Валентина Андреева - Зигзаг неудачи
Я осторожно свернула листок, сунула в книгу и положила ее на полочку за сетку, к полотенцу. Надо дождаться утра. Как известно, оно мудренее вечера. С другой стороны, утро вроде бы уже и наступило – за окном совсем светло. Но мудрости что-то не прибавилось. А раз так, бесполезно рассуждать на тему убийства. В конце концов Серафима могла у кого-нибудь одолжить Шелдона. Вместе с этим листком.
Нет, тут что-то не так! С этим я и уснула.
3
Не открывая глаз, я ощутила на щеке тепло солнечного луча и услышала ласковый шепот волн. В голову не могло прийти, что это шипит Наташка, выгоняющая из купе голодных ребят! А солнечный луч действительно был. Самый настоящий. Он упорно пробивался через неплотно задвинутые шторки окна. Ночные страхи отступили. Скорее всего, они были надуманными. За окном солнечный денек. Давно такого не видели. С верхней полки свешивалась рука дочери с комбинацией из трех пальцев в сторону двери. Этакая гимнастика для рук.
– Ну она же шевелится! – громко взвыл Славка. – Ма, голос!
– Зачем же ты проснулась? – ласково спросила у меня подруга, решительно выталкивая ребят в коридор. – Ведь всю ночь не спали. Мальчики, у нас утренние процедуры. Сейчас половина десятого. Минут через пятнадцать прибегайте. В десять.
Наташка начала тщательную ревизию стратегических съестных запасов. Изнывающая от голода молодежь не выдержала и унеслась в вагон-ресторан.
– А пусть почувствуют разницу, – отмахнулась Наташка. – Ты осторожнее, кофе проливаешь. Сейчас перекусим и тоже наведаемся в ресторан, сделаем вид, что нам вроде как ничего не хочется… Ложку отдай! Зачем ею курице ребра ломать? По-моему, она уже с душком… Может, отдать ребятам, пусть Гасана угостят?
– Здесь всего два туалета.
– Да. Чревато… Ир, о чем ты все время думаешь?
– О содержании вон той книги. – Я указала на Шелдона за сеткой полки. – Она не моя, принадлежала покойной Серафиме.
Наташка тщательно вытерла руки салфеткой и вытащила книгу, ухватив ее полотенцем. Собралась было что-то сказать, но узрела внутри сложенный вчетверо листок. Прочитала.
– Ты что-нибудь понимаешь?
Я похлопала глазами, но так и не нашлась, что сказать.
– А я, кажется, понимаю. Несожженное письмо. Похоже, у Серафимы была бурная молодость.
– При чем тут молодость? – озадачилась я.
– Может, и ни при чем. Просто к старости все становятся мудрее. А тут какой-то козел, наверняка женатый, требует оставить его в покое. На, читай! – Наташка сунула мне под нос листок. – У него и так есть кому портить жизнь. Судя по всему, мужик – гуляка. Всем своим пассиям отворотные письма по шаблону копирует. А больше здесь ничего нет?
Подруга тщательно перелистала страницы. Больше ничего не было.
Я с прежней тревогой смотрела на листок.
– Интересно, она не вышла второй раз замуж? Димка говорил, что ее первый муж погиб.
– Замечательно! Значит, он не мог угрожать ей с того света. Там нет шариковых ручек. Одним кандидатом в убийцы меньше. Знаешь, я уверовала в Ольгин астрологический прогноз. А что касается повторного брака – в прогнозе об этом ни слова. Судя по всему, Серафима была умным человеком. Один раз побывала замужем, поумнела, решила – хватит.
– Слишком быстро мы уехали. Надо было хоть что-то выяснить о покойной.
– Вот на месте и выясним. Что, там соседей нет? Найдут, о чем позлословить, а хорошие черты характера мы с помощью Ольги и сами знаем.
На этом мы вынуждены были умолкнуть. Дверь в купе открылась одновременно со стуком. Мы даже не успели сказать «войдите!». Опираясь на ручки, в дверях повис сидящий на строгой диете горилла в шортах.
– Деочки! – бодро рявкнул гость, уставившись на середину стола, по обе стороны которого мы с Наташкой восседали. Там на пластиковой тарелке ждала своей участи недоеденная вчера жареная курица. – Р-р-разрешите?
Гость старался быть галантным, имея ограниченный словарный запас, он воспользовался жестами. Левой рукой показал, чего именно добивался – позволения войти. Ответ ему и не понадобился. Поезд очередной раз качнулся, гориллообразный тип оторвался от двери и ловко приземлился у стола. В воздухе ощутимо запахло алкоголем и нашим негостеприимством. У нас с Наташкой врожденная нелюбовь к особям, злоупотребляющим спиртными напитками.
– Курочка, – совершенно членораздельно произнес гость и, не долго думая, схватил ее.
