Дарья Донцова - Хобби гадкого утенка
Рита была там, лежала на красивой темно-зеленой плитке возле джакузи, до краев наполненного водой. На поверхности плавали мочалка и пустой пластмассовый флакон из-под геля для душа. Назарова была, без сомнения, мертва. Невозможно было представить, что еще несколько часов назад это сейчас покрытое странными пятнами, какое-то «изломанное» создание жило, веселилось, мечтало и пило коньяк. Даже волосы потеряли блеск и теперь стелились на полу, словно груда старых веревок.
Кое-как справившись с тошнотой и схватив свою сумку с ключами от сейфа, я выбралась в коридор, вытащила мобильный и набрала хорошо знакомый номер. Только бы Дегтярев оказался на месте!
Через час роскошную квартиру было не узнать. Повсюду по-хозяйски расхаживали люди в грязных ботинках, равнодушно выполнявшие привычную работу.
Мы с Александром Михайловичем сидели на кухне. Полковник Дегтярев – наш самый лучший друг, можно сказать, брат. Знакомы мы с ним с тех стародавних времен, когда он учился в Академии МВД, а я преподавала там французский язык. Только не подумайте, что Александр Михайлович намного младше меня. Просто в академию люди поступают уже после того, как справили двадцатипятилетие.
Много воды утекло с тех пор. Из веселого худого кудрявого капитана Дегтярев превратился в крайне серьезного толстого лысого полковника. Впрочем, и я не помолодела, хотя никто не дает мне сейчас больше тридцати пяти… Много воды утекло с тех пор, и много раз Александр Михайлович выручал всех моих домашних из всяческих неприятностей. У меня просто выработался условный рефлекс: случилась беда, звони Дегтяреву! Он и на этот раз не подвел, явился почти сразу, да не один, а с кучей мужиков.
– Однако покойная Назарова не нуждалась, – спокойно констатировал приятель, распахивая кухонные шкафчики, – хочешь кофейку? «Амбассадор» у дамы, не кофе «Пеле». Так как? Наливать?
Неожиданно я вспомнила тяжелый, какой-то сладкий запах, стоявший в спальне, собак, валяющихся в крови, Риту на зеленом кафеле… и вдруг произнесла:
– Я знаю, кто убийца!
Александр Михайлович спокойно налил в чашку кипяток, вытащил сигареты и коротко велел:
– Выкладывай!
Через два часа в рабочий кабинет Дегтярева доставили Михаила Каюрова. Сначала им занимались оперативники, потом вызвали меня, и я подробно, с деталями, рассказала о подслушанном в лесу разговоре и о завещании, которое написала Рита Назарова.
– Я не убивал, – посеревшими губами твердил Михаил, – да, не спорю, поругались в лесу, и Рита тоже, неизвестно почему, решила мне деньги оставить, но я никого и пальцем не трогал!
Александр Михайлович хмуро вытащил сигареты и спросил:
– Где вы провели ночь?
– Дома, – пожал плечами Михаил, – в кровати спал, как все нормальные люди.
– Один?
– Да.
– Значит, подтвердить ваше алиби никто не может?
– Это не я должен доказывать, что не виновен, а вы ловить настоящего убийцу, – внезапно окрысился Михаил, – презумпцию невиновности никто не отменял!
– Ковалеву Анастасию Семеновну знаете?
– Даже не слышал о такой, – пожал плечами Каюров.
– А вот она утверждает, что видела вас около трех утра выходящим из лифта в подъезде, где проживала Назарова.
– Чушь, – фыркнул Михаил.
Привели невысокую худенькую женщину, Ковалеву, работающую консьержкой. Через час Каюров изменил показания:
– Да, я вчера приехал к любовнице. У меня есть ключи, и собаки встречают меня как хорошего знакомого.
Каюров посидел в пустой квартире, подождал Риту и уехал ровно в два часа. Консьержка, однако, стояла на своем, утверждая, что гость спустился в три.
Александр Михайлович устало спросил:
– Почему же вы не дождались Назарову и ушли? Странно как-то, полночи просидели и убрались…
Михаил понес чушь. Якобы он не договаривался с Ритой о свидании и вообще должен был провести вечер и ночь у своего клиента, но заказ внезапно отменили, образовалось свободное время, вот он и поехал к любимой женщине. Даже мне было понятно, что он врет.
Стали оформлять какие-то бумаги, потом вызвали конвой, чтобы отвести Михаила в камеру… И тут он, державшийся до этого момента с редким самообладанием, повернулся ко мне и прошипел:
– Я не виноват! Произошло чудовищное совпадение.
– Разберемся! – кивнул Дегтярев и велел: – Уводите!
– Я не виноват, – сопротивлялся Каюров, – поверьте, ей-богу, хотите, поклянусь на кресте?
– Не надо, – поморщился полковник и вновь повторил: – Уводите.
– Не убивал я! – завопил Михаил.
