Дарья Донцова - Мыльная сказка Шахерезады

— Сорок пять, — поправила я. — И в самом начале нашего разговора я сказала, что Ирина Алексеевна много лет работает в ресторанном бизнесе, растит дочь Катю.

— И что? — не поняла Ариадна.

— Вчера вечером Ирина не вернулась домой…

— Небось снова на воровстве попалась, — перебила меня хозяйка. — Уголовники, они как наркоманы, до конца не излечиваются. Или, может, кого ножом пырнула? Ничему не удивлюсь.

Я чуть повысила голос:

— Ваша внучка осталась одна, ей всего тринадцать.

— И что? — повторила дама.

— Девочка не способна себя обеспечить, ей нужен опекун, — объяснила я.

Ариадна Олеговна сложила губы куриной попкой.

— В стране полно детдомов. Полагаю, государство обязано заботиться об отпрысках заключенных.

— Ирина не арестована, вероятно, ее похитили, — я сделала очередную попытку достучаться до каменного сердца хозяйки.

— Хорошего человека не украдут, — отрезала Ариадна. — На меня вот никто не покушается. Вы пришли, чтобы всучить мне чужого подростка? Спасибо, не надо! Когда Ирка рожала, совета у матери не спрашивала, а то б я сказала: «Делай аборт, хватит мне позора».

— Я должна задать вам несколько вопросов, — не сдавалась я. — С кем дружила ваша дочь?

— Не знаю, мы не общаемся, я уже говорила, — холодно обронила мать.

— А в детстве? Назовите имя ее лучшей подружки.

— Не знаю, — поморщилась Ариадна.

— Может, помните, как звали первую любовь Иры?

— Не знаю.

— Она не рассказывала о зоне?

— Нет.

— Не упоминала тех, с кем вместе сидела?

— Нет.

— Может, что-то есть в переписке? — цеплялась я за последнюю надежду. — Женщины, как правило, часто пишут из мест заключения.

Ариадна отвернулась к окну.

— Кира какие-то письма получала. Когда Ирину впервые посадили, свекровь постоянно с конвертами бегала, слезы лила. А чего реветь? Надо было нормально девчонку воспитывать.

— Где письма? — обрадовалась я. — Можно на них взглянуть?

Брови дамы взметнулись вверх.

— Полагаете, я их храню? У меня еле-еле архив гения Алексея Михайловича в шкафах уместился.

— Неужели вам совсем не интересно? — не выдержала я.

Ариадна Олеговна сложила руки на коленях.

— Сами сказали, Ирине сорок пять! Вдумайтесь! Ей скоро на пенсию. И что я, по-вашему, обязана по сию пору водить ее за руку? Настал ее черед помогать мне. Но где дочь, которой отданы мои лучшие годы? Не вижу, не слышу от воровки слов благодарности, не получаю знаков внимания, никаких, ни моральных, ни материальных. По какому праву вы явились сюда с упреками? Ставите мне в вину, что я не помню, как звали детей, которые более трех десятилетий назад сюда заглядывали? Еще спросите про сексуальную распущенность девицы! Извините, я не вела список любовников Ирины. Она с тринадцати лет под мужиков ложилась. После смерти Киры Алексеевны мне пришлось разбирать ее бумаги, и там, среди груды ее ужасных, никому не нужных поэм, нашлась медицинская карточка девчонки. Свекровь ее подальше запрятала, и это редкий по разумности поступок. Не представляю, как бы я среагировала, наткнувшись на документ, допустим, за год до посадки Ирины. Два аборта! Первый сделан в четырнадцать! Второй через год! И до кучи — венерическая инфекция. Очень не хотелось рассказывать чужому человеку эти малоаппетитные подробности, но вы меня буквально вынудили! Ирина проститутка и воровка, эти два занятия часто связаны. С меня хватит. Прощайте, более не беспокойте.

— Сейчас уйду, — пообещала я, — последний вопрос, из области литературы.

Ариадна Олеговна удивилась:

— О книгах?

— Да, — кивнула я, — наверное, у вас обширная библиотека.

— Естественно, — подтвердила хозяйка. — Сейчас не модно забивать полки томами, люди предпочитают смотреть телевизор, но Алексей Михайлович был человеком старой, интеллигентной формации, у нас собрана вся классика, русская и зарубежная. Современных авторов я не уважаю, в их книгах одна грязь.

— Не припомните, где сборник «Старинные сказки Нормандии»? Он выпускался в советское время малым тиражом. Такой толстый том, темно-бордового цвета, — продолжала я. — Сейчас, наверное, это библиографическая редкость. В книге были удивительные иллюстрации, к сожалению, я не могу назвать имени художника.

Ариадна чуть склонила голову к плечу.