Я временно забыла про врожденную нелюбовь и напомнила Наташке про количество туалетов.
– Сбегаем в другой вагон. Не откажут, – отрезала подруга, с удивлением изучая волосатого господина. – Неандерталец, блин. И так хорошо сохранился. Не знаешь, чей он?
Я внимательно посмотрела на незнакомое, заросшее бородой и волосами лицо и промямлила:
– Чей-то. Но точно – не наш.
– Ты откуда, родной? – мягко поинтересовалась Наташка. – Не подавись, прожуй сначала… Надо же, – взглянула она на меня, – прямо с костями жрет. Оно, наверное, питекантроп. Только отощал за века…
– Я – Яша, – прорычал мужик и протянул Наташке для знакомства жирную ладонь.
– Только без рук! – взвизгнула она.
Дальше была немая сцена, оживляемая лишь треском куриных костей. Наташка, поджав под себя ноги, молчала, боясь продолжения знакомства. А я и раньше старалась не поддерживать разговор. Питекантроп занят делом. Наестся и выпадет в осадок. Тогда и вынесем. У них в пещерах, наверное, началось разложение первобытно-общинного строя. Каждый добывает себе пропитание сам и как может.
Когда в открытой двери купе показалась троица наших отпрысков, питекантроп Яша уже почти справился с курицей и вожделенно поглядывал на пакет с отбракованным Наташкой продовольствием.
– У нас подселенец? – ровным голосом спросил Лешик.
– Нет, – так же ровно ответила я. – Это доисторическая потребительская корзина… в оригинальной упаковке. Она потребляет все.
– Похоже, у нее раздельное питание, – заметила Аленка. – Сначала исключительно вино-водочные изделия, а через часок все то, что похоже на съестное. Зачем этот дяденька наши салфетки жует?
– Они на куриной основе, – пожала плечами Наташка. – Эта потребительская корзина – Яша… Но не наша.
– Э, мужик, ты из какого купе? – спросил гостя Славка.
– А ты кто такой? Я тебя не знаю.
– Вообще-то это мое купе.
– Да? – искренне удивился Яша и уставился сначала на меня потом на Наташку. – А вы как сюда попали?
– Пойдем, Яша, поищем твое законное место, – вздохнул Славка.
– У него все руки в провианте, – забеспокоилась Наташка. – Вы его за них не берите.
Сын легко подхватил Яшу под мышки и потащил на выход.
– Деочки!
Гость красноречиво жестикулировал, намекая на то, чтобы мы не скучали, еще, мол, встретимся. Особенно ему удавались воздушные поцелуи.
С помощью проводника ребята выяснили, откуда очарованный нашей курицей странник появился. А из соседнего купе! Именно с ним нас разделял тонкий пограничный лист пластика.
– Все. Хватит душещипательных разговоров, – нервно заявила Наталья. – Иришка, прячь Шелдона в чемодан. Мы и так едем отдыхать в сложной обстановке, которая требует мобилизации…
– Всех денежных средств, – подсказал Лешик. – Сейчас будет станция. Стоянка – пятнадцать минут.
– Мороженое… – догадалась Наташка, и глаза ее слегка затуманились.
4
К вечеру неприятностей добавилось. Все началось со скуки. Надоело валяться на полке, читать, трепаться и смотреть в окно на выжженную солнцем землю. Лешику первому пришло в голову уточнить время прибытия нашего поезда в славный город Туапсе. Приобретая билеты, мы почему-то были уверены – в шесть утра. Оказалось, что в шесть утра прибывают в Адлер. Но нам туда не надо. А поэтому следует покинуть поднадоевшие места в половине третьего ночи.
Новость слегка пришибла, поскольку гарантировала вынужденную бессонницу. Одно дело, когда не спишь по собственному желанию, другое – когда тебя к этому принуждают. В последнем случае лично у меня мгновенно просыпается желание заснуть. Я попробовала поискать в ранней высадке положительные моменты. Нашла только один: Яша не будет мешать спать своим храпом. Так как спать вообще не придется.
К двенадцати ночи все сидели в одном купе, почти готовые к выходу, и зевали, слабо обвиняя друг друга в провокационном поведении. Не взбодрил даже кофе. Хотелось в Адлер. И все же мы ухитрились уснуть. Сидя. Кроме Алены, завалившейся в промежуток между мной, Славиком и пограничной стенкой. Именно поэтому ее сначала потеряли. В смысле, босоножки были, а дочери не было. Это дало ей возможность поспать лишние пять секунд.
Разбудил нас проводник, бодро сообщив, что через пятнадцать минут Туапсе. Стоянка поезда – десять минут. Если требуется его помощь – всегда готов. Наталья проснулась первая, но долго не могла понять, зачем нам куда-то выходить, ночью на станциях мороженым не торгуют.
