Татьяна Луганцева - Высокий блондин без ботинок

— Да она просто цепенеет в его присутствии, а ваше поведение как было наглым, так и осталось…

— Но-но… попрошу!

— Никогда в жизни не поверю, что влюбленная женщина откажется, чтобы ее подвез объект ее воздыхания; мало того, оставляет его наедине со своей, пусть даже лучшей, подругой, насколько мне известно, одинокой.

— Не верите в женскую дружбу? — ухмыльнулась Надежда.

— Ни капли! Ну и, конечно, самое главное: я в жизни не поверю, что вы, Ситцева, можете сообщить мне что-то о нелегальном митинге. Такие, как вы, не перевоспитываются и не сдаются, с ними можно ходить в разведку, понимаете? Никогда вы не сдадите своих друзей-фанатиков, потому что сама — фанатична.

— Я не поняла, это комплимент или обвинение? — нахмурила темные брови Надя.

— Это истина! Вы печетесь о своей подружке.

— Ну хорошо, ваша взяла, это так! Сейчас вы мне скажете, что это бесполезно, что такие, как Марк, даже не смотрят на таких, как моя подруга, что она должна забыть его, и все в этом духе?

Следователь захлопнул свой блокнот и загадочно улыбнулся.

— А вот и не скажу. Я сам мужчина, если вы успели заметить, и по профессии очень наблюдательный. Этот миллиардер с интересом смотрит на вашу подругу, голову даю на отсечение. Уж чем обусловлен этот интерес — не знаю, но факт остается фактом.

— Вы это заметили?! О чудо! Я буду держать кулачки за Милу! Она заслужила быть счастливой! Более бескорыстной, искренней и верной я не знаю.

— Может быть, этому господину просто интересно рассматривать синяки на ее лице?

— Не похож он на садиста, — возразила Надежда.

— Почему же вы, с вашим-то темпераментом, сами не положили глаз на этого красавца-итальянца? — с интересом разглядывая Надю своими темными и какими-то добрыми глазами, спросил Григорий Степанович.

— Во-первых, существует женская солидарность, что бы вы ни говорили, во-вторых, я не влюблена в него, в-третьих, я тоже обладаю интуицией и думаю, что у Милы больше шансов, чем у меня. Ну и, наконец, он не в моем вкусе, мне вот, например, вы больше нравитесь, — выдала Надежда.

— Я?! — почему-то испугался следователь.

— А что? Вы мужчина видный, на серьезной работе, глядишь, и меня на ум наведете, — сделала решительное лицо Надежда.

Следователь начал судорожно перекладывать бумаги в своей папке.

— А что вы засуетились-то? Наверняка есть жена, дети? Возьмите меня в любовницы.

— Ситцева, прекратите! Наша беседа зашла в тупик!

— Потому что она перешла на обсуждение вашей личной жизни? — спросила Надя. — Значит, мою подругу обсуждать можно, а вас нет?

— Я на работе!

— Сухарь вы! Женщина вам в любви признается, а вы… — махнула рукой Надежда. — Были времена, когда партия давала задание наставить на путь истинный.

— Хорошо, что сейчас не те времена, — вздохнул следователь, приглаживая торчащие во все стороны волосы.

Глава 7

Мила с благоговейным трепетом шла вслед за Марко, не обращая внимания на взгляды, которыми ее одаривали встречные люди. Марко открыл дверь в своем джипе и помог ей устроиться на сиденье рядом с водителем. У нее слегка кружилась голова от его близости.

— Я хочу пригласить вас к себе домой — отсюда недалеко, — чтобы полностью искупить свою вину, — обернулся к ней Марко.

— Это каким же образом? — округлила глаза Камилла.

— Самым невинным, уверяю вас, — засмеялся Марко, — или вы боитесь меня? Вроде влюблена в меня ваша подруга, не вы.

— Хорошо, поехали, я ничего не боюсь, — обреченно ответила Мила.

— Вы точно хорошо себя чувствуете?

— Поверьте мне, чувствую я себя намного лучше, чем выгляжу, — заверила его Камилла.

— Я накажу мерзавца, будьте уверены, — пообещал итальянец.

— Я не буду возражать, да вы и так его уже хорошо разукрасили, — ответила она.

— Как правильно ваше имя — Мила или Камилла? — поинтересовался Марко.

— По паспорту Камилла, а зовут все по-разному, я откликаюсь на оба эти имени, — сказала она.

— Меня зовут Марко, но я также откликаюсь на имя Марк, более привычное для русского слуха. Так что можете меня так звать, а то вы еще ни разу не обратились ко мне по имени, — стрельнул в ее сторону глазами Марко.

Машина у него была очень комфортабельная и красивая, вел он быстро и уверенно. При подъезде к пятизвездочному отелю поднялся шлагбаум, и машина Марка въехала на подземную парковку.

