В джазе только чижик-пыжик - Татьяна Игоревна Луганцева
— Да я что, против? Красивая! — тут же откликнулся он.
— А что ты при этом как-то группируешься и уклоняешься? Словно я тебе сейчас леща дам… — уточнила Яна.
— Да кто ж тебя знает? В смысле, я не то хотел сказать, — тут же поправился Петр. — Я просто очень внимательно тебя слушаю.
— Так вот, Наталья мне и поведала, что ее сосед Иван Георгиевич был святым человеком, лучшим соседом в мире. Очень спокойный, тихий, интеллигентный, всегда «здравствуйте», всегда «до свидания». Никаких неприятностей от него не было. Жил один, женщины его не баловали своим присутствием. Впрочем, как и мужчины. Пару раз кто-то приходил, и все. Никаких шумных компаний, никаких проблем. Даже переживала она за него, что мужчине лет сорок или слегка побольше, а у него ни жены, ни детей. И когда он пропал, никому и дела никакого не было, кроме вот Натальи.
— Как пропал? — прервал ее Петр. — Куда пропал? Все то, что и мне говорили.
— Так никто не знает, — ответила Цветкова. — Только Наталья сходила в полицию с этой новостью. Там ее, конечно, послали подальше, мол, взрослый человек, мог уехать куда угодно, хоть за границу, не отчитываясь перед соседями. Наталья сбросила со своего телефона на мой его фотографию. Но я не сильна в этих гаджетах. Разве найду без посторонней помощи?… А фото у нее чисто случайно оказалось. В том году весной был субботник. Они с Иваном Георгиевичем там деревья сажали. Ну, и сфоткались всей толпой на память о таком важном событии. Эта Наталья такая активная!.. Будешь смеяться… Когда он, значит, исчез, она пошла в фотопечать и нашлепала целую пачку его фотографий. Потом развесила по своему району, мол, «пропал человек», если что, звонить ей…
— И кто-то позвонил? — спросил Петр.
— За две недели никто. — Яна подтянула к себе свою брендовую сумку и вытащила оттуда фотографию. — Вот! Наталья и мне дала парочку. Мы теперь хоть знаем, как этот Иван Георгиевич выглядит.
Петр посмотрел на цветное фото, на котором мужчина лет сорока в защитного цвета комбинезоне стоял на фоне хилого, только что посаженного деревца. На его покатом плече висела чья-то женская рука с золотым кольцом с ярким розовым корундом. Такие носили во времена СССР. Мужчина был абсолютно лыс. Лицо у него было вытянутое. Легкая небритость ему явно не шла. Крупные карие глаза, крупный нос и крупные губы… Других особых примет не было.
Яна громко икнула.
— Ой, извини!.. Пить, что ли, хочу?
— Да ты молодец! Не зря здоровьем рисковала!
— Хорошо люди такие есть небезразличные, как Наталья! Вот нашла, подсуетилась. Не было бы фото, она бы сама портрет нарисовала. Человек, между прочим, с художественным образованием!.. Книжки иллюстрировала в каком-то издательстве, — пояснила Яна. — И что теперь с портретом делать будем? Вернее, с фотографией?
— Главному врачу покажем. Ты бы к нему пришла, улыбнулась, применила бы все эти свои дамские штучки, обаяла, охмурила… Он тебе все и выложит, — предложил Петр Яне.
Она таинственно заулыбалась.
— Если ты про Даниила Павловича и мое сексуальное на него воздействие, так это зря… Скорее тебе надо на него воздействовать!
— Не понял!
— Я это всегда очень остро чувствую. Не та у него ориентация!..
— А у меня, значит, та?! Нет уж! Я лучше к Лизе, — открестился Петр.
— Попробуй. Фотография — это пока все, что у нас есть, — протянула фотографию Ивана Георгиевича Яна своему визави.
— Не жди меня вечером, — обреченно вздохнул Петр и спрятал фотографию в карман.
Глава восьмая
Яна спала очень чутко и тревожно, каким-то особым, отдельным от нее чутьем отмечая все звуки и шорохи вокруг.
— Очень темно и очень поздно! — встрепенулась она от едва слышного поворота ключа в замочной скважине и приподнялась на кровати.
— Тихо! — прохрипел Петр. — Не хотел будить, но вот не получилось. Узнал я…
— А с Лизой что было? — перебила его Яна, протирая глаза.
— Тебе какое дело? Прямо как мать или жена! Главное, что узнал! — возмутился Петр, смещая акцент и отводя глаза.
— Отцу не говори, каким способом добывал информацию, — сказала Яна. — Ругаться будет — куда смотрела?!
— Я-то решил, за мою поруганную честь переживаешь, а ты вон за себя боишься, — усмехнулся Петр. — Воспитательница, однако…
— Знаешь, тебе двадцать пять лет, ты уже большой самостоятельный половозрелый мальчик. Что мне твоя честь? Береги ее сам, как говорится, смолоду… — парировала Цветкова. — Сказал бы уже, что узнал. Не зря же меня разбудил. Или ты все еще под впечатлением?
— От чего? Ты про Лизу? Меня давно это не впечатляет. А расскажу я все в нашем кафе. Сама знаешь почему? — Петр нарочито покрутил головой по сторонам, намекая, наверное, на то, что и стены имеют уши. — Приходи в себя и пошли.
— Давно бы так! Мне мгновенно стало лучше. Сейчас соберусь…
— Здравствуйте! — узнав их, бодро поздоровалась официантка. — Рада, что вы снова выбрали наше заведение!..
— Да мы тут часто теперь будем, две недели в психушке у нас оплачены, — заверила ее Яна, сразу же уняв эту ее профессиональную радость.
— Принесите-ка нам вкусный, сытный завтрак на свой вкус, минералки и кофе, — заказал Петр впавшей в легкий ступор официантке, которая, впрочем, тут же и удалилась.
Скоро их столик из искусственного камня был щедро уставлен двумя порциями сырников со сливочным соусом и живыми лесными ягодами, яичницей с беконом и вялеными томатами и двумя порциями блинчиков с творожной начинкой, сдобренной свежей земляникой.
— Ого! Впечатляет!.. — воскликнула Цветкова. — Жаль, что есть я совсем не хочу.
— Поешь хоть немного. В нашем-то дурдоме такого точно не будет. Вот зачем ты спугнула эту милую, молодую девушку негативной информацией? Она теперь решит, что я реальный псих, и не согласится на свидание, — почти искренне расстроился Петр.
Официантка принесла кофе, и Яна накинулась на него, обхватив чашку ладонями.
— А как же Лиза?! — сделав большой глоток, спросила она. — Уже побоку? Пройденный этап?
— Я на будущее…
— Жеребец! Альфа-самец!.. Не надорвешься?
— Я в отца. У него всю жизнь было много женщин, — без задней мысли ответил парень. Легкая тень пробежала по лицу Яны, но она сдержалась, не подала виду.
— Я показал Лизе фото Ивана Георгиевича, — начал рассказывать Петр.
— Надеюсь, не в самый
