Наталья Александрова - Любовь мексиканского сыщика
Елена прошла в ванную и остановилась перед зеркалом. Глаза испуганные, красные, руки дрожат, и губы искусала, пока додумалась до такого.
Она выпрямилась и устремила в зеркало твердый, решительный взгляд. И долго ждала, пока из глаз уйдут смятение и растерянность и руки перестанут дрожать.
Она рванулась в спальню, быстро переоделась, провела расческой по волосам.
Вот, так-то лучше. Она упрямо сжала губы. Это хорошо, что она вовремя догадалась, кто стоит за этими чудовищными событиями. Да и как могло быть иначе? Ведь она умная и решительная, она ничего и никого не боится. И Голубцова тоже не боится, теперь она знает, что делать.
Она хотела хлопнуть дверью, но в последний момент удержалась и аккуратно прикрыла ее за собой, так что муж ничего не услышал.
Дядя Вася с опрокинутым лицом сидел в кабинете, совершенно огорошенный новостью, которую я ему сообщила, возвратившись из бизнес-центра «Пиастр».
– Ну, это же надо… – бормотал он, – такая приличная женщина…
– Может, ей позвонить? – предложила я.
– Ага, и что сказать? Это не вы случайно вдруг зарезали ножницами любовницу своего мужа?
– Да, как-то несолидно, – согласилась я, – вот как чувствовала, что ничего путного из этого дела не выйдет! Вот как увидела ту девицу Лизавету, так сразу поняла – не нравится она мне!
– А она-то тут при чем? – Дядя Вася был хоть и расстроен, но не чужд справедливости. – Ладно, тезка, считай, что мы с этим делом закончили. – И он тяжело вздохнул.
В дверь квартиры позвонили.
Мы с дядей Васей переглянулись – клиенты обычно не приходили к нам без предварительной договоренности.
Я покосилась на Бонни – может быть, он что-то знает?
Но он вел себя довольно странно: исподлобья смотрел на входную дверь и негромко рычал. Без настоящей злости, но все же с неприязнью.
– Посмотри, кто там пришел, – проговорил наконец дядя Вася.
Ну да, как же я забыла? Ведь я не только бухгалтер, делопроизводитель, секретарь, оперативный сотрудник и консультант по вопросам косметики, парфюмерии и современной массовой культуры, но еще уборщица, горничная, посудомойка и швейцар, так что открывать двери для неожиданных посетителей – это моя прямая обязанность…
Впрочем, это я так, злопыхаю. У нас с дядей Васей прекрасные отношения.
В дверь снова позвонили, на этот раз нетерпеливо.
Прежде чем открыть, мне предстояло решить непростую задачу: что делать с Бонни?
Обычно перед появлением клиентов я запираю его в соседней комнате. Потому что в присутствии этой огромной зверюги посетители чувствуют себя неуютно. Они нервничают, беспокоятся и думают не о деле, а о том, как бы поскорее унести от нас ноги. И редко приходят второй раз.
Но сегодня мы никаких клиентов не ждали, ни с кем о встрече не договаривались, а при встрече с незваными гостями присутствие Бонни очень даже полезно.
Поэтому я его не стала запирать, и мы вдвоем отправились в прихожую.
Надо сказать, что квартира у дяди Васи маленькая, прихожая из тех, о которых говорят «больше двух не собирайся», так что Бонни занял ее почти всю.
В дверь снова позвонили.
– Сейчас, сейчас! – проговорила я не слишком гостеприимно и открыла дверь.
На пороге стояли два моих хороших знакомых, два неразлучных капитана милиции – Леша Творогов и Ашот Бахчинян.
Вид у них был мрачный и неприветливый.
Для Творогова это нормальное состояние, он от природы такой мрачный, что может испортить своей унылой физиономией самый солнечный июньский день. Но вот Бахчинян – человек веселый и доброжелательный, и если уж он выглядит мрачнее тучи – значит, для этого есть действительно серьезная причина. Учитывая сегодняшнюю нашу с ним встречу, о причине я догадалась.
– Здрассте, – проговорила я с фальшивым удивлением. – А вы к нам?
– Нет, дверью ошиблись, – язвительно ответил Творогов.
Мой вопрос вовсе не был таким идиотским, как может показаться. Дело в том, что с тех пор, как Василий Макарович Куликов, а для меня просто дядя Вася, открыл частное детективное агентство, его бывшее начальство из милиции строго-настрого запретило всем рядовым сотрудникам с ним общаться. Его почему-то воспринимали как конкурента, хотя мы с дядей Васей никогда не путались под ногами у милиции, не мешали ходу расследований и, наоборот, всячески старались помогать в силу своих скромных возможностей.
Но милицейское начальство этого не замечало и пресекало всякие контакты подчиненных с Куликовым.
