Дарья Донцова - Император деревни Гадюкино
Я рассмеялась.
– Приятно познакомиться с ветераном войны, водружавшим флаг над Рейхстагом местного значения, а в свободное от геройских подвигов время проповедующим Священное Писание. Но вот что интересно: в советские годы флаги были красными, триколор появился после падения коммунистического режима. А диакон не имеет права проводить службы, он всего лишь помощник священника.
Дед насупился, а я обогнула «купальню», до-шла до забора, пролезла в дыру между прутьями, пересекла лужок, покрытый цветами, и очутилась на узенькой улочке, с двух сторон застроенной домами.
Никого из аборигенов видно не было. Я прошла до перекрестка, дальше деревня превращалась в городок. Вместо частных избушек появились две трехэтажные блочные постройки, по маленькой площади сновали люди.
Я остановила одного прохожего.
– Простите, где живет Надя Рязанцева?
– Че, я должен всех знать? – нелюбезно ответил мужчина и пошел прочь.
Маленькая неудача не лишила меня боевого задора. Я ухватила за рукав семенившую мимо бабушку, нацепившую на ноги валенки с калошами. Старушку не смутил ни жаркий август, ни отсутствие снега: вдобавок она еще и замоталась в платок.
– Сделайте одолжение. Я ищу супермаркет, скажите, в какую сторону идти?
Из рукава застиранной кофты высунулись цепкие пальцы с обломанными ногтями, бабка чихнула и прохрипела:
– Купишь ханку – покажу!
Я сделала шаг назад, но бабка схватила меня за локоть. Покрывавшая ее голову тряпка свалилась на плечи, обнажилось одутловатое лицо сине-желтого цвета и всклокоченные темные волосы без признаков седины.
– Купи ханку, – потребовала старуха, – а то в лицо плюну, получишь СПИД.
– Петька! – закричали с противоположной стороны перекрестка. – А ну не лезь!
Существо съежилось и шмыгнуло прочь.
– Он у вас денег не взял? – запыхавшись, спросила полная шатенка, перебежавшая проезжую часть, чтобы меня спасти. – Пьяная рожа, а никак ведь не помрет! Хорошие люди погибают, нечисть живет, а менты ни фига не делают!
– Это мужчина? Я приняла его за пожилую женщину, – призналась я.
– Петька-алконавт, – пояснила шатенка, – носит то, что на помойке нашел, у него в овраге и стол, и дом, и одежный магазин. Местных Петька не трогает, а к приезжим привязывается. Тут неподалеку есть клиника для богатых, их там от ожирения лечат, так постояльцы ханурика совсем испортили. Придут сюда, от скуки по улицам шарятся и суют ему большие деньги: тысячу, две. Если уж им некуда миллионы тратить, построили бы детскую площадку.
– Не знаете случайно, где дом Нади Рязанцевой? – перебила я свою спасительницу.
– Мы с ней в соседях жили, – осторожно сказала незнакомка, – зачем Надьку разыскиваете?
– Вы Олеся Капустина! – вспомнила я рассказ медсестры Маргариты.
Зрачки шатенки расширились.
– Предположим. Сами-то вы кто?
– Евлампия Романова, – представилась я, – меня хорошо знает Маргоша из «Виллы Белла».
Олеся окинула меня оценивающим взглядом.
– Вы из санатория?
– Хотела в Ларюхине домик купить, – проигнорировала я ее вопрос, – Маргоша посоветовала к Рязанцевой обратиться, та вроде собиралась на море податься.
От былой приветливости Олеси не осталось и следа, а в голосе зазвучала враждебность.
– Богатому человеку будка в глуши без надобности.
– Наверное, но у меня больших денег нет.
Капустина еще раз мысленно приценилась к моим джинсам, футболке и балеткам.
– Одеты больно хорошо!
Я растопырила пальцы.
– Зато украшений нет, видите? Мне с фигурой повезло, а на вешалке любой хлам неплохо смотрится.
Олеся не удержалась от смешка, я решила укрепить свои позиции.
– Я служу домработницей у олигарха, хозяин путевку в «Виллу Белла» мне на день рождения подарил.
Огонь классовой войны, жарко полыхавший во взоре Капустиной, потух.
– А-а, – протянула она.
– Мечтаю о даче, – не умолкала я, – огород, петрушка, укроп, клубника. Услышала про смерть Нади и решила посмотреть на ее домик.
– Пошли, – мотнула головой Олеся, – но, сразу скажу, там удобств нет. Газ баллонный, топить надо дровами или углем, водопровод нам двадцать лет обещают, а до сих пор ведра от колодца таскаем. Вот туалет в доме у Надьки есть.
– Да ну? Как же он работает? – удивилась я.
– Биосортир, – пояснила Олеся, – дорогое удовольствие, его Надькин второй муж поставил. Мы все на двор ходим, а Рязанцева королевой в хате потребности справляла, пристройку они сделали, в ней унитаз и водрузили. Мне Надюха похвасталась, но попользоваться не дала, сказала, какие-то кассеты часто менять надо, а они не бесплатные. Участок у нее ухоженный, сарай есть, два погреба, один в доме, другой во дворе. Чего еще? Летний душ.
