Николай Шебуев - Дьяволица
— Ну, что же… Богатейте… Но все-таки я вам по совести говорю… Какая-то связь у вашего Невзорова с Пржез-децким есть…
— Вот если вы мне дадите командировку, я открою такие сенсационные вещи, что вся Россия содрогнется!.. Я докажу, что убит не Невзоров, что арестован не Пржездец-кий, что жена Невзорова жертва глупого стечения обстоятельств… Дайте мне на дорогу сто рублей и я привезу вам сто тысяч!..
— Почему не двести!.. Ха-ха-ха!..
— Потому, что кроме меня есть и еще наследники…
— Ну и бестия же, вы Топилин… Топите меня в омуте неоплатных авансов… Подо что только я вам не давал авансов: и под зуб, и под слепую кишку, и под сломанную ногу Тины, и под Эмира Бухарского…
Глава девятая ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ТИНЫ
Топилин получил деньги.
— Немедленно ехать в Петроград.
АТина?
Как бросить ее одну?
Взять с собой?
Но, тогда, как же быть с женой?
Втроем она не вернется в Варшаву…
Он не верил, а чувствовал, что жена уехала с Невзоровым в Петроград.
Так бывает: не веришь, потому что боишься верить, а чувствуешь, что это так!
Пришли петроградские вечерние газеты и Топилин впился в подробности заметок об аресте Пржездецкого, о его самозванстве, о самозванстве его дамы, которая сперва назвалась Невзоровой, а затем… женой варшавского литератора T.
Руки задрожали у Василия.
Он выронил газету и… бросился к телефону.
— 222-11… Барышня, 222-11…
— Это ты, Тина?
— Это я, барин…
— Позовите барыню…
— Барыня еще не возвратилась…
— Откуда!.. Где она?..
— Как уехали в клуб, так и не возвращались…
— Как!.. Первый выезд из дома и в клуб!..
— Они так сказали…
Опять какое-то черное предчувствие закрыло сердце.
Ненавидел Топилин клуб, — ему очень не нравились те знакомства, которые заводила там Тина, — конечно, с дамами, с кавалерами она, по ее словам, не знакомилась.
А главное: как смела она первый выезд после болезни направить в клуб, — в душные, накуренные залы, в давку насыщенных азартом и развратом разгоряченных тел.
Надо позвонить Немецкой, не у нее ли Тина…
Глава десятая В ИГОРНОМ ДОМЕ
— Алло… Это вы, Берта Антоновна?
— Я… Кто говорит?
— Ваш друг Топилин…
— Вася, вы?.. Ну, а что с Тиной?
— Я сам вас хотел спросить об этом…
— Как так?..
— Где Тина?
— Да разве ее нет дома?..
— Она вчера выехала в клуб и до сих пор не возвращалась…
— Тина!.. Не может быть!..
— Я потому и звонил вам, что вы каждый день бываете в клубе… Разве вчера не были?..
— Была…
— И видели Тину?..
— Видела Тину… Она сперва много выиграла, потом много проиграла… А потом…
— Что потом?!..
— Ей сделалось дурно… И…
— Говорите, договаривайте же все!.. Где она?
— Не знаю…
— Когда вы с ней расстались?
— Часа в два… Когда ей сделалось дурно, ваш Грондэ ей предложил свой автомобиль, чтобы довезти до дома…
— Какой Грондэ?..
— Ваш друг детства… Тина говорила, что это ваш лучший друг…
— Вы шутите… Никакого Грондэ я не знаю…
— Больше я ничего не знаю… и ничего не скажу… И так, кажется, выболтала много лишнего… Если не ваш друг этот Грондэ, так он ее друг… Они все время играли вместе, он с ней был предупредительно нежен… В клубе он в первый раз… Торопитесь, пока не поздно… Бедный Вася…
В тоне Немецкой слышалась ирония.
Хотя она и считалась подругой Тины по сцене, но всегда завидовала ей и старалась, где можно, ей напакостить.
Глава одиннадцатая ГОСПОДИН ГРОНДЭ
Тина очнулась в автомобиле на руках у этого ласкового господина с актерским бритым лицом и безукоризненной французской речью.
Она только что познакомилась с ним у «золотого стола» в клубе.
Она жадно протянула руку к золотым, выигранным ею, и нечаянно уронила две-три пятишны.
Кинулась поднимать, головой ударилась об руку соседа, тот от удара тоже выронил пригоршню золотых.
Их взгляды встретились.
— Не беспокойтесь… Золотые разбежались. Человек поднимет…
Игроки не обращали внимания на уроненные деньги и продолжали ставки, мешая лакею собирать золотые.
Незнакомец мило улыбнулся и сказал:
— Не беспокойтесь, сударыня. Лакей по окончании игры соберет. Для него это будет приятная находка…
— А для меня, — искренне воскликнула Тина, — неприятная потеря!..
