Лариса Бесчастная - Вобла в эстази, или Спецрейс для сумасшедшей Ники
— Может тебе ещё и брандспойт подержать? — Мишка хитро усмехнулся и я построжала: — Вставай, охламон, и топай. Сам управишься… И смотри не промажь!
Но всё-таки пришлось помочь ему сняться с места и добраться до унитаза, а потом ждать под дверью, пока он управится, чтобы сопроводить на покой. Вот морока!
Я так устала таскать на себе этого верзилу, что сбросила его на первое попавшееся лежбище, каковым оказался диван. И тут он цепко ухватил меня за руку:
— Не уходи, зайка! Побудь со мной. Пожалуйста! Мне так паршиво…
— Пить надо меньше! — нравоучительным тоном заметила я. — С какого рожна ты нажрался? Или это твоё обычное состояние?
— Не-е-е… Я непьющий. Это я с тоски. Оттого, что Лидка от меня ушла… Жена. И сына с собой увела… моего Тёмку.
— Чем же ты ей так досадил? — машинально спросила я, усиленно размышляя о том, что, как не верти, мне его просьба наруку. А если честно, то я была бы не прочь отсидеться тут с недельку — пока не рассосутся мои заморочки с наркомафией…
Михаил принялся нудить о том, что его жене не нравится то, что он подолгу задерживается на работе, что не помогает по дому и… что-то там ещё, но я перебила его:
— Ладно. Не ной. Так и быть я у тебя заночую. А там посмотрим. Ложись давай, спи.
Он начал раздеваться, а я пошла искать плед или одеяло. Искомое я нашла в спальне, а вернувшись, обнаружила Михаила уже в горизонтальном положении. Я старательно укрыла его, подоткнув одеяло со всех сторон, как делала это, укладывая Никитку, и он умилился:
— Ты такая заботливая! Спасибо тебе, зайка…
— Меня зовут Вероника, — поправила его я, но не была уверена, что он меня услышал.
Избавившись от недееспособного хозяина, я отправилась в ванную и долго грелась в горячей воде, наслаждаясь покоем и думая о том, что жизнь всё таки прекрасна и судьба моя не так уж и плоха, коль позволяет передохнуть между передрягами и вовремя посылает мне помощь… пусть даже таким диким образом… Расслабившись, я чуть не заснула в ванне, но заставила себя встать и не только простирнуть своё бельишко и блузку, но и попить чаю: благо у Михаила завалялись несколько пакетиков заварки и засохшее печенье.
В результате до спальни я доползла почти в два часа ночи и вырубилась, едва коснувшись подушки.
После всех перипетий минувших суток сон мой был крепким и сладким. Настолько сладким, что под утро мне стали сниться эротические сны. Отметив где-то в подсознании, что эта хорошая примета перечёркивает вынесенный мне мафией смертный приговор, я отдалась ласкам виртуального партнёра.
Большие и мягкие ладони так нежно оглаживали моё обнажённое тело, что я велела себе проснуться, дабы не зайти в своём сне непозволительно далеко… Я потянулась, разлепила глаза… — и увидела Михаила! Свеженького, как огурчик, и под моим стёганым покрывалом!
Я открыла было рот, чтобы возмутиться, но он понял это иначе и я растаяла в его долгом красноречивом поцелуе, затем ответила ему, а когда Михаил, переводя дух, заскользил пальцами по моей обострившейся сосками груди и обдал меня многообещающим сиянием серых очей, — сдалась окончательно. В конце-то концов!!! Я молодая, необласканная женщина… Разве не имею я права прислониться к сильному мужскому плечу? Я такая слабая, одинокая… И мы оба свободны. По крайней мере, сегодня…
Основательно скомканное покрывало упало на пол и я потянулась за ним, намереваясь укрыться, но Михаил успел перехватить меня и воспротивился:
— Не надо! Пусть себе валяется… Я ещё не насмотрелся на тебя, зайка. Ты такая хрупкая, такая точёная! Как фарфоровая статуэтка…
— Меня зовут Вероника, а не зайка. И я озябла, — тоном маленькой капризной девочки заявила я, наслаждаясь ощущением защищённости в объятиях этого нежного увальня.
Как же долго я не позволяла себе быть слабой! Я прижалась к горячему телу своего нечаянного любовника и услышала:
— Я помню твоё имя. Ты же ещё вчера мне сказала… Я так и уснул с твоим именем в глупой башке. Но для меня ты всегда будешь зайкой. Моей мягкой пушистой зайкой по имени Вероника. И замёрзнуть я тебе не позволю! Сейчас согрею свою зайку, укрою собой…
Я успела выскользнуть из настойчивых рук Михаила и со смехом взмолилась:
— Миша, остынь! Я уже целую вечность таскаю тебя, бугая, на себе! Давай передохнём, неуёмный ты мой! И подкрепимся, наконец: я жутко голодная! А у тебя пустой холодильник.