Конвойные схватили его под локти и поволокли на выход.
Внезапно Каюров выкрикнул:
– Хочу сделать заявление.
– Слушаю, – моментально отозвался полковник и знаком показал на стул, – садитесь!
Михаил плюхнулся на сиденье, потом вдруг вполне мирно произнес, указывая на меня:
– Ведь именно эта женщина придумала, что я убийца, не ошибаюсь?
Дегтярев нахмурился.
– Какое заявление вы собирались сделать, гражданин Каюров?
– Знаете, – неожиданно улыбнулся Михаил, – я всегда интересовался такими вещами, как мания и колдовство!
Александр Михайлович отложил со вздохом ручку:
– При чем тут это?
– А при том, – продолжал нехорошо усмехаться Каюров, – при том.
Он замолчал, в комнате повисла гнетущая, каменно-тяжелая тишина. Отчего-то мне стало холодно, и я вздрогнула.
– Ага, – вновь расплылся в гадкой улыбке Михаил, – проняло жабу!
– Либо делайте заявление, – отчеканил Дегтярев, – либо уходите, времени нет выслушивать глупости!
Каюров поднялся, вытянул в мою сторону правую руку и резко спросил:
– Как ваше имя?
– Даша, – пролепетала я, чувствуя себя, как белая мышь, поданная на ужин удаву, – Даша Васильева.
– Я, – четко и внятно, словно учитель, диктующий детям новое правило, начал арестованный, – я, Каюров Михаил, перед лицом господа нашего, проклинаю тебя, Дарья, оболгавшую и опозорившую меня. Накладываю проклятие в первую очередь на тех, кого ты любишь больше всего. Пусть у них случаются несчастья и болезни.
– Немедленно прекратите, – обозлился Дегтярев и заорал: – А ну уводите его, чего встали, как бетонные тумбы. Не видите, чушь несет!
Неожиданно Михаил мирно пошел к двери, уже на пороге он обернулся и вновь вперил в меня нехороший взгляд.
– Испугалась, Дарья?
Я хотела было презрительно ответить: «Ничуть!» – но язык прилип к нёбу.
– Проклятие можно снять, – тихо продолжил Михаил.
– Как? – прошептала я.
– Пусть этот, – кивнул Михаил на Дегтярева, – найдет настоящего убийцу, тогда твои родные освободятся от заклятия, иначе похоронишь всех!
Выплюнув последнюю фразу, он исчез в коридоре. Я почувствовала неприятную дрожь в коленях. Естественно, я не верю во всякие глупости, но Каюров говорил с такой уверенностью, так страстно…
– Вот мерзавец, – выдохнул Дегтярев, – ладно, на сегодня все, поехали к тебе, надеюсь, Катерина напекла к ужину пирожков.
Глава 11
Не успели мы сесть за стол, как появилась страшно расстроенная Зайка.
– Что случилось? – спросила я, видя, что она еле-еле сдерживает слезы.
– Меня отстранили от эфира, – пояснила Ольга.
– Почему? – изумился Дегтярев.
– Формально за то, что допустила ошибку, перепутала счет в матче, а на самом деле у нас новый спонсор и он хочет видеть на экране свою любовницу!
– Что же теперь будет? – протянула я.
Зайка пожала плечами.
– Посижу три дня дома, а там посмотрим. Хоть с детьми пообщаюсь, а то Анька с Ванькой пребывают в святой уверенности, что их родная мамочка Серафима Ивановна, а я так, не пришей к голове рукав!
Я не нашлась что ответить, и от растерянности положила в чай шесть кусков сахара. Едва Ирка принесла пирожки, как появились Севка и Тузик. Бывший любовник плюхнулся в кресло и сообщил:
– Есть не хочу, устал как собака.
– Где побывали? – попыталась я завести светскую беседу.
Но Севка проигнорировал вопрос, а Тузик, оглядев стол, сел рядом с полковником и спросил:
– Не помешаю?
Александр Михайлович покраснел и ответил:
– Нет.
Тузик положил на тарелку картофельное пюре и ласково сказал:
– А у вас приятный одеколон, «Консул», польского производства.
– Точно, – кивнул Дегтярев, – угадали.
– Хороший парфюм, – одобрил Тузик, – ненавязчивый и не слишком дорогой…
Он вплотную придвинул голову к Александру Михайловичу и пробормотал:
– А еще дезодорант болгарский, «Черная кошка», раритетная вещица, даже не думал, что он сейчас продается.
Полковник, в отличие от Тузика, не привыкший к тому, что лицо мужского пола приближается к нему вплотную, отпрянул и уронил на себя тарелку со всем содержимым. Горячее пюре шлепнулось ему на колени. Дегтярев вскочил и спешно принялся стряхивать обжигающую массу. Я схватилась за салфетку и стала помогать приятелю. Словом, никакой радости ужин нам не принес.
