-то отношение?
— Ты сам знаешь это, Берни!
— Полагаю, ты так думаешь, потому что мы с тобой давно знакомы и тебе известны мои методы работы, — сказал я. — У меня огромный опыт по сваливанию на пол противников и прикручиванию их к стульям скотчем. И ещё я просто обожаю вламываться в квартиры, когда их обитатели ужинают.
— Нет, такого в твоём досье ещё не встречалось.
— Конечно нет! — воскликнул я возмущённо. — Так чего ты припёрся сюда? Чего зря тратишь моё время?
— И моё! — вмешалась Кэролайн.
— А тебе, кстати, давно пора обратно — поливать из душа ротвейлеров, — огрызнулся Рэй. — Давай вали отсюда! Нет, Берни, это совсем не твой стиль, и я ни минуты не думал, что ты лично боролся с привратником или затыкал кляпом рты этим, как их там…
— Тогда зачем…
— А затем, что я полагаю… нет, я уверен, что сейф — твоих рук дело. Это же «Мослер», понятно, не так-то просто с ним справиться, даже если у тебя неделя в запасе, а тут его вскрыли за пятнадцать минут! У тебя же к этому склонности, Берни, даже, я бы сказал, талант. Ведь дал же Господь! Не знаю, умеешь ли ты петь или чертить от руки прямые линии, но замки вскрывать — это у тебя от Бога. Вот поэтому ты и шатался неподалёку, весь на нервяке, как длиннохвостый котяра в комнате, полной кресел-качалок. — Он мельком оглянулся на Раффлса, который снова решил погреться на подоконнике. — Я не хочу никого обидеть, сам понимаешь! А кстати, как твой кот потерял хвост? Отдавили качалкой?
— Он с острова Мэн, — сказал я. — Порода такая. Родился бесхвостым.
— Ах, вот как! Ты, я полагаю, тоже родился таким? С талантом медвежатника, я имею в виду, не без хвоста. Впрочем, может быть, и у тебя хвоста нет, последнее время мне кажется… — Рэй! — Я начал терять терпение. — Я не врубаюсь. Какое отношение ты имеешь к моему хвосту? И с другой стороны, какое отношение я имею к этому делу? Ну да, ты сказал, что они привели меня, чтобы я открыл сейф. Но почему я?
— Ну как, они, должно быть, знали, что ты — настоящий профи по части взлома…
— Я сейчас не о них. Почему ты решил, что это был я?
— Я же говорил. Мы получили твой портрет.
— Портрет? Ты имеешь в виду… мою фотографию?
— Именно так.
— Но ты же сам сказал, что они забрали плёнку!
— Мальчик мой, они забрали плёнку из камер слежения внутри здания, это точно. Но сейчас в Нью-Йорке практически все здания оборудованы такими камерами. Просто так уже по улице не пройдёшь, можно на каждом шагу улыбаться и делать ручкой. Тебя засекли, приятель, сначала около банкомата на Тридцать четвёртой улице, потом у Чейз-банка на углу Тридцать четвёртой и Третьей авеню. Ты вообще-то засветился не менее чем на двадцати камерах. Наверное, целый час гулял, ожидая, когда они позовут тебя ломать сейф. Правильно я говорю?
— Ну, не знаю… — протянул я. — Все эти камеры дают такое расплывчатое изображение… ты уверен, что это был именно я?
