Дарья Донцова - Горячая любовь снеговика
– Вам не понравилось? – чуть не заплакал Владимир.
На глупого парня невозможно было долго злиться.
– Замечательные жучки, просто мне их негде использовать.
– А на даче? – приободрился менеджер.
– У меня нет фазенды.
– У всех есть шесть соток.
– Очевидно, я исключение.
– Хорошо, понял. Торт приедет завтра вечером.
– Мерси, – вздохнула я и отправилась спать.
Будильник прозвенел в семь, я с огромной неохотой выпуталась из одеяла и посмотрела в окно. Дождь лил стеной! Очевидно, на Новый год не будет сверкающих под солнцем сугробов. Зевая, я пошла на кухню, покормила Лео, выпила кофе, оделась и побежала к машине. Клязино, где провела детство Оля, находится не так далеко от Москвы, но дорога может занять несколько часов – ситуация на шоссе у нас непредсказуемая.
Самые худшие мои ожидания оправдались полностью. До небольшого поселка, отупев от пробок, я добралась около одиннадцати. Припарковалась возле магазина, вошла внутрь и спросила у продавщицы, полной девушки в футболке, расшитой золотыми нитками:
– Простите, не знаете ли вы Нину Тараканову?
Продавщица абсолютно не удивилась вопросу. Обернулась и заорала пронзительным дискантом:
– Тетя Нина, выйдите!
Из подсобного помещения показалась симпатичная, совсем не пожилая смуглая кареглазая шатенка и строго сказала:
– Ты зачем, Алла, так кричишь? Я не глухая.
– Вас спрашивают, – Алла бесцеремонно ткнула в меня пальцем.
– Вы Нина Тараканова? – растерялась я.
Нет, так не бывает! Вот так сразу нашла тетку Оли!
– Да, – кивнула женщина.
– Нина Ефремовна? Сестра полковника Олега Ефремовича?
Глаза женщины сузились.
– Допустим, – коротко ответила она. – А вы кто?
Я искоса глянула на Аллу, которая, приоткрыв рот, самозабвенно слушала не предназначенную для ее ушей беседу, и попросила:
– Лучше нам поговорить с глазу на глаз.
– Пойдемте в кабинет, – предложила Нина и посторонилась.
Сев за письменный стол, женщина положила перед собой руки и спросила:
– Ну?
– Вы знаете Виолу Тараканову? – Я решила постепенно подготовить родственницу к печальному известию. – Правда, она представляется всем Ольгой.
– Конечно, она моя племянница. А что случилось?
Я замялась.
– Говорите! – потребовала Нина.
– Оля скончалась, – выдавила я из себя, – примите мои соболезнования.
Нина взяла лежавшую на краю стола папку с бумагами, открыла ее, потом захлопнула и спросила:
– Вы кто? Что случилось с моей племянницей?
Я вынула паспорт.
– Вот.
– Однако… – покачала головой Нина, изучив документ. – Очень редкое совпадение.
– Отчество и год появления на свет у нас разные, – уточнила я. – Работаю помощником следователя, мне поручили заниматься убийством Ольги.
Нина встала и открыла окно, в крохотную комнату хлынул свежий воздух.
– Как она погибла?
Я рассказала о палке для занавесок и звонке на мобильный телефон.
– Нет, нет, – сразу отреагировала Нина, – мать Оля звать не могла. Это исключено.
– Почему? Многие люди в момент опасности совершенно машинально произносят: «Мама!», – не согласилась я.
Нина снова села в кресло, потерла виски руками и спросила:
– Вы же не имеете права рассказывать посторонним то, что узнаете в процессе расследования?
– Информация распространяется только среди специалистов, а они умеют держать язык за зубами, – мигом ответила я.
Нина поежилась.
– Конечно, неохота перед вами грязное белье перетряхивать. С другой стороны, вы начнете проверять семью и наткнетесь на правду. Ладно, все покойники, хуже им уже не будет, а мне все равно. Никогда сплетен не боялась, ради Оли молчала. Слушайте…
Глава 10
Олег Ефремович никогда не был полковником, более того, он даже не служил в армии. Еще в призывном возрасте у него обнаружилось плоскостопие, что в советские годы было веской причиной для получения белого билета. Но юноша совсем не обрадовался. Олег мечтал вырваться из деревни, а солдатская форма была пропуском в большую жизнь. Когда в Клязине устроили проводы новобранцев, брат сказал Нине:
– Все равно я отсюда убегу.
– А как же мама? – напомнила сестра.
– И что, мне теперь из-за старухи в навозе гнить? – окрысился Олег. – Жениться на какой-нибудь местной дуре, настрогать детей, спиться и умереть лет в сорок? Ну уж нет! Хочу в Москву!
– Так тебя там и ждут, – фыркнула не по годам рассудительная Ниночка.
