Елена Логунова - Дефиле озорных толстушек
– Проголодалась?
– Наоборот, сыта по горло! – возразила я, имея в виду Алкины капризы. – Пап, это что? Буряк?
Я потрясла в воздухе половинкой бурой репки с длинным белесым хвостиком. У овоща была сочно-зеленая ботва, а на срезе виднелись изогнутые полоски, белые и ярко-розовые.
– Буряк – это простонародное название винегретной свеклы, – неумело скрывая удивление, обстоятельно ответил кулинарно грамотный папуля. – А это свекла борщевая.
– Но это наш овощ? – продолжала расспрашивать я.
– Детка, в нашем холодильнике чужих овощей не бывает!
– Я не о том! Где эта свекла растет, в какой стране мира?
После этого вопроса папуля посмотрел на меня, как на ненормальную, и мягко спросил:
– Индюша, ты не перегрелась? Хочешь холодной минералки?
– Это русское? – с нажимом повторила я, раскачивая перед папулиным носом переполовиненную репку как гипнотизер, желающий погрузить зрителя в транс.
– Абсолютно! – убежденно кивнул папуля, нимало не устрашенный. – В высшей степени! Еще в Древней Руси было популярно вегетарианское блюдо, основным ингридиентом которого была свекольная ботва. Это был холодный суп, который назывался…
– Спасибо! – Я повернулась и побежала на балкон, на ходу раскручивая репку, как пращу.
– Смотри сюда, вредина! – торжествующе крикнула я Трошкиной. – Вот это – продукт самой что ни на есть родной тебе природы!
– Вертолетный винт? – Сморщила лоб Алка, таращась на свекольное кружение. – Или циркулярная пила?
– Борщевая свекла! – Рявкнула я. – Смотри сюда!
– Ты думаешь, я никогда не видела свеклы? – обиделась подружка. – Да я же ее ем!
– И как? Нормально себя чувствуешь?
– Вполне!
– Отлично! – Широким жестом через плечо я вышвырнула уже ненужную свеколку за балкон. – Значит, сочетание зелени и ярко-розового с белым тебе не повредит!
– Эй, вы! – Возмущенным фальцетом завопили во дворе. – Какая сволочь буряками кидается?!
Я поборола желание высунуться и вкратце объяснить неграмотному скандалисту разницу между буряком и борщевой свеклой. Просветила бы невежу, да неохота было время терять на ликвидацию ботанической безграмотности населения!
Побежденная наглядной свекольной агитацией, Трошкина безропотно позволила мне облачить ее в зеленую трикотажную кофточку и полосатую бело-розовую юбку из струящегося шелка. Правда, пока я сама быстро переодевалась, Алка задрала подол юбки и принялась искать на внутреннем шве ярлычок с указанием состава ткани.
– Натуральный шелк! – надавав ей по рукам, заявила я.
Трошкина заикнулась было, что у нас на Кубани шелк не делают, но я строго-настрого велела ей не проявлять местечковость и расизм и считать среднеазиатского тутового шелкопряда родным братом кубанского яблочного червячка и гусеницы-капустянки – в лучших традициях интернационализма. Хлопчатобумажная кофточка турецкого производства нареканий почему-то не вызвала. То ли Алка прониклась-таки духом интернационализма, то ли ей помешал звонок диспетчера службы такси.
Сама я облачилась быстро, как хорошо обученный солдат по тревоге. Натянула обтягивающее платье жизнеутверждающего красного цвета, влезла в парадные босоножки, повесила на плечо вечернюю сумочку и хорошенько потрясла головой, чтобы привести свою прическу в подобающий случаю художественный беспорядок. Упертая природница Трошкина банально распустила по плечам свои сизые волосики. Это смотрелось так скорбно, что мне захотелось вылить на голову подружке пузырек зеленки – в тон к кофточке. К сожалению, заниматься визажем было уже некогда, во дворе нас ожидало такси.
Водитель прекрасно знал, где находится ночной клуб «Райский птах», и быстро привез нас к Озеркам. Длинное одноэтажное здание примитивной архитектуры украшали многочисленные цветные огни и неоновая вывеска, протянувшаяся по всему фасаду. Иллюминация барахлила, в слове «птах» две первые буквы переодически гасли, но «Райский ах», на мой взгляд, тоже звучало неплохо, даже эротично.
– Ах! Какая красота! – мечтательно вздохнула Трошкина, выкарабкавшись из машины.
Озерки встретили нас пасторальной тишиной. Ночной клуб зазывно сиял огнями в полной тишине, нарушаемой только тихим плеском воды, шорохом камышей и самодовольным кваканьем лягушек.
– Тихо-то как! – закатив глаза, пропела Алка.