— Вы сколько потеряли?
— Право, не знаю?
— Вас устроят десять кружочков?
Незнакомец протянул Тине десять десятишен.
— Что вы?.. Это слишком много…
— Ну вот, пустяки… Ведь я тоже не знаю, сколько я уронил… Наша потеря — общая потеря… И мы должны поделиться… Давайте играть сообща…
Он сказал это так просто, и так мило улыбнулся.
— Вам сегодня, кажется, везет… А мне нет… Вы поделитесь со мной вашим счастьем.
И вдруг Тине стало так смешно, так смешно, что она от смеха чуть не разрыдалась.
— Человек… Воды…
Он подал ей воды, увел от стола в библиотеку.
Представился.
— Грондэ… Эдмонд Грондэ… Эдмонд Эрастович… из
А через полчаса Тина объяснила удивленной Немецкой, что ее кавалер — друг детства ее Василия, и что вообще…
Потом она сама не помнит, как ей стало дурно…
И вот она в авто, на руках Грондэ.
Глава двенадцатая ПОХИЩЕНИЕ ТИНЫ
Светает. Свежо.
— Где мы? Куда едем?
— Молчите… Вам вредно говорить…
С ужасом, в дверцу автомобиля, Тина видела деревья, дачные постройки…
— Вы едете ко мне на дачу… Грондэ не сделает вам никакого зла…
Тина схватила его за руку.
— Не надо! Не смейте! Не хочу!..
По дороге шла какая-то девица с книжкой. Тина хотела ей крикнуть.
Но Грондэ устами зажал ей рот и стал покрывать поцелуями.
Убийственная мысль пронеслась в голове Тины.
— Что будет с Василием, когда он узнает, что она исчезла!
Она стала судорожно отбиваться. Но стальные руки Грон-дэ сжимали ее. Поцелуи впивались в губы, как раскаленное железо.
Глава тринадцатая СТРАШНОЕ ПРИЗНАНИЕ В АВТОМОБИЛЕ
Тина задыхалась, Тина билась, как истеричка, Тина глухо стонала…
— Молчи, женщина! Из рук Пржездецкого еще не уходила ни одна женщина!..
— Пржездецкий! Стась Пржездецкий!.. — Тина поняла, что борьба немыслима и покорно склонила голову, и беспомощно откинулась на подушки автомобиля…
— Так Грондэ и Пржездецкий — одно и то же лицо!..
Ее спутник, довольный эффектом, который произвели его слова, глядел на нее властным, страшным взором.
— Боже! Все погибло! Только чудо меня может спасти… И вдруг чудо совершилось.
На повороте автомобиль с размаху налетел на дерево и…
Глава четырнадцатая ЭММА КОУТС
Встав, как всегда на даче, в шесть часов, мисс Эмма Коутс совершала по парку утреннюю прогулку.
В руках у нее томик «Magasin’a». Но вовсе не хотелось читать. Хотелось дышать чистотой этого чудного утра.
Хотелось одной покататься, покачаться в лодке…
Хотелось подышать одной, пока не встали ее милые, но все-таки, в конце концов, утомительные воспитанницы. Они встают в десять. В ее распоряжении целых три часа. Можно вдоволь намечтаться о Джоне Крафте, который с родины пишет нетерпеливые письма.
«Подожди, милый Джон! Скоро, совсем скоро! Еще вот это лето и еще одна зима в этой холодной и скучной России… А уж весной можно будет и свадьбу отпраздновать».
У нее будут как раз те три тысячи русских рублей, чтобы заработать которые она и приехала в Россию.
Почему в Варшаву? Говорят, в Петрограде лучше платят.
Но и в Варшаве, право, недурно. Семья генерала такая милая.
Девочки ее полюбили.
В особенности младшая…
Мальчик… впрочем, он уже не мальчик, этот Витя.
Бедный, он влюблен в Эмму.
Он часами исподлобья, молча, смотрел на нее.
Стал таким скромным, молчаливым.
Только тогда и разгорается, когда она с ним заговорит.
Бедный мальчик, он знает, что у Эммы на родине жених.
Первые письма к Джону уходили под его руководством: он писал адрес на русском языке.
О, теперь Эмма сама умеет писать на русском…
За три-то года!..
Генерал тоже всегда очень мил с нею и… даже иногда чересчур мил… Но не забывается.
Генеральша, бедная старая развалина, тоже совершенно доверилась ей.
Вот теперь она с мужем уехала в Карлсбад, и весь дом на мисс держится. То есть не дом, дом остался в Варшаве на попечении Казимира, а дача вся на ее руках…
Генеральша, может быть, больше и не вернется…
Она очень, очень плоха. Особенно ее расстроил этот разгром зимой. Шутка ли сказать, одних бриллиантов украли тысяч на тридцать.