— А вот и нет! Пока ты спала, я сходил в магазин и запасся едой! — похвастался Михаил. — Я не дам своей зайке умереть с голоду!
— Ты купил мне морковки и капусты? А что-нибудь более существенное? Хочу много мяса и кофе. И сигарет!
— Кофе и сигарет? Этого нет… — всерьёз расстроился Михаил и вскочил: — Я сию минуту смотаюсь, принесу! А ты, смотри, не сбеги! Правда, без штанов ты никуда не денешься… — он заглянул в моё удивлённое лицо и довольно рассмеялся: — Я спрятал твои нарядные брючки, милая. А всё остальное ещё мокрое.
— Ты захватил меня в плен? — театрально возмутилась я. — Вот ты какой оказывается? Узурпатор. Дикарь. И пьянчуга!
— Да, зайка, ты в плену, — не стал отпираться «узурпатор», поспешно одеваясь и посмеиваясь. — Обзывай меня как хочешь, но я тебя не выпущу… — он открыл шкаф и бросил мне тельняшку со своего плеча: — Одень это, малышка. Она тёплая… И приводи себя в порядок. Я вернусь минут через десять и будем пировать…
И не успела я нырнуть в его огромную шерстяную тельняшку, как он исчез. «Что-то ты слишком раздухарился, Мишутка… — подумала я, закатывая длиннющие рукава и направляясь в санузел. — Ладно, пусть немного потешится. Дня три, четыре, не больше… — мой взгляд наткнулся на телефон и всплыла ленивая мысль: — Надо бы позвонить Тосе. И тёте Мусе. Потом…».
Назначенные Михаилом пятнадцать минут прошли, а его всё не было. Чтобы не терять предоставленный мне тайм-аут, я решила поискать свои брюки и первым делам распахнула дверцы платяного шкафа в спальне. Оба-на! Милицейская форма! Значит мой ласковый алкаш милиционер? Вот это да! Выходит, я угодила прямо в лапы милиции? Не задумываясь, хорошо это или плохо, я подвигала вешалки и почти сразу обнаружила свои штаны, аккуратно уложенные на коробках, громоздящихся под одеждой. Вот и славно! Пусть себе лежат. До горячей поры. А я пойду проверю, чем мишка собрался кормить свою зайку…
Посредине кухонного стола красовалась укутанная в лаваши курица-гриль, а рядом лежали помидоры и огурцы. Ну вот, теперь есть чем заняться! Нарезая салат, я думала о Михаиле и… о его жене. Судя по платьям в шкафу, она у него женщина крупная и, похоже, ушла не навсегда, а всего лишь в порядке воспитательных мер — иначе не оставила бы у него так много своего барахла! И, сдаётся мне, эта Лидия натура властная и суровая: её одежда не содержит никаких намёков на женское кокетство и выдержана в строгой гамме тёмных и приглушённых цветов. Бедный Мишенька! Она, наверняка, подавляет его — он же сущий телёнок! А она дура! Не понимает, что на таких мужиков, ласка действует безотказно…
Осознав, что ревную Михаила к его собственной жене, я уронила нож: ничего себе! И с чего это я так расчувствовалась? Он же чужой муж! А крутить с чужими мужиками не в моих правилах. Хотя, о каких правилах можно говорить, когда у меня почти нет опыта в любовных делах? До Николаши у меня был всего один любовник да и то недолго: как только тот стал настаивать на женитьбе, я его спровадила, потому что всё ещё ждала своего Ёжика и берегла свободу для него. Ну, а как развелась, то Николаша из мужа плавно перешёл в любовники своей бывшей жены. А мои отношения с Михаилом — это так, недоразумение: встретились в лихую минутку два одиночества и согрели друг друга. Так что, давай-ка милая, держи своё сердце на замке!
Хлопнула входная дверь и не успело моё сердце замереть под тяжёлым замком, как тут же растаяло в радостной улыбке Михаила:
— Прости, зайка, немного задержался… — повинился он, отдавая мне кофе и сигареты. — Дворничиха пристала с советами быть настороже. Пожаловалась, что ни свет ни заря возле неё нарисовались какие-то странные типы, сильно смахивающие на бандитов, спрашивали о какой-то модной девице, а потом крутились часа два во дворе, разглядывали выходящих из подъездов людей. Ей пришлось пригрозить им милицией…
— А милиция это ты, — вставила я, наблюдая за выражением его лица.
— А те, кого они высматривали — это ты! — парировал Михаил. — Видишь, я не менее догадлив, чем моя загадочная малышка… — и он внимательно заглянул в мои глаза: — Вероника, ты во что-то вляпалась?
— Вляпалась, — честно ответила я, не отводя взгляд, — по самую макушку. Но об этом потом. Или ты намерен меня арестовать?
— Нет, — предельно серьёзно ответил он, — я намерен тебя накормить. А ещё хочу, чтобы ты знала: милиция существует не для того только, чтобы арестовывать. Прежде всего она призвана защищать. И я буду защищать тебя, что бы ты не натворила.