— Вы живете в гостинице? — удивилась Камилла.

— Да, снимаю целый этаж. Это не моя страна, да и занимаюсь я здесь только работой, незачем обзаводиться недвижимостью. Меня все здесь устраивает: и прачечная, и ресторан, в общем, создают все условия для полноценного проживания.

Камилла следовала за ним по просторному гаражу в сторону лифта. Марко пропустил Милу вперед и нажал на кнопку. Лифт шел настолько плавно и бесшумно, что ей показалось, что они зависли в пустоте. В полном молчании они проехали в кабине и наконец очутились в апартаментах Марко Тозини. Полутемные коридоры были устланы красными, очень мягкими и ворсистыми ковровыми дорожками. Марко, придерживая Камиллу под руку, повел ее в номер. По мере их прохождения в коридоре зажигался теплый свет, срабатывающий на фотоэлементах. Где-то вдалеке, возможно в ресторане, играла музыка, в помещении пахло чем-то очень приятным, цитрусово-ягодным. Марко пропустил Камиллу вперед в распахнутые двери из витражного стекла. Она чувствовала себя Золушкой, попавшей в королевские покои. Огромное, неправильной формы помещение со стеклянной крышей… На одной стене висел плоский телевизор, на другой — распласталась медвежья шкура с большой головой; здесь был и камин, который в летнее время, конечно же, не топили. Стояли ярких цветов кресла и диваны, торшеры в виде экзотических цветов с опущенными головками. В углу находилась какая-то зеркальная конструкция, напоминающая шкаф, крутящийся вокруг своей оси. Ноги утопали в длинноворсовом ковровом покрытии.

— Располагайтесь, — пригласил ее Марк.

Мила прошла к дивану и села на краешек, кутаясь в покрывало.

— Холодно? Поменять режим в климатической установке? Может быть, вас раздражает этот запах цитрусовых? Я могу выключить ароматизатор.

— Нет-нет, все хорошо, — заверила его Камилла.

Марко достал телефон и, набрав номер, заговорил с кем-то на итальянском языке. Мила слушала его речь как музыку, ей нравился этот язык, хотя она и не понимала ни слова. Наконец Марко закрыл телефон и обратился к Камилле.

— Простите, что говорил на своем языке. Ничего нелицеприятного о вас не сказал. Хотите вина с моих виноградников? — он улыбнулся.

— Только если с ваших… — согласилась Мила, пребывая в эйфории от его присутствия.

Марко подошел к зеркальному шкафу, который оказался баром, налил красного вина в бокал и принес Миле, присел рядом. Вся обстановка и его близость действовали на Камиллу одурманивающе, поэтому вино оказало просто-таки опьяняющее действие.

— Ну как? — спросил Марк.

— Я не большой ценитель вин, но думаю, что вино очень хорошее, — сказала Камилла.

В этот момент в комнату вошла женщина с величественным породистым лицом и суровым взглядом. Она была в длинном темно-бордовом халате, расшитом золотом, в золотых сабо, с безупречным маникюром и педикюром. В руке она держала мундштук из слоновой кости со вставленной в него сигаретой. Она обратилась к Марко на итальянском языке, но тут заметила Камиллу и замерла.

— Это Камилла — моя знакомая, — представил ее Марко, — а это Антония Тозини — моя мама.

— Здравствуйте, — поздоровалась Мила, понимая, что вид у нее оставляет желать лучшего.

С опухшим синюшным лицом, закутанная в какое-то покрывало и с бокалом в руке она наверняка показалась Антонии спившейся бомжихой. Ее взгляд это и выражал, только она явно не понимала, что эта несчастная делает вместе с ее сыном. Хотя, возможно, он просто изучает русский фольклор.

— Девушку избили у меня в ресторане, — по-русски пояснил Марко.

— Какой ужас! — с сильным акцентом воскликнула Антония, тоже перейдя на русский язык. — Как ты мог это допустить? Я краснею, что ты мой сын! — возмутилась Антония.

— Марка не было рядом, — вступилась за него Мила, — а потом он мне очень помог, правда, повредил плечо.

— Что с плечом? — быстро сменила гнев на милость Антония.

— Ерунда! — махнул рукой Марко.

— Это что за диагноз? — испугалась Антония.

— Это означает, ничего страшного, — успокоил ее сын.

— А кто избил Камиллу? — спросила Антония. — Надеюсь, не наши соотечественники проявили такое неуважение к женщине?

— Мама, я уволил этих негодяев и разобрался с ними по-мужски, будь уверена.

— Да, Марко побил их, — заверила Камилла.

— Вот это молодец! Вот это я уважаю, — воскликнула Антония и присела на диван между ними, оттеснив Марко на край. — Что пьем?