На меня этот запрет не распространялся, и я часто общалась с Твороговым и Бахчиняном. Но, во всяком случае, домой к Василию Макаровичу бравые капитаны никогда не приходили, так что сегодняшний визит был случаем, из ряда вон выходящим.
– Ну что, так и будешь держать нас на лестнице? – мрачно осведомился Творогов.
Бонни почувствовал неприязненные нотки в его голосе и зарычал. Звук был такой, будто в прихожей заводят мощный гоночный мотоцикл. Больше того – он опустил нижнюю губу, показав свои внушительные желтоватые клыки, что обычно делает только в том случае, если мне угрожает серьезная опасность.
– Бонни, – призвала я его к порядку. – Прекрати сейчас же! Ты что, не узнал наших гостей? Ты же их очень хорошо знаешь!
Бонни в ответ покосился на меня и зарычал еще громче.
Я давно уже научилась читать его взгляды. Сейчас он хотел сказать мне следующее: «Ага, я их очень хорошо знаю, поэтому и рычу! Ничего хорошего от их визита ждать не приходится!»
Надо сказать, что у Бонни довольно сложные отношения со всеми моими знакомыми мужчинами. Не знаю, ревнует он их, что ли, но все время рычит при встрече и всячески показывает недовольство. Исключение, разумеется, он делает для дяди Васи – тут вообще такая дружба, что я сама иногда чувствую себя третьей лишней.
Но сегодня его поведение было гораздо агрессивнее, чем обычно, и не могло объясняться обычной ревностью.
– Ну что, пропустишь, что ли? – напомнил о себе Творогов. – И зверя своего придержи…
Мне ничего не оставалось, как послушаться. Я взяла Бонни за ошейник, оттащила его назад, освободив дорогу гостям (это было не намного легче, чем голыми руками оттащить с парковки автомобиль), и крикнула через плечо:
– Дядя Вася, к нам гости… из милиции!
– Это что за гости? – тут же нарисовался он у меня за спиной.
– Мы не в гости пришли, – еще более мрачно проговорил Творогов. – По гостям ходить нам некогда. Мы к тебе, Василий Макарович, по серьезному делу.
– Ну, раз по делу – проходите в кабинет! – проговорил дядя Вася важно.
Мол, мы не какие-нибудь любители, у нас все серьезно, даже кабинет имеется.
Все прошли в кабинет и разместились – дядя Вася, само собой, на хозяйском месте, за столом, Творогов – в гостевом кресле, Бахчинян – на стуле, Бонни – на полу, а мне места вообще не осталось. Творогов, конечно, этого не заметил, но галантный Ашот Бахчинян вскочил и предложил мне свой стул.
– Не надо, – отказалась я и принесла себе табуретку из кухни.
– Ну и что у вас за дело? – спросил наконец дядя Вася.
Творогов приподнялся, мрачно взглянул на дядю Васю, потом на меня и проговорил:
– Это мы хотим узнать, что у вас за дело сейчас в работе, из-за которого вы препятствуете следствию!
– Да вы что, ребята! – возмутился дядя Вася. – Вы меня не первый год знаете! Чтобы я препятствовал следствию – такого в жизни не бывало! Я же сам бывший мент, мы же свои…
– Были свои, да все вышли! – проскрипел Творогов и бросил на стол перед дядей Васей фотографию. – Это вот что такое?
Дядя Вася придвинул фотографию поближе и очень долго ее рассматривал. Хотя, конечно, сразу узнал.
– Ну что, не узнаешь? – язвительно проговорил Творогов. – Или от стыда дар речи потерял?
– Ну, ты подожди, – попытался урезонить напарника Бахчинян. – Ты дай ему возможность объясниться. Макарыч, он ведь и правда свой… сколько лет в милиции отработал…
– Да я гожу, – отмахнулся Творогов от друга. – Я-то даю ему возможность, да только ничего не слышу…
– Да о чем ты… – начал дядя Вася.
– Вот что, Василий Макарович, – проговорил Творогов холодным официальным тоном. – Мы до сих пор сквозь пальцы смотрели на все твои художества, на саботаж…
– Да какой саботаж! – попытался перебить его дядя Вася. – Да я вам всегда помогал, чем мог…
– Не перебивай! – рявкнул на него Творогов. – Ты мне уже вот где! – Он провел ребром ладони по шее. – Короче, я доложу по начальству, что ваше так называемое агентство ставит нам палки в колеса, и мы поднимем вопрос о лишении тебя лицензии! – И он ткнул пальцем в ту самую лицензию частного детектива, которая висела в рамочке на стене, на самом почетном месте, рядом с парадной фотографией Бонни.
Дядя Вася тяжело вздохнул, мы с ним переглянулись. Потом он зачем-то посмотрел на Бонни, как будто и от него ждал совета. Бонни, однако, сделал вид, что его все это не касается, положил свою большущую голову на пол и закрыл ее лапами. Вид у него при этом был как у нашкодившего шестимесячного щенка.
