Наталья Александрова - Шалаш в Эдеме
– Что-то рано здесь елку поставили, – проговорила я. – До Нового года больше трех месяцев…
– Так это, дочка, еще с прошлого года елочка стоит! – отозвался мой проводник.
– Не может быть. – Я приостановилась, разглядывая елку. – С нее же даже хвоя не осыпалась!
– Такой уж здесь, в пещерах, воздух пользительный! – радостно сообщил старик. – Это здесь каждый год новую елочку ставят, и она до следующего года сохраняется. Пещеры – они такие! Вот как ты думаешь – сколько мне, к примеру, лет?
– Вам? Ну, наверное, семьдесят… – проговорила я неуверенно. – А может, семьдесят пять…
– Девяносто мне, дочка! – ответил он с гордостью. – В августе аккурат девяносто исполнилось!
– Не может быть! – поразилась я. – Никогда бы не подумала!
– Это все от пещер, от воздуха их целебного!
– А что вы здесь, в пещерах, делаете? Выводите на свет всяких заблудившихся недотеп вроде меня?
– Нет, дочка, тут у меня свой… энтот… бизнес. Я здесь энти… как их… обкаменелости собираю.
– Окаменелости? – переспросила я.
– Во-во, они самые. Виктор Лексеич мне за них хорошие деньги платит.
Он остановился, залез в рюкзак и продемонстрировал мне плоский камень. Приглядевшись, я разглядела на этом камне четкий отпечаток какого-то доисторического членистоногого создания.
– За каждый такой камешек он мне по двадцать рублей дает! – похвастался старик. – А что – хорошая прибавка к пенсии! Некоторые мужики грибы собирают или, там, клюкву, а я – эти камешки. Тут ведь что хорошо – грибы, они только летом и осенью, а эти обкаменелости – круглый год… опять же, от пещер мне какая польза! Я, дочка, сорок лет уж ничем не болею, а все от здешнего воздуха пользительного…
За этим разговором мы шли еще минут пятнадцать, и вдруг впереди показалось яркое сияние. В первый момент я подумала, что мы приближаемся к выходу из пещеры, но потом поняла, что этот свет – не дневной, а золотистый, мерцающий свет свечей.
Вскоре мы оказались в ярко освещенном гроте, по стенам которого, совершенно белым, были развешаны иконы. Перед ними горели свечи и лампады, и все это вместе напоминало внутренность маленькой церкви.
Перед иконами на коленях стояла старушка в черном платке и вполголоса молилась.
– Тут вот, дочка, часовня подземная, – тихонько сообщил мне старик и часто закрестился. – Очень, говорят, святое место, молитвы здесь доходчивые… особенно если о выздоровлении…
«Чудно как, – подумала я, – вот тут часовня, святое место, а там – какие-то нехристи собираются, жабе поклоняются. В другом конце – натуральная тюрьма, человека в яме держат. И никто никому не мешает, потому что места много. Как дед говорил – пещеры тянутся на двадцать километров? А может, и еще дальше…»
– А отчего это, дедушка, стены будто белые, а видно, что не покрашены? – спросила я.
– А это порода такая, порода, – охотно объяснил старик. – Тут ведь, дочка, каменоломни были, давно, еще в восемнадцатом веке. Камень разный – белый, серый, красный, город-то большой, камня много надо. Вот и образовались пещеры эти…
Мы миновали часовню, прошли развилку двух коридоров. Старик посветил направо, показал мне белый деревянный крест и сообщил, что там – могила Белого Спелеолога.
– Что это еще за спелеолог? – поинтересовалась я.
– Дак, говорят, ходил тут один по пещерам, карту их хотел нарисовать, и здесь его землей завалило. Так вроде теперь тут его призрак ходит, весь в белом… только все это брехня, этот «спелеолог» – Мишка Шишкин, из нашей деревни мужик. Залез в пещеру по пьяному делу да заблудился, а потом уж эту байку придумали, чтобы туристов пугать…
За могилой спелеолога коридор пошел немного вверх, и наконец я увидела ни с чем не сравнимый дневной свет. Сил у меня сразу прибавилось, я обогнала своего проводника и через минуту выбежала из пещеры на маленькую площадку, утрамбованную сотнями ног. Площадка эта вгрызалась в склон холма, и от нее вверх вела деревянная лестница с перилами.
– Ну вот, дочка, мы и дошли! – проговорил дед, оглядываясь по сторонам и жмурясь от солнечного света. – Дальше уж ты сама… а мне надо к Виктору Лексеичу, обкаменелости ему сдать…
– Спасибо вам, дедушка! – проговорила я с глубоким чувством. – Простите, нечем мне вас отблагодарить…
– Да ты что, дочка? – старик смущенно заморгал. – За что ж благодарить-то? Что в пещере тебя не бросил?