В этот момент неподалеку страшно грохнуло, из-за приземистого здания ночного клуба в бархатное небо с воем и свистом рванула ракета, потом вторая, третья… Звезды фейерверка шумно разбивались о небесную твердь и дождем сыпались в черную воду. Грохот стоял такой, словно на берегу озера две хорошо оснащенные армии развернули нешуточное сражение за стратегический водный рубеж.
– Мы туда пойдем?! – с ужасом проорала Трошкина, зажимая уши руками.
– А как же! – крикнула я в ответ.
Я люблю веселые вечеринки и всегда готова разделить бурное ликование народных масс. Крепко взяв подружку за руку, я засеменила в обход длинномерного здания в поисках главного входа. Пятидюймовые каблуки не позволяли мне развить высокую скорость, к тому же трусливая Трошкина на ходу вредоносно тормозила ногами, так что двигались мы недостаточно быстро. Какая-то теплая компания, тоже выгрузившаяся из такси, обошла нас на повороте и первой пришла к финишу, обозначенному двумя дюжими фигурами в душных, не по сезону, черных костюмах.
– Трошкина, взбодрись! – зашипела я подружке на ухо. – Изобрази улыбку и перестань вырываться и сучить ногами, словно нежная французская аристократка по пути на эшафот!
Наставляя Алку, я одновременно следила за тем, что происходит у входа в клуб. Опередившие нас граждане переминались с ноги на ногу под дверью, украшенной цветами и лентами. Я поняла, что охрана их не пропускает, и забеспокоилась. Неужели в «Райском птахе» такой суровый фейс-контроль? Почему этих людей развернули? Они прилично одеты и производят вполне приятное впечатление – во всяком случае, на расстоянии. Может, вблизи видно, что их улыбчивые лица усеяны пятнышками ветряной оспы и бдительная охрана посылает их куда подальше – в карантин?
Робея, мы с Трошкиной подошли поближе. В этот момент в канонаде праздничного салюта образовалась короткая пауза, и стало слышно, как страж дверей говорит:
– …только для гостей свадьбы!
Обрывка фразы мне хватило, чтобы понять, в чем проблема. «Райский птах» арендован для проведения торжественного мероприятия и закрыт для посещения широких слоев народонаселения! Вероятно, Милена Витальевна тоже в числе званых гостей. А как же я с ней встречусь? Надо придумать способ пробраться внутрь!
– Пойдем в другое место! – малодушно заныла Трошкина. – Здесь слишком шумно, людно, и вообще, нас не пустят!
– Пустят! – пообещала я, оглядываясь по сторонам.
Неподалеку, ближе к воде, нашлась премилая плакучая ивушка, из-под которой можно было наблюдать за входом в клуб без риска быть замеченными охраной. Я дернула Алку за руку, и мы нырнули за колышущуюся завесу ивовых ветвей.
– Стоим и смотрим, – сказала я Трошкиной.
Она послушно уставилась на шелестящие листочки и замерла, сомнамбулически улыбаясь. Я картины родной природы проигнорировала и устремила внимательный взгляд на увитые цветами и лентами воротца, по обе стороны которых застыли стилистически чуждые экстерьеру заведения черные фигуры.
Веселые, нарядно одетые мужчины и женщины совершенно беспрепятственно входили в клуб и выходили из него. Я не видела, чтобы кто-то предъявлял охранникам пригласительные билеты. Как же стражи определяют, кто тут свои, а кто чужие?
Присмотревшись, я поняла, что в качестве опознавательного знака у каждого гостя есть специальный символ. Такая маленькая розеточка, наподобие цветочка в петлице, только с крошечной лампочкой внутри. Огонечек помаргивал, как светлячок. Иллюминированных граждан охранники в перемещениях не ограничивали.
Белым днем, пробежавшись по сувенирным лавкам и магазинам, я наверняка нашла бы, где купить подобные значки, но время уже перевалило за полночь, и все торговые заведения давно закрылись. Не оставалось ничего другого, как позаимствовать цветочки-огонечки у кого-нибудь из гостей.
– Ой! Кто-то идет! – прошептала Трошкина.
С выложенной плиточкой дорожки, ведущей от дверей клуба к небольшой набережной, прямо по траве в сторону нашей ивушки шагала парочка, мужчина и женщина. Судя по нетвердой поступи и громким голосам, оба были изрядно нетрезвы.
– А вот м-мы с-сейчас – ик! Иск-купаемся! – вещал мужской голос.
– Но у меня же нет купальника! – кокетничала дама.
– А м-мы устроим муди… нудистский пляж! – заплетающимся языком постановил любитель ночных купаний.
– На ловца и зверь бежит! – прошептала я, отодвигаясь вместе с Алкой поглубже в тень.
