Дело одинокой канарейки - Дельвиг Полина Александровна

– Как последний гетеросексуал столицы? – У Даши от смеха слезы катились градом. – Или ты еще девственница? Так давай я тебе лучше втихую мужика найду, совсем необязательно оповещать об этом полмира.

Аня сморщилась:

– Ха-ха-ха. Как остроумно! И не понимаю, почему ты так веселишься – не забывай, что уже пообещала пойти со мной. Я сегодня буду договариваться.

Даша снова вскочила.

– Конечно, пойду! Упустить такую возможность! Да я потом себе в жизни не прощу. Ты мне только намекни, в чем там суть?

По лицу Петровой было видно, что повышенный энтузиазм подруги вызывает у нее двойственные чувства, однако выбора все равно не оставалось и поэтому ей пришлось изложить свой план.

– Суть проста. Мы с тобой бывшие подруги, которые теперь любят друг друга...

Даша промокнула слезы салфеткой и подозрительно покосилась на девушку. Аня с невозмутимым видом наливала себе чай.

– Подожди, я не поняла, в каком смысле «любят друг друга»?

– В самом прямом – в библейском. Интимном, если тебе так больше нравится.

– В том смысле, что мы с тобой того... лесбиянки?

– Именно.

Молодая женщина хрюкнула. Достав сигарету, она принялась разминать ее.

– Анька, не пойму, ты шутишь? – И сама ответила на свой вопрос: – Нет. Судя по твоему виду, нет. Это эксперимент? Скрытая камера? В чем суть?

Петрова пожала плечами.

– Тебе долгий вариант или короткий?

– Долгий, долгий. Самый долгий. Можешь начать от сотворения мира, как Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова, а Иаков – Иосифа. Виссарионовича. Давай, я вся – одно сплошное ухо.

Но хозяйка не спешила с объяснениями и продолжала задумчиво ковырять ножом пирог. У соседей завизжала дрель, а с улицы очередной жилец. Наконец Анна отложила нож и твердо взглянула подруге в глаза.

– Рыжая, только не смейся, а то я тебя убью.

– Принято.

– Я полюбила одного человека...

– Женщину или мужчину?

– Мужчину, разумеется!

– Слава Богу, мне полегчало.

– Но он, как бы это сказать... гомосексуал.

– Беру свои слова назад. – Даша скорбно поджала губы но, не выдержав, хихикнула. – А он голубой как, с надеждой или безнадежный?

– Что ты имеешь в виду? – не поняла Аня.

– Ну, он окончательный гомосексуал или все-таки бисексуал?

– Не знаю, – Петрова пожала плечами. – Именно это я и хочу выяснить.

– Каким образом, если не секрет?

– Не секрет. Очень простым – принять участие в его передаче.

– Так он работает на телевидении? – Даша облегченно рассмеялась. – Ну, тогда не переживай – он на все сто процентов бисексуал. Там все друг друга... любят. Короче, ты хочешь, чтобы мы пришли, познакомились с ним и его приятелем, пригласили их на чашку кофе и – хоп! Смена партнеров. Так, что ли?

Аня поморщилась.

– Ну, не совсем... Дело же не только в сексе. Я поговорить с ним хочу.

Даша лишь покачала головой:

– Мы не ищем легких путей. – И после небольшого молчания ехидно поинтересовалась: – Чего, в Москве и правда так с мужиками плохо стало? – Но наткнувшись па грозный взгляд подруги, тут же подняла руки. – Не переживай, я пойду с тобой на эту передачу. Хоть вспомнить будет о чем. Только ты меня заранее подготовь. А то у меня опыта в этой области маловато.

– А я, по-твоему, профессионал? – раздраженно спросила Аня.

– Прости, но кто-то из нас точно должен в этом разбираться. Не хватало, чтобы нас гомосеки шапками закидали.

На лице хозяйки промелькнуло недовольство.

– Прошу тебя, не употребляй подобные слова. Ладно. А у тебя что?

Даша встала, вышла в коридор и вернулась с сумкой. Достала записные книжки, бросила их на стол.

– Вот. Весь этот «эпистоляр» надо обработать.

– В каком смысле? – Аня удивленно взяла в руки одну из книжечек и быстро перелистнула несколько страниц. – Это твои дневники? Ты что, их издавать собралась? Извини, но это не ко мне.

Даша сложила руки на столе, словно примерная ученица.

– Не говори глупости. Мои воспоминания мир не обогатят, скорее лишат последней надежды. Теперь выслушай мою историю. Тебе долгий вариант или короткий?

