Иоанна Хмелевская - Бесконечная шайка

— Наверняка могу сказать лишь одно, — ехидно рассмеялась Алиция, —не могли они завладеть вот этой картой, которая здесь лежит. Зато часами моими завладели, — вздохнула она.

— Минутку, не сбивай меня своими часами, — попросила я и продолжила список неудач шайки: — Не могли они вывезти «Цыганки» с картой, а это наверняка являлось главным номером их программы. Надеюсь, не удалось им и всеми сокровищами завладеть. Что еще?

— А из каких соображений нам необходимо составить перечень их неудач? Для морального удовлетворения? — поинтересовалась Алиция.

— Не только. Нам необходимо знать, чего они еще не успели сделать и, следовательно, что намерены делать.

Алиция задумалась. В задумчивости принесла чайник с кипятком, в задумчивости расставила чашки, в задумчивости раскрыла банку с кофе. И только после всего этого заявила:

— По-моему, ты рассуждаешь логично. Я тебя целиком поддерживаю, и мне тоже хотелось бы проникнуть в планы шайки. И думаю, у них и в самом деле что-то сорвалось с этими картами. Вот, одна лежит у меня, вторая у тебя, карту с Хоэнвальде я совершенно точно у них в свое время свистнула, только она куда-то затерялась... Какие у них достижения, кроме моих часов?

Алйцины часы с каждым шагом нашего расследования набирали все больше веса, и их загадка вырастала до неразрешимой проблемы. А тут еще ее карта с Хоэнвальде. Ее тайна и вовсе впивалась в меня, прямо как хищная пиранья...

— Вряд ли преступники ограничились только часами, —раздраженно ответила я.

— Может, припомнишь все-таки, какие еще редкости принадлежали твоей тетке?

— Зачем? Чтобы меня и вовсе кондрашка хватила?

— Нет, чтобы у нас еще появился какой-то след. Устремив невидящий взгляд в окно, Алиция нащупала на столе мою зажигалку, закурила и принялась напряженно вспоминать.

— Знаю! — радостно вскричала она после продолжительного раздумья. Ваза — эпохи Минг.

— Спятила? — не поверила я.

— Сама ты спятила! Сейчас принесу фотографию, убедишься. Возьми только лупу. И еще у тетки были предметы мейсенского и севрского фарфора, ранней эпохи!

На фотографии были представлены гости, сидящие за изысканно сервированным столом в богатой квартире. Вооружившись лупой, я принялась тщательно изучать сервировку.

— Балда!-разозлилась Алиция.

— Ты куда смотришь? На стены смотри! Я все-таки не из королевского семейства, драгоценных сервизов у нас не было, только отдельные предметы, и мы ими не пользовались. Видишь на заднем плане сервант?

— Вижу, толстый дядька заслоняет.

— Не придирайся, не весь заслоняет. На серванте очень хорошо просматривается та самая ваза, потом вот, видишь, соусник, а это кусочек чайника. Ваза эпохи Минг, соусник севрский, а чайник мейсенского фарфора.

Я перестала придираться и с помощью двух луп даже разглядела на чайнике какой-то узор. Очень понравился мне соусник — хитрой формы, неимоверно изысканной, и тоже чем-то расписанный. О чайничке ничего сказать не могу, его почти целиком закрывала голова одного из гостей.

— Увеличить надо было, — недовольно сказала я.

— Что за прелестный соусник! Очень редкой формы, ранний Севр, тогда они еще не занимались массовым производством. Жаль, чайника не разглядишь. Если в доме тетки было много подобных ценностей, я не удивляюсь, что немецкий полковник вывез целый грузовик.

— Было! — с горечью подтвердила Алиция. — В том числе и наши вещи, я же тебе рассказывала. Например, моя мать получила в приданое старинный секретер, ровесник часов. И столовое серебро, я уж о нем и не говорю! Всего не упомню, впрочем, тогда я не особенно интересовалась этим по малолетству, уже потом мне старшие рассказали. И мать, и тетка никак не могли примириться с потерей, все вспоминали.

— А вот моя мать не выносила антиквариат, — со вздохом призналась я, —и в детстве я тоже не интересовалась всем этим, увлеклась уже в сознательном возрасте. Так что, увеличим?

— Здесь? В Дании? Здесь же жутко дорого.

— Могу забрать с собой в ПНР. Там у меня знакомые, сделают.

— А зачем нам это?

— Примемся разыскивать где только возможно и сравнивать. Вернувшись в Варшаву, просмотрю все фамильные фотографии, присланные из Канады, может, где что и обнаружится. Часы добрались до Канады, почему не могут добраться и другие вещи? О Господи, как все запутано! Канада выдвигает на первый план скорняка, карта с Хоэнвальде — Мундю, ведь наверняка он ее забрал. Ничего не понимаю!

— О поместье в Хоэнвальде знал и ординарец, — напомнила Алиция, — О нем я говорю не для того, чтобы бросить на человека подозрения, просто как честная девушка. А ординарец мне тогда даже понравился.

— Ты его хоть немножко помнишь?

