Валентина Андреева - Платный сыр в мышеловке

Я с трудом заставила себя сосредоточиться на своей задаче и подойти к могилам Кирилловых. Буквально на ватных ногах. Никогда не испытывала такого страха.

— Елизавета Марковна?.. — тихо позвала женщину, надеясь, что она прячется где-то поблизости. Кроме того, мне очень хотелось услышать живой человеческий голос. Хотя бы собственный. Ответом был новый порыв ветра, донесший нечто неразборчивое, закутанное в шелест листвы. Словно отголосок эха. Следом послышались чьи-то тихие шаги. «Либо наша старушка, либо Наташка, третьего не дано», — мысленно успокоила я себя и, не рискуя оглянуться, затаив дыхание, прикрыла глаза. Будь что будет!

— И снова здравствуйте, — приветствовала подруга всех покойных Кирилловых. — А где Елизавета?

— Не отзывается, — с облегчением выдохнула я и вытаращилась на Наташку. Вернее, на лохматое безобразие, украшающее ее голову.

— Ну и что? Подумаешь, на лахудру похожа. Я через ворота в косыночке шла. Из своей ночной сорочки. На две штуки хватило. Разумеется, тебе достался более приличный вариант парика. Я нечаянно перепутала дома пакеты. Этот был на выброс. Нормальные парики на антресолях. В этом, — подруга шлепнула себя ладонью по макушке, — наверняка красовался король Лир. Пока «царица Тамара» вместе с другими лохмами, как списанный реквизит, не свистнула из театра. — Наташка слегка пригладила лохмотья с боков и с подозрением уставилась на меня. — Ты уверена, что звонила именно Елизавета? Вдруг это ложный вызов?

— Теперь уже и не знаю… А вдруг у нее сердце прихватило и она лежит где-нибудь рядышком? Мне показалось, что кто-то на мой зов откликался.

— Это я тебе мычала. Давала знать о своем прибытии, чтобы ты тоже не легла где-нибудь рядышком. Честно говоря, мне самой здесь до жути страшно. Давай быстренько проверим все соседние захоронения. Только вместе. Я смотрю направо, ты — налево.

Через некоторое время стало ясно — Елизаветы Марковны поблизости нет. Утешились тем, что в какой-то мере это положительный результат. Можно надеяться на хороший исход. О плохом вообще не хотелось думать. Женщина почувствовала себя достаточно здоровой, дальнейшее пребывание здесь было излишним. Но тут меня осенило еще одно предположение, и я нечаянно его озвучила — мысли вслух. Что, если вызов действительно ложный? В то время как мы в дурацком обличье лихорадочно рыщем в поисках Елизаветы Марковны, кто-то спокойно рыщет в нашей машине в надежде найти там требуемый с нас неизвестный предмет. Могло же его не оказаться в кейсе Серегина? Похититель быстро сориентировался. Место для обыска машины идеальное.

Наташка мигом натянула на голову самодельную косынку. И когда только успела вырезать по краю кружавчики? Я направилась было к выходу, но подруга меня развернула — следовало еще раз, уж точно — последний, проститься с Кирилловыми. Я подумала, что мы им здорово поднадоели.

Часть вторая

Загадка прощального письма Чернеца

Машину даже не удосужились закрыть. Багажник вообще остался приоткрытым. Наташка злилась, проводя ревизию и одновременно наводя привычный порядок. Злилась в основном на меня. Ибо именно я попалась на телефонную удочку проходимцев-киллеров, а она, сама доверчивость, сдуру заглотила «наживку» следом за мной. Я решила ее простить — бо не ведает, что речёт. И простила бы, если бы она вовремя завершила свои обвинения в моей лохастости. Обычно трех минут ей вполне хватает, дальше следуют сравнительный анализ и подведение итогов. Конечный результат: мы — два сапога пара, а посему друг друга стоим. Особо не рассуждая и делая вид, что занята обзором окрестностей, я спокойно довела до сведения подруги, что она может катиться куда угодно, но без меня. Именно ее первая любовь через годы обросла такими негативными последствиями, что поставлена под угрозу моя вторая любовь, а заодно и жизнь.

Наташка выпрямилась, стянула с головы косынку вместе с париком и несколько секунд сверлила меня взглядом. Затем с чувством шмякнула парик на асфальт, уперла руки в бока и сердито сообщила:

— В расчете! Твоя встреча с первой любовью, Вовкой Суворовым, была ничуть не хуже.

Я скромно помолчала, соображая, стоит ли раздувать обиду до вселенских размеров. Ехать своим ходом на дачу — слишком большая плата за выпендреж. Подруга, сменив гнев на милость, немного всплакнула. Как выяснилось, от радости — ничего не украли, ничего не сломали. Не мешало бы поймать злоумышленника, чтобы поблагодарить.