Петрова отложила дневник и сдержанно вздохнула.

– Коротко ты говорить в принципе не умеешь. Длинный я дослушаю древней старухой, поэтому давай короткий. Только самое основное.

– Не удивляюсь, что нормальные мужики тебе не нравятся, – проворчала Даша. – Но, пожалуйста, как хочешь: Коля. Предсмертные слова. Мои дневники. Миллион долларов.

Аня еще раз вздохнула, на этот раз тяжело:

– Рыжая, ты просто нагло пользуешься моим безвыходным положением. Что, Кока перед смертью сказал, что твои дневники стоят миллион долларов? Так он, наверное, бредил. Был в агонии.

Рыжеволосая гостья придвинулась к ней.

– Тогда, может, выслушаешь подробности? Кстати, я действительно пользуюсь твоим положением.

– Чего тогда спрашиваешь? Рассказывай.

Устроившись поудобнее, Даша начала свой рассказ:

– Два дня назад я обнаружила, что у меня совсем не осталось денег. Сначала решила начать искать работу, но потом пошла в банк...

Аня удивленно взглянула на подругу, но ничего не сказала.

– ...Как только я пришла в банк, сразу же начали стрелять. Начали стрелять, я обернулась и увидела... Угадай кого?

– Коку.

Даша с подозрением уставилась на Петрову.

– Ты мне сама уже об этом раз десять сказала, – разозлилась та. – Давай ближе к сути.

– Ах, ну да! Так вот, Кока меня, конечно, сразу узнал, очень обрадовался, но в этот момент в него выстрелил какой-то турок...

– Турок? Почему турок? – не выдержала Аня. Было видно, что слова подруги не вызывают у нее особого доверия.

– Не перебивай! Потом объясню. Так вот, когда Колю ранили, я была рядом. Он явно пытался мне что-то сказать. И даже успел произнести несколько слов, правда, не очень вразумительных, но основную суть я ухватила. Так вот, Кока обнаружил нечто необыкновенное, нечто из ряда вон выходящее...

Аня не выдержала:

– Да для Макеева любая окаменелая пакость – нечто из ряда вон выходящее.

– Ну зачем ты так? – обиделась за приятеля Даша. – К тому же ты не знаешь главного. – Она выдержала многозначительную паузу. – Цена этой находки составляет не меньше миллиона долларов, а раздобыть ее можно только с помощью моих дневников. И я собираюсь это сделать.

Если бы Даша заявила, что собирается стать космонавтом и завтра в шесть утра у нее первая тренировка, то и в этом случае Аня удивилась бы меньше. Некоторое время на кухне стояла тишина, нарушаемая лишь пронзительным свистом чайника. Наконец Петрова не выдержала и сняла свистуна с конфорки.

– Рыжая, – неуверенно начала она. – Мне, честно говоря, даже неудобно об этом говорить, но... Может, тебе лучше заняться каким-нибудь делом? А то большинство домашних хозяек со временем начинают тупеть и деградировать. Ты, судя по всему, не исключение. Еще налить чаю?

Даша вспыхнула:

– Значит, по-твоему, я все выдумала? И про Колино убийство и про зубатого Муссу?

Петрова вскрикнула:

– Едрена корень, Рыжая! Блин... Из-за тебя руку кипятком ошпарила! – Она сморщилась и сунула руку под холодную воду. – Какой еще зубатый Мусса?

Собеседница торжествующе рассмеялась:

– Ага, забрало? То-то же. Тогда слушай внимательно: Кока перед смертью пытался мне что-то объяснить. Возможно, именно из-за этого его и застрелили. По его мнению, я должна была располагать какой-то очень важной информацией. – В голосе прозвучало что-то похожее на гордость. – Теперь тебе ясно?

– Что? Что теперь настала моя очередь? По-твоему, я достаточно пожила на этом свете? – Аня принялась смазывать обожженную руку подсолнечным маслом.

– Да подожди ты! – отмахнулась Даша. – Когда я спросила, о чем это он, то Кока был уже совсем плох. Только и пробормотал: «Пальма, мать твою». А потом: «ворон», «возьмет», «зубатый Мусса».

– Ну и что?

– Как что! Это же абсолютно ясно и понятно!

– Да? – Аня не выдержала и рассмеялась. – Что именно? Что ворон заклевал на пальме зубатого Муссу? Рыжая, отстань от меня со своими глупостями!