Я прикинулась ничего не видавшей в жизни горожанкой.
– Зимой в нем мыться нельзя?
Капустина толкнула деревянную калитку, выкрашенную в голубой цвет.
– Можешь попробовать. Стукнет десять градусов мороза, бери мочалку да ступай в конец огорода, в щелястую будку.
– А где Надя в холодное время года мылась? – не успокаивалась я, изображая покупательницу.
Олеся присела и начала шарить рукой под крыльцом.
– Рязанцева хорошо устроилась, она на работе могла в душ пойти, а нам в баню приходится топать или тазики на кухне греть и частями мылиться.
– Тихо здесь, – отметила я, – и народу никого.
Не успели отзвучать последние слова, как во всю мощь заиграла музыка и визгливый женский голос заорал:
– А вот и они! Ура! Встречайте звезд! Группа «Серый месяц» из Еланска!
На секунду я оглохла, потом, пытаясь перекричать джаз-банд, игравший кто в лес, кто по дрова, спросила:
– Что это?
– Свадьба у соседей, – пояснила Олеся, – два наших местных богатея породниться решили, три улицы на празднике не первый день пьют, даже дети от мероприятия не отлынивают, оттого и пусто, а потом неделю опохмеляться будут. Сегодня самое время на речку идти, там ни одной души нет.
Меня охватило любопытство:
– А вы почему проигнорировали праздник?
Олеся усмехнулась.
– Как это? С мафией ссориться нельзя! Я на работу ходила, сутки отпахала, сейчас покажу вам дом и побегу плясать. Входите!
Капустина толкнула дверь, я замешкалась на пороге:
– Покойница в морге?
Олеся вошла в сени.
– Нет, в церкви гроб, в Еланске. Уж не знаю, кто договорился. Надька сильно верующей не была, иконка у нее висела, но чтобы, как некоторые, на богослужения бегать – такого не бывало. Ты не бойся, в доме никого нет. Туфли сними.
Я оставила в просторных сенях баретки и вошла на террасу. Похоже, Надя любила свой дом и старательно вила гнездо. На окнах висели недорогие, но симпатичные занавески, диван и два кресла были почти новыми, стол покрыт скатертью, на нем стояла ваза с искусственными флоксами, сиденья стульев облагораживали клетчатые подушечки.
– Здесь и отопление есть, – сказала Олеся, – хозяйка веранду на зиму не консервировала.
Небольшой с виду домик внутри оказался неожиданно просторным. Из веранды я попала в гостиную, или, как выразилась Капустина, «в залу», затем увидела кухню, прошла две примерно пятнадцатиметровые комнаты и очутилась в спальне. Если в гостиной меня поразило большое количество слишком дорогой для не очень обеспеченной женщины аппаратуры (лазерная панель, DVD-проигрыватель, магнитофон), а на кухне обилие техники, от электроножеточки до блендера, то в спальне ошеломило количество книг. Три стены двадцатиметрового пространства занимали стеллажи. Собрания сочинений Л.Толстого, С.Есенина, М.Горького, Ф.Достоевского, «История государства Российского», переплетенные подшивки журналов «Новый мир», «Иностранная литература», «Наука и жизнь», фантастика, детективы, альбомы с репродукциями, путеводители, научно-популярные издания. Библиотека собиралась по принципу: покупаю все, что вижу, по набору книг невозможно было вычислить ни профессию, ни хобби хозяина. «Пособие рыболова», «Справочник яхтсмена», «Выпиливание лобзиком», «Чеканка по металлу» – вот лишь небольшой перечень руководств, стоявших на самой нижней полке. Были здесь еще анатомический атлас, справочник «Болезни домашнего скота» и книга с гламурным названием «Хочу стать женой депутата».
Олеся заметила мое недоумение.
– Это Генка собирал, первый муж Нади, к нему народ как в библиотеку ходил. Он книги из дома выносить не разрешал, говорил: «Иди на маленькую терраску и читай хоть всю ночь». Пустой мужик был, ничего делать не умел. Вон его фото, на подоконнике.
Олеся ткнула пальцем вбок, и я увидела две почти одинаковые рамки.
– Справа Генка, слева Ленька, – вздохнула Олеся, – не везло Надьке на мужиков. Первый все книжонки мусолил, и второй попался как под копирку. Правда, у Факира деньги водились, он сюда много чего купил. И нежадный был, мне вот денег дал. У меня брат в Магадане живет, мы лет десять не виделись. А где средства на поездку взять? У него трое спиногрызов, у меня четверо, только о ботинках и думаю: младшему девять, старшему двенадцать, обувь стаптывают, словно у них пятки железные. Миша у меня один из родни остался, письма друг другу шлем, иногда по телефону звоним. А год назад меня такая тоска взяла! Пришла я к Надьке, заплакала, говорю:
