За любые деньги… - Алексей Николаевич Котов
– Девочка очень красива, но почти незаметно, что ее отец – белый, – сказала Абигайль.
– У Джоан голубые глаза, как у ее отца. Что же касается матери, то она была из племени сибонеев. Но не из тех островных разбойников, которых называют себя таино. Материковые сибонеи были, может быть, были самыми лучшими воинами и разведчиками в мире. Никто лучше них не мог пробраться в лагерь врага, идти по его следу или устроить засаду. Эти уникальные задатки перешли к моей малышке от матери. Когда Джоан было всего шесть лет, она увидела, как мальчишка в соседнем доме мучает кошку. Маленький мерзавец словно специально решил подразнить Джоан. – Делая многозначительную паузу, Гарри выпустил из трубки густейшее облачко дыма. – Ночью Джоан пробралась в спальню мальчишки и забрала кошку. Она сделала все тихо и ловко, как настоящий воин-сибоней. Перед уходом Джоан повесила штаны мучителя на свечную люстру, а когда утром он попытался снять их, люстра упала, и матери мальчишки пришлось выдирать расческой свечной воск из волос своего непутевого чада. Короче говоря, получился скандал… – губы Гарри растянула широкая улыбка. – Но иногда мне нравятся скандалы. Особенно когда приходится защищать маленьких девочек и котят. Макс, ты помнишь, чем это все кончилось?
– Разумеется, стрельбой, Гарри.
– Поправлю: совсем маленькой стрельбой. Отец мальчишки вздумал грозить мне револьвером за проникновение девочки-полукровки в свой дом. Но у него не было никаких улик кроме порванных штанов, сломанной люстры и расчески перемазанной воском. Макс Финчер был тогда еще преподобным пастором. Присутствуя при нашей ссоре, он взывал к миру!.. – Гарри явно повеселел. – Мне пришлось пару раз пальнуть в воздух, чтобы кое-кто вспомнил, что, во-первых, мир – хрупкая штука, а, во-вторых, тот, кто протянет хотя бы палец к крошке Джоан, может запросто лишиться всей пятерни. А преподобный отец Макс в это время…
– Дрова кончаются, – резко оборвал шерифа Макс.
– А нужен ли нам костер, Макс? Ночь уже кончилась, и никто из нас не хочет кофе, – кресло-качалка жалобно скрипнула и сделала пару движений вперед-назад. – Впрочем, ты можешь сходить за хижину Джо и покрошить томагавком пару сухих яблонь.
Мисс Абигайль показала какой-то знак на пальцах Джоан. Та быстро ответила ей другим знаком. Абигайль улыбнулась девушке и «сказала» ей еще что-то. Та засмеялась в ответ.
– Вы знаете язык глухонемых, мисс? – без особого удивления поинтересовался Гарри.
– Да, немного.
– У вас был глухонемой родственник?
– Не совсем. Это был соседский мальчик…
– И вы выучили язык жестов ради него?
Абигайль молча кивнула.
«Все!.. – с тоскливой нотки подумал Макс. – Даже идиоту понятно, что наша гостья не хочет говорить на эту тему. Но сейчас наш добродушнейший Гарри, в который раз начнет рассказывать о том, как трудно будет жить глухонемой девочке, если он, Гарри Хепберн, не устроит судьбу бедняжки».
Макс встал и направился за хижину «Святоши» Джо. Он вернулся через четверть часа, таща на спине огромную вязанку дров. Благодатный пот заливал глаза помощника-труженика, в то время как его начальник беседовал с красивой, молодой женщиной. Но к удивлению Макса Гарри Хепберн порядком подрастерял свое спокойствие и говорил резким, учительским голосом.
– … Разумное терпение, мисс Абигайль, это и есть самая величайшая добродетель в нашем сумасшедшем мире. Я утверждал это всегда и даже если меня вдруг потащат на виселицу именно за грех терпения, я посоветую его и своему палачу.
– Так все-таки что же важнее, терпение, о котором вы сейчас говорите, вера в Бога, которая для вас не совместима с разумом или человеческий разум? – спросила молодая женщина.
Очевидно, спор начался сразу ухода Макса и он не понял, о чем именно идет разговор сейчас. Макс подкинул дров в угасавший костер, извинился у гостьи за гору дыма и надолго припал к фляжке с водой.
– Разум! – Гарри Хепберн торжественно поднял над головой свою трубку и потряс ей как древком флага. – Именно человеческий разум, мисс Абигайль, я ставлю выше всего. Только он рождает терпение, а затем и разумную веру в нашего Создателя.
«Сейчас Гарри скажет, что человек немыслим без разума, а обезьяна – это человек без мозгов», – усмехнулся Макс.
Но Гарри Хепберн заговорил о фермерах из Большой Долины.
– Как я уже говорил вам, мисс Абигайль, возле нашего городка, в Большой Долине, живут две сотни семей занимающихся скотоводством. Некоторые из них не так давно приехали с Северо-востока, а большинство еще пару лет назад рыли уголь где-нибудь в европейском Сааре. Что ж, будем считать, что им повезло. Это хорошие, трудолюбивые ребята. Труд делает человека сильным как бык, но быку, как известно, трудно противостоять волкам. Короче говоря, мисс Абигайль, суть моей сегодняшней проблемы, как шерифа, заключается в том, чтобы уберечь миролюбивых ребят от банды Гейра Кинга. Казалось бы, две сотни взрослых мужчин смогли и сами постоять за себя, тем более что в банде Кинга всего тридцать головорезов. Но ребята из Долины хорошо пасут коров и плохо стреляют. Я абсолютно уверен в том, что если фермеры откажутся платить дань Кингу, он тут же, для острастки, пристрелит десяток работяг. Конечно же, у них есть друзья, а в семье каждого подрастают мальчики. Начнется война и в ней полягут еще три, а может быть и все четыре десятка человек. В том числе и мальчики пятнадцати-семнадцати лет. Вам понятно чего я боюсь, мисс Абигайль и что я боюсь не за себя? Впрочем, Чарли уже рассказывал вам все, но, насколько я понимаю, я тоже должен высказать вам свою точку зрения.
Молодая женщина кивнула.
– А если вы вызовите на подмогу солдат? – осторожно спросила она. – Я уверена, что они легко справятся с бандой.
– Допустим, я так и сделаю. Но что получится в итоге? В соседнем штате есть банда поменьше – Кривого Бена. Как только наша бравая солдатня перестреляет мерзавцев Кинга, Бен тотчас явится на его место. И я не уверен, что так будет лучше, потому что парни Кинга не трогают женщин и молодых девушек. И еще… – Гарри почмокал губами, высасывая дым из трубки. – Понимаете в чем дело, мисс, я уже не раз слышал от людей побывавших в тюрьме, что если заключенный не сможет постоять за себя сам, ему не поможет его друг, каким бы авторитетом среди заключенных тот не