Я чмокнула старика в щеку, отчего он еще больше смутился, попрощалась и легко взбежала по лестнице на вершину холма. Там стоял маленький домик местного хранителя, возле него в палисаднике еще доцветали поздние астры. Чуть дальше виднелся большой туристический автобус.
– Пойдемте скорее! – раздался вдруг рядом со мной озабоченный голос. – Мы с вами и так задержались, нас уже ждут…
Я обернулась и увидела сутулую даму лет сорока в квадратных доисторических очках, с бесцветными волосами, собранными на затылке в тощий пучок.
– Вы приобрели здесь окаменелости? – спросила дама, подхватив меня под руку и увлекая к автобусу. – Уникальные экземпляры, и совсем недорого! Вот такой трилобит стоит всего триста рублей! – И она гордо продемонстрировала мне точно такой же камешек, как тот, что показывал пещерный старичок.
В первый момент я хотела высвободить руку и объяснить странной даме, что я не из их экскурсии, но потом передумала: денег у меня нет, а этим автобусом до города можно добраться… Хотелось вымыться, переодеться в чистое, выпить чашку горячего крепкого сладкого чая и завалиться спать до завтрашнего утра. А утром выбросить куда подальше чужую одежду и забыть все случившееся со мной, как страшный сон.
На бегу я кое-как отряхнула куртку и джинсы и наспех заколола волосы завалявшейся в кармане заколкой Виктории.
Мы поспешно подошли к автобусу.
– Где же вы пропадали? – напустился на нас строгий дядька в спортивном костюме. – Вы нас задерживаете…
– Мы с подругой знакомились с местными достопримечательностями! – сообщила моя спутница, высокомерно взглянув на сопровождающего поверх своих допотопных очков.
– Ну как – ознакомились? Мы можем ехать? – осведомился тот не без сарказма.
– Я не возражаю! – разрешила дама и вошла в автобус с таким видом, с каким, должно быть, английская королева поднимается на борт нового эсминца.
Я проскользнула следом за ней, стараясь не привлекать к себе внимания.
Однако дядька в спортивном костюме принялся пересчитывать свое стадо, чтобы убедиться, что никого не потерял.
Он прошел по автобусу, бормоча под нос:
– Сорок шесть, сорок семь, сорок восемь…
Тем временем туристы, большую часть которых составляли женщины предпенсионного и раннего пенсионного возраста, бурно обсуждали свои впечатления, при этом то и дело меняясь местами: кому-то дуло, кого-то укачивало, кому-то было плохо видно…
– Вроде на одного больше, чем должно быть… – неуверенно проговорил групповод и снова принялся нас пересчитывать.
На второй раз у него получилось на одного человека меньше, на третий раз все сошлось, и он решил, что на этом лучше остановиться. Я, естественно, помалкивала и вообще старалась держаться как можно незаметнее.
Автобус наконец тронулся.
Моя новая знакомая тут же принялась рассказывать трагическую историю о том, как ее зажимают на службе, о том, что их начальница Анна Ивановна не дает ходу способным сотрудникам и продвигает всякую серость и бездарность… по ходу дела время от времени упоминался некий Виталий Викентьевич, который совершенно не ценит душевную красоту и интеллигентность, обращая внимание только на внешние данные.
Я скосила глаза на свою попутчицу и подумала, что очень понимаю неизвестного мне Виталия Викентьевича. Не знаю, как там насчет душевной красоты – в душу человеку ведь не влезешь, но тетка выглядела не слишком умной, немолодой и некрасивой. А еще занудной и ужасно навязчивой. Вероятно, ее терпеть не могут соседи по дому и коллеги по работе. И подруг у нее нет, иначе не поехала бы на экскурсию одна. А поговорить хочется, вот она и вцепилась в меня, как репейник.
Я жутко устала, после сытного дедушкиного супчика на мягком сиденье меня клонило в сон. Так что я еле вслушивалась в эти дорожные жалобы, от нечего делать глазея по сторонам. Мы проезжали мимо извилистой речки Саблинки (именно она дала название Саблинским пещерам), миновали очень красивый водопад, выехали на шоссе и устремились к городу.
Тут моя попутчица вспомнила, что мы с ней не представились друг другу, и сообщила, что ее зовут Амалия Львовна. Я чуть было не назвала в ответ свое настоящее имя, но что-то меня удержало.
– М-м-м… – сонно пробормотала я, – меня зовут Лиза.
Тем временем наш автобус миновал первые пригороды и выехал на Московский проспект.
Здесь начались неизбежные пробки. Огромный автобус с трудом лавировал среди медленно тащившихся по шоссе машин, продвигаясь вперед со скоростью беременной черепахи. Наконец водителю надоело такое занятие, он свернул направо, надеясь объехать затор, прибавил скорость…
