Преступные камни - Галина Владимировна Романова
— Христофорыч, ты как? — с порога закричал Добродеев. — Живой?
— Путем. Пива принес?
— Ну! И бутерброды от Митрича. Нагрузил целый пакет. Передает тебе привет, спрашивает, как нога и когда ждать.
— Да я бы мухой! — воскликнул Монах, хлопнув по ноге в гипсовом коконе. — Чертова нога! Раздают права кому попало! Убить мало.
…Олег Христофорович Монахов, Монах для своих, философ, путешественник, доктор физико-математических наук и т. д., друг журналиста Добродеева, детектив-любитель, ныне пребывающий под домашним арестом по причине сломанной в результате аварии ноги. Причем наезд имел место на зебре, что обидно. Монах степенно переходил дорогу на зеленый свет, и тут-то на него налетел какой-то придурок. Ну, сразу «Скорая», сирены, больница, гипс. И домашний арест с постельным режимом. И лежит теперь Монах на диване с выставленной в пространство громадной загипсованной ногой, напоминающей дуло большой пушки, кушает овсяную кашу, творог и вареные яйца, которые терпеть не может. С Анжеликой, стоящей над душой. И походный сезон пропущен… Каждую весну Монах пускался во все тяжкие, в смысле, сбегал побродяжничать на Алтай, в Непал… куда глаза глядят. А теперь все. Амба. Кроме того, вес… Чертова овсяная каша! Монах и так крупный мужчина — когда идет по улице, такой большой… нет, громадный! и значительный, с рыжей бородой и узлом волос на затылке, бабульки здороваются и крестятся, а что будет после месяца-другого малоподвижного образа жизни? Страшно подумать. Кроме того, депрессия. Оптимист по жизни, Монах захандрил и впал в депрессию. Только и радости, что «фирмовые» Митрича и пивко. Митрич — хозяин бара «Тутси», где оба числятся в завсегдатаях. А «фирмовые» Митрича — это бутерброды с маринованным огурчиком и копченой колбасой — вкусно до опупения, правда, лишние калории.
Детектив-любитель, это как? — возможно, спросит читатель. Очень просто: нравится ему разгадывать загадки. Даже интернет-сайт открыл с призывом: давайте, люди добрые, бегом сюда со всеми своими проблемами и неудачами, я вам в два счета все порешаю! Причем задаром. Зуд детективный обуял. Так и с Добродеевым познакомились, на почве расследования убийства девушек по вызову[1]. Работали сообща, Монах как просчитывающий ходы математик и аналитик, Добродеев как ходячий архив городских криминальных хроник и сплетен, обожаемая народом публичная фигура, которой выбалтывают всякие секреты, а также «разделитель» сомнительных идей Монаха. Так, всякие мелочи, вроде обыска чужой квартиры в отсутствие хозяина, несанкционированной слежки за подозреваемым, вранья насчет кооперации с полицией и поощрения оперативной утечки путем подкупа — обещания опубликовать в «Вечерней лошади» бездарные стихи инсайда. Одним словом, путешествия, дедукция, визиты к Митричу, жизнь вполне интересная… А что теперь? Было и прошло. Все в прошлом. Тьфу и еще раз тьфу.
И тут верный Леша Добродеев пришел на помощь. Одолжил у одного знакомого телескоп на треноге и протянул приунывшему Монаху: на, мол, пользуйся, познавай окружающую среду. Хочешь — звезды, хочешь — соседей, вон сколько окон кругом. Сидишь себе и смотришь, а они ни сном ни духом. Как в том американском кино, «Окно во двор» называется, где будущая принцесса Монако Грейс Келли и ее бойфренд со сломанной ногой и телескопом, его еще Джеймс Стюарт играет, классный до слез простой хороший парень. Тоже подглядывал за соседями. Не он первый, не он последний. Всем интересно. Так что, дерзай, Монах, сказал Добродеев. Потом расскажешь. Ты думаешь, с сомнением спросил Монах, принимая подарок. Уверен, заверил Добродеев.
Попал в точку Добродеев — Монах увлекся не на шутку. Что новенького, спрашивает Добродеев, забегая вечерком к товарищу. И Монах рапортует: в окне напротив ссорились, видимость как в третьем ряду партера, вся квартира как на ладони, очень удачное расположение. Даже коридор как на ладони, там стеклянная дверь в гостиную. Жаль, звука нет. В левом занимались любовью, в правом девушка перед зеркалом примеряла… гм… линжери. Красивая, с интересом спрашивал Добродеев. Красивая, отвечал Монах. Фигура фантастическая, прекрасно держится, возможно, стриптизерша.
— Ну как? Что новенького высмотрел? — спросил, как обычно, Добродеев.
— У соседей напротив вчера вечером был грабитель.
— Грабитель? — удивился журналист. — Как это грабитель? Откуда ты знаешь?
— Некто в темноте ходил с фонариком по комнатам, похоже, что-то искал.
— А где были хозяева? Это те, что ссорились?
— Те самые. Их не было дома. Он пробыл там минут двадцать и ушел. Через сорок минут пришла хозяйка, спустя полчаса примерно вернулся супруг. У них такой режим — сначала она, потом он.
— Они заметили, что их ограбили?
— Нет, по-моему. Никто не хватался за голову, не бегал, не звонил в полицию. Дверь не взломана, должно быть, у грабителя был ключ. Или отмычка. Женщина ушла в кухню, мужчина упал на диван перед ящиком. По-моему, они после ссоры не разговаривают. Она в одиночестве пила чай, а он уснул. Она постояла на пороге гостиной и ушла в спальню, не стала его будить. Свет в гостиной горел почти до утра. И ящик работал.
— Может, сообщить им?
— Не знаю, Леша. Посмотрим, что будет дальше. Я не уверен, что их ограбили. У меня создалось впечатление, что грабитель целенаправленно искал некую вещь. Аккуратно всюду заглядывал, но ящики не выворачивал и одежду из шкафов не выбрасывал.
— Нашел?
— Не знаю. Если и нашел, то следов не оставил, и заметят пропажу не скоро.
— Деньги?
— Вполне.
— Тогда заметят. А может, у них сейф.
— Не похоже.
— Почему?
— Сейф просто так не вскроешь. А этот пришел, зная, что ему нужно, и предполагая, где оно находится. И действовал, не оставляя следов.
— И что бы это значило?
— Думаю, собирается пошарить еще раз. Доиграть игру. У него был разочарованный вид, когда он уходил.
— Разочарованный вид? — фыркнул Добродеев. — Там же было темно!
— Темно. Но я нутром почувствовал, что он разочарован.
— Это ты мне как волхв?
— Ну.
Автор забыл упомянуть, что Монах совершенно серьезно считает себя волхвом. Добродеев сначала не верил и подсмеивался, а теперь уже не знает, что и думать. Было что-то в идеях Монаха, что никогда не пришло бы в голову нормальному человеку, ракурс, что ли, угол зрения… Ясновидение? Прови́дение? Черт его знает, думал Добродеев, исподтишка рассматривая Монаха, может, правда волхв.
— Чего-то кушать охота, — сказал Монах, отчитавшись. — Как там Митрич?
— Как всегда. Озабочен. Передает привет. Сейчас я быстренько накрою… Хочешь здесь?
— Хочу в кухне. Хоть какая-то движуха. Надоело до чертиков, все бока отлежал… и вообще. — Он похлопал себя по изрядному