Согласно кивнув, я вытянула мобильник и предприняла еще одну попытку прозвониться Елизавете или той, которая выступала от ее имени. Увы! Все та же песня о выключенном аппарате.

— Иришка, раз уж мы поблизости, давай снова заедем на бывшую квартиру Кириллова. Может, Елизавета там? Или Маринка… Ты же сама говорила, что во время нашего визита именно Володькина дочь могла прятаться в ванной. Те, кому это надо, давно обыскали эту квартиру вдоль и поперек. Интереса она не представляет. Уж очень хочется сообщить дамам: больше мы в эту дурацкую игру со смертью Кириллова не играем. А главное, меня совершенно не устраивает, что там валяются мои фотографии.

— Если Елизавета там, наведываться туда не безопасно. Почему ее пытались убить? — с ходу включилась я. — Остальным, в том числе и нам, просто грозили.

— Ну и почему?

— Могу только предполагать. Киллерам известно, что «золота Мюллера» у нее нет и быть не может. Где оно, старушка не знает. Зато ей известны убийственные сведения об участниках драматической операции. Помнится, она говорила, что за себя не боится. Не верю. К старости усиливается тяга к жизни. Это выводы геронтологов. Правда, общий постулат. Возможны частные отклонения. В принципе… заехать можно. Едва ли Елизавета Марковна вернулась в квартиру Кириллова. Поговорим с соседями. А если поблизости торчат соглядатаи, мы им не интересны, уже все обыскали.

— Надеюсь, ты не имеешь в виду, что мы им совсем не интересны, как Елизавета? До степени устранения. И при чем тут золото Мюллера?

— Надейся. И я надеюсь, что после сегодняшнего обыска мы окончательно упали в их глазах до размеров мелкой шушеры, которая ничего важного не знает. Если нам не мешать, может, к какой-нибудь существенной детали ненароком и приведем. А золото Мюллера в нашей истории наверняка ни при чем. И именно поэтому так можно назвать искомое — то, что нам и семье Кириллова не принадлежит. Не нравится — придумай другое название.

— Да нет, сойдет. Мне Броневой в роли Мюллера нравится. Думаю, сам Мюллер был тоже весьма доволен тем, как Броневой его сыграл. Разумеется, если верить в то, что он прожил долгую жизнь. Ну что, едем? Если никого не будет, оставим в двери квартиры записку, чтобы нас больше не беспокоили. Бог с ними, с моими фотографиями. Ты только парик сними, у тебя от него физиономия кособокая. Для кладбища — самое оно, пожалуй, и для дурдома сойдет, но третьего не дано!

Я стянула парик и перекинула его через машину Наташке. Удачно его поймав, подруга подняла с асфальта свой и тем же путем вернула мне оба, с просьбой сунуть их по назначению — в ближайшую урну. Проявляя исполнительность, я так и сделала, заодно шуранув в нее и свою сумку. Отмывали ее Наташкиной «косынкой». Все равно не стопроцентный хлопок.

К дому Кириллова окончательно подъехали с третьего раза, сетуя на слишком быстрое угасание дня. Дважды мотались вокруг да около, на всякий случай. Подъезд был закрыт, лавочка рядом с подъездом пуста. Мы уселись на нее в ожидании подходящего момента проникнуть внутрь. От вынужденного безделья глазели на детскую площадку. Забавные моменты случаются в жизни заигравшейся под присмотром мам малышни. Увлеклись и едва не прозевали удобный момент: из подъезда вышел тучный мужчина в легкой кепке и неожиданно застопорился. Придержав ногой дверь, попытался закурить.

— Ну, отдохнули, и хватит, — вскочила Наташка и успела ухватиться за ручку двери.

Я попыталась протиснуться внутрь и получила замечание: «Ну дайте же выйти!» После легкого спора между мужчиной и Наташкой, требовавшей: «Ну дайте же войти!» — дело пошло на принцип. Мужик окончательно зажал меня в дверном проеме. Да так, что и пикнуть не могла. У Наташки мигом открылся «третий глаз» и включились резервные силы организма. «Третьим глазом» она увидела ближайшее будущее противника — тюрьму, суму и инвалидность, о чем ему и доложила, а резервный запас сил вложила в мощный удар сумкой по его упрямой головушке, прокомментировав с запозданием: «Как дам по тыкве!» Несмотря на испытываемые трудности с дыханием, я успела подумать, что отсчет вех ближайшего будущего мужичка начнется в обратном порядке — с инвалидности. На какой-то момент мое положение совсем ухудшилось: от неожиданности он здорово меня придавил, но освобождение пришло быстро — Наташка скорректировала направление уклона неустойчивого противника, и он, отчаянно кроя матом, заскакал со ступенек вниз, а я, сработав естественным стопором для закрывающейся двери, обеспечила нам обеим свободный доступ в подъезд.