— Сказки Нормандии? Детская литература? Что-то вроде «Маша и три медведя»?

— Не совсем, — возразила я, — эти предания рассчитаны на взрослых.

— Наш разговор с каждой секундой делается все более странным, — нахмурилась хозяйка. — При чем здесь сказочки?

Если хочешь разговорить собеседника, не следует на него обижаться. Я постаралась улыбнуться как можно более приветливо.

— В спальне вашей дочери нет никаких безделушек, картин, журналов, ничего, что может рассказать о ее душевном настрое, вкусах и привычках. Но на тумбочке стоит антикварное зеркало. Похоже, оно было для Иры очень ценной вещью, она не разрешала дочери приближаться к нему. Мне удалось выяснить, что это напоминание об одной из сказок Нормандии. Следовательно, Ира их читала. Более того, легенды сильно повлияли на нее, раз она так дорожила зеркалом. Вот я и подумала: если сказки были прочитаны в детстве и взяты в домашней библиотеке, это всего лишь воспоминание о родителях, бабушке, счастливых беззаботных днях. Но если книга к Ирине попала позднее, то, вероятно, тот, кто ей рассказал про сказки Нормандии, был для Соловьевой очень близким человеком. Надо попытаться его найти, расспросить, куда подевалась женщина. Это очень тонкая нить, но за нее можно уцепиться.

— Глупости, — поморщилась Ариадна, — ищите Иру в притоне, или в канаве, или как там называются места, где толкутся мошенники-грабители. Клуб с большой дороги.

Я вцепилась в край кресла, но сумела удержать сползающую с лица улыбку.

— Пожалуйста, найдите «Старинные сказки Нормандии», бордовый том с замечательными иллюстрациями.

Ариадна подошла к узкому шкафу из красного дерева, выдвинула один ящик и начала перебирать карточки, нанизанные на тонкий железный прут, одновременно она приговаривала:

— Алексей Михайлович был ученым, он не сваливал литературу на полки, как хлам, составил каталог. Нет, книги, о которой ведете речь, в доме никогда не было. Надеюсь, более вас ничего не интересует?

Я распрощалась со вдовой академика, спустилась во двор, села в машину и позвонила Кузе.

— М-м-м, — бормотнули из трубки, — кто там? Войдите.

— Ты спишь? — поразилась я.

— Который час? — зевнул компьютерщик.

— Скоро обед, — хихикнула я.

— Давай уточним временные рамки, — незамедлительно стал занудничать Кузя. — Допустим, шахтер начал рубить уголь в пять утра, он захочет похлебать супчик уже в одиннадцать. Теперь возьмем летчика, тот прилетел из Америки в час ночи, проснулся лишь на другой день в восемнадцать ноль-ноль, пообедать он захочет около девятнадцати.

— Найди книгу «Старинные сказки Нормандии», — остановила я поток пустой болтовни.

Кузя со всхлипом зевнул.

— Назови издательство и год выпуска.

— Понятия не имею. Толстый бордовый том с иллюстрациями, красивая бумага, нам на семинаре преподаватель дал книгу перелистнуть, а потом вручил ксерокопии. Помнится, он говорил: «„Старинные сказки Нормандии“ редкость, сомневаюсь, что вы их обнаружите даже в букинистических магазинах. Но если случайно наткнетесь, сразу покупайте». Кузя, ты меня слышишь или заснул?

— Отличный совет дал препод, — прозвучало в ответ. — Рекомендованная им книжонка самая необходимая, дома нужнее кулинарной! Надеюсь, ты ее давно приобрела и выучила назубок.

— Пока не успела, — в тон ему ответила я, — но надеюсь с твоей помощью исправить свой промах.

— Знаешь, что такое героическая предусмотрительность? — спросил Кузя. — Это умение прилюдно броситься всем телом на ту амбразуру, где нету пулемета. И подвиг совершил, и жив остался, главное, не ошибиться, сначала надо точно разузнать, откуда не полетят пули.

— Ищи книгу, — велела я.

Глава 11

У меня нет никаких претензий к производителям машин из Германии. Малолитражка, на которой я рулю вот уже второй год, пока ни разу не подвела меня. Правда, я в положенный срок сдаю автомобиль на техобслуживание, вовремя «переобуваю» его, не лечу во весь опор через ямы и колдобины, не заскакиваю с размаха на бордюр тротуара, не практикую экстренное торможение и вообще никогда не мчусь по трассе быстрее чем семьдесят километров в час. Придерживаюсь правила «тише едешь, дальше будешь», и, поверьте, оно хорошо работает. У моей машины есть куча достоинств: подогрев сидений, руля, климат-контроль, удобное водительское кресло, автоматически регулируемые зеркала и много чего еще. И только один недостаток — некуда положить телефон.