– Посмотрим, – на полном серьезе ответил Олег.
Осенью парень, к огромному изумлению Нины, уехал в столицу учиться.
– Как ты вступительные экзамены сдал? – поразилась сестра, узнав о его поступлении. – Одни тройки в аттестате.
– Надо знать, куда с документами соваться, – засмеялся счастливый первокурсник. – На медсестер одни девки поступать идут, любого мужика, если он ближе чем на десять метров к двери училища приближается, хватают. И экзамены для таких – просто формальность.
– Здорово, – улыбнулась Нина, – теперь будет кому маме давление мерить и уколы делать.
– Я устроился жить в общежитии, – поспешил сообщить Олег. – Не мотаться же каждый день в Москву!
Олег собрал вещи и пропал – несколько лет от него не было ни слуху ни духу. Нина не знала, где носило брата, и не имела понятия, чем он занимался. Жила своей жизнью – похоронила маму, стала в магазине продавщицей и совсем не бедствовала. В деревне работящему человеку невозможно с голоду умереть. У Нины были огород, корова, коза, кролики, она разводила цветы и торговала ими на станции. Продавец на селе уважаемая личность, поэтому Ниночка считала свою жизнь удавшейся. Вот только семейное счастье не сложилась. Но никаких горестных размышлений о судьбе старой девы в голове у сестры Олега Тараканова не возникло, она любила читать, смотрела телевизор, вышивала картины и никогда не горевала об отсутствии наследников. Стоило посмотреть на соседскую молодую поросль, бездельников, отнимающих у стариков-родителей последние копейки, чтобы понять: одной жить намного лучше.
Как-то раз зимним вечером, около десяти, что по клязинским понятиям является глубокой ночью, в дверь Нины постучали. Стоял сильный мороз, Нина растопила печь, пила чай с конфетами, смотрела одним глазом в телик, а другим в вышивание, и тут, нате, кому-то она срочно понадобилась.
Нина накинула на плечи пуховый платок и, отодвигая щеколду, закричала, решив, что поздний посетитель будет просить ее открыть магазин:
– За водкой не пойду! Не лекарство, не помрете до утра! Ступайте к Машке, берите там самогон!
Примерзшая створка наконец-то открылась, Нина примолкла. На пороге стояла маленькая худенькая женщина с крохотной девочкой на руках. Неожиданные гостьи были экипированы явно не по погоде. На матери было городское пальто – дорогое, из драпа, с натуральным меховым воротником. Очень красивая одежда для того, чтобы быстро добежать от работы до метро, но совершенно непригодная для деревни. Кожаные ботинки на каблучках не годились, чтобы ходить по сугробам, а перчатки были слишком тоненькие.
– Заблудились? – вежливо спросила Нина. – Из Ерофеевска на станцию идете? Так уж опоздали, последняя электричка просвистела. Поезда до полуночи ходят, но в Клязине останавливается лишь тот, что в двадцать один пятьдесят идет, другие мимо проскакивают.
– Здрассте, – прошептала женщина, – я Светлана.
– Нина, – представилась удивленная хозяйка.
– Можно войти? – спросила поздняя гостья. – Мы до костей продрогли.
И что было делать? Отказать женщине с малышкой было не по-людски, и Нина пригласила путников в дом, предложил им чай.
– Переночевать разрешите? – попросила Светлана, опустошив пятую чашку. – Нам с девочкой некуда идти.
Нина глянула на заснувшую прямо в кресле крошку и, скрывая раздражение, кивнула:
– Хорошо. Ребенок пусть тут останется, а вы идите на чердак, там раскладушка есть. Я вас в шесть разбужу, к первой электричке.
– Спасибо. Я заплачу… – засуетилась Светлана. – Сколько?
– Тут не гостиница, – остановила женщину Нина, – я денег за постой не беру.
Без пяти шесть Нина поднялась под крышу и крикнула:
– Эй! Поднимайтесь!
Ответа не последовало.
Хозяйка добавила громкости в голос:
– Пора на станцию!
Тишина.
– Просыпайтесь, электричка уйдет! – обозлилась Нина. – Следующая будет только в полдень! Или вы здесь навсегда поселиться решили?
Не услышав опять ни звука, Нина решительным шагом подошла к раскладушке и вздрогнула. То, что она издали приняла за крепко спящего человека, оказалось скатанным одеялом. Постоялица исчезла.
Сначала Нина решила, что женщина пошла в туалет. Хозяйка спустилась в комнату, обнаружила там мирно спящую девочку и побежала на кухню, где висел рукомойник. Первым, что бросилось в глаза, оказался исписанный листок бумаги на кухонном столе. Нине стало дурно, в душе возникли нехорошие подозрения. Она схватила послание, шлепнулась на табуретку и стала читать строчки, написанные красивым, почти каллиграфическим почерком.