— Помню. Мне он казался порядочным человеком, на грабителя не походил.

— И остался в Польше после войны... А как его звали, помнишь?

— Нет, забыла, но знала. Может, где и записала, только не в календарике, там нет его фамилии, я все просмотрела.

Я лишь вздохнула. Если записано не в календарике — дохлый номер, ни за что не найти, уж я-то знала. Алиция немного смутилась.

— Ты считаешь, нам надо знать его фамилию? Я только плечами пожала. Идиотский вопрос!

— Ну ладно, поищу, — сказала Алиция. — Потом поищу, когда будет время. И если найду, напишу тебе. А для чего нужна его фамилия?

— Пока точно не знаю, но, чтобы разобраться во всех этих шайках и махинациях, необходимо прояснить два элемента: карту с Хоэнвальде и ординарца. Других путей нет. Не могу же я начать с розысков Михалека! Что ты могла сделать с той картой? Ну вспомни, , пожалуйста. Может, просто сунула в корзину для бумаг?

— Не было у нас там никакой корзины для бумаг!

— Обязательно должна была быть!

— Отцепись от корзины! — разозлилась Алиция, — Я прекрасно помню, как сложила карту и отложила в сторону. Во всяком случае, она могла просто свалиться на пол...

Еще долго мы с Алицией обсуждали на все лады злополучную карту и оставившего хорошее впечатление немецкого ординарца, абсолютно не пытаясь решить, к чему нам вообще разгадывать загадки, оставленные войной. Впрочем, тайны всегда привлекают своей загадочностью и чем-то нереальным, таинственным. Правда, в данном случае все началось с совершенно реальных фамильных часов Алиции.

— А грабеж имущества мирных граждан можно отнести к военным преступлениям? — спросила, подумав, Алиция. — Насколько мне известно, военные преступления не имеют срока давности.

Я с сомнением покачала головой:

— Боюсь, в нашем случае речь идет о возвращении похищенных произведений искусства, которые по закону должны быть возвращены по принадлежности. Так что твой Мейсенский фарфор, возможно, следует вернуть в ГДР...

— Протестую! — воскликнула Алиция. — Мой фарфор следует вернуть мне!

— Тогда эти предметы лучше всего выкрасть, — посоветовала я. — У их теперешнего владельца. Хотя не исключено, что этот человек ни в чем не виноват, просто приобрел их честно, за большие деньги.

— А если украл?

— Тогда нет проблем, ты у такого крадешь с чистой совестью. Но что касается Доманевских, у которых стояли твои часы, так они в Канаде живут с незапамятных времен, в Польшу никогда не приезжали, их обижать не стоит. Надо найти того, что украл и продал им, украсть у него нужную сумму, потом подкинуть эту сумму Доманевским и украсть у них свои часы. Единственный реальный выход.

— Ты серьезно считаешь такой выход реальным? — поинтересовалась Алиция.

— А другого вообще не вижу. Так можно взять фотографию?

— Если не потеряешь... Возьми, конечно; когда увеличишь — вернешь мне оригинал. И штабную карту можешь взять, сложи аккуратно и сразу забирай, а то потом забудешь.

Поскольку Алиция, как хозяйка дома, решила наконец проявить заботу о гостье и приготовить что-то вроде обеда, мы сделали перерыв в исторических изысканиях. Алиция отправилась в магазин за продуктами и пивом, я оказалась предоставленной самой себе. Попробовала заняться делом — ничего не получилось, проклятые карты не шли из головы. Я опять вытащила только что убранную немецкую штабную карту, вооружилась двумя лупами и с этим хозяйством разместилась за столом на террасе с задней стороны дома, где еще было солнце.

На карте я без труда различила такие элементы, как дороги, строения, рельеф местности, колодцы и прочее. Не удивлял меня тот факт, что горушки были пронумерованы, а дороги обозначались буквами и цифрами. Все обозначения на первоначальной карте были понятны, сомнения вызывали те, что были явно нанесены от руки впоследствии.

Поскольку картой пользовались в немецком штабе, все эти кружочки, треугольнички и прочие закорючки могли обозначать расположение различных частей, разных родов войск, укрепленных пунктов, минных полей и тысячи еще тому подобных вещей. Вот это похоже на окопы, а эта линия могла обозначать линию фронта. Стрелками, вероятнее всего, обозначались направления боевых ударов или отступлений на заранее подготовленные позиции. Стрелки были большие, жирные, разноцветные, одно удовольствие на такие смотреть. Совсем другое дело названия населенных пунктов. С двумя лупами не разберешь, до того мелко. С трудом удалось разобрать то, что было напечатано буквочками покрупнее. Ворм... и дальше не разберешь. На это место приходился изгиб карты, и окончание стерлось от времени. Сбегала в комнату, разыскала атлас, притащила на террасу и отыскала там в алфавитном указателе географическое название, начинающееся на Ворм. Оказалось — Вормдитт, правильно, на штабной карте сохранилось последнее «т». Я опять бросилась в дом, на этот раз в кухню к Алиции и потребовала у нее карты современной Польши (атлас был еще довоенный), лучше всего автомобильные.