Таисия Удальцова - Молочные берега
— Сам такой!
Крыс возмущенно фыркнул. Тамара кивнула в сторону телефона.
— Прямо недержание какое-то! У меня уже в ушах звенит. Сейчас соседи в стенку стучать начнут. — И печально констатировала: — Придется подойти.
Услышав голос сестры, она почти не удивилась. Вернулась в постель. Завернулась в одеяло и обреченно воскликнула:
— Как до меня сразу не дошло, что это ты! — Помолчала и сердито поинтересовалась: — Случилось чего?
— Как ты поняла? — прошептала Лелька.
— Елки, Крыс и тот понял! Паленой пластмассой на всю квартиру несет…
— Ч-чего?
— Того! Телефон, говорю, раскалился!
— А-а-а…
— Кстати, ты на часы смотрела?
— На часы?
— Ага. На них. Если нет, докладываю: сейчас третий час ночи. И мы с Крысенышем, между прочим, не вальс под дождем танцевали!
— Какой вальс?
— Осенний! Вальс-бостон, блин!
— Н-не поняла.
— Лелька, заткнись, иначе я сейчас лопну от злости! Прямо тут, у телефона! И ты завтра меня со стен соскабливать будешь! Шпателем!
— Чем-чем?
— Ничем! Говори лучше, что у тебя произошло?!
— С-стекла…
— Ну?
Лелька сопела в трубку и молчала. Тамара заставила себя успокоиться. Погладила Крыса — пес преданно топтался рядом, забыв об обидах — и проворчала:
— Давай еще раз. Я не поняла. Не забывай: ты меня с постели подняла. Я плохо соображаю.
— Окно в спальне. И в кухне тоже.
— Что «окно»?! Яснее говори!
— П-побили.
Лелька жалобно всхлипнула. Почуявший что-то неладное Крыс заскулил и прижался к ногам хозяйки. Тамара крепче сжала трубку и медленно произнесла:
— У вас в квартире побили окна?
— Да.
— Когда?
— Только что. Сережа детей к своей маме повез, а я тебе стала звонить. Сразу же. Только ты долго не отвечала.
— К маме? Ты что же, все ему рассказала?
— Нет.
— А зачем тогда к матери Мишку с Динкой отправили?
— Я же сказала: стекла разбили. А на улице всего плюс пять. И дождь. У нас холодно.
— Поняла.
Сестры надолго замолчали. Наконец Тамара неуверенно спросила:
— Может, расколешься?
— Ни за что!
— Но ведь… Эй, Серега и сам почует неладное! Стекла в наши дни просто так не бьют. Тем более, ночью. Вот скажи, что он сейчас думает?
Лелька истерично хихикнула:
— На хулиганов!
— На хулиганов?! Ну вы даете!
— Понимаешь, у соседей тоже стекла побиты.
— Что?!
— Ага. Света же не было, ночь все-таки, вот и перепутали. Вначале к ним камни швыряли, лишь потом к нам. Когда поняли, что ошиблись.
— Ничего себе!
— Повезло, да?
— Ненормальная!
Лелька промолчала, и Тамара словно увидела, как старшая сестра легкомысленно пожала плечами.
Тамара помассировала пальцами занывший висок и угрюмо буркнула:
— Рита звонила?
— Нет.
— Что, вообще никто не звонил?
— Никто.
Неожиданно Тамара разозлилась. Сдунула с носа прядь волос и прорычала:
— Да они что, чокнулись, без предупреждения нападать?! Ведь мы же ищем, у нас еще четыре дня есть!
— Точно. Нарываются.
Последнее было заявлено Лелькой до того ледяным тоном, что Тамара опешила. Зачем-то поглазела на трубку, потом осторожно поднесла ее к уху и переспросила:
— Ты что-то сказала или мне послышалось?
— Сказала, — не стала возражать Лелька.
— И что?
— Да ничего. Думаю — это так, типа звоночка перед приходом.
Тамара открыла рот. Крыс заворчал. Лелька задумчиво протянула:
— Завтра явятся, помяни мое слово.
— Рита?
— Ну, нет. Мордоворот или даже парочка мордоворотов.
— П-парочка? — испуганно пролепетала Тамара.
— Точно. Поторопить меня придут. И пугнуть.
— И ты так спокойно об этом говоришь?!
— А что — плакать? И потом, не забывай, я — ведьма.
— Что ты несешь?!
— Ну, они-то так думают, — Лелька по-детски зевнула в трубку и мечтательно протянула: — Думают-думают, не сомневайся. Поэтому завтра ее и встретят. Я про ведьму. — И почти весело напомнила: — Ты ж сама говорила: играть нужно до конца. Забыла?
— О, Господи! Ты с ума сошла!
Лелька засмеялась, будто колокольчик зазвенел. Тамара опасливо предположила:
— Может, ты ошиблась?
— Ты в это веришь?
Теперь плечами пожала Тамара. Услышала далекий звонок, и Лелька торопливо прошептала:
— Слушай, я прощаюсь. Сережа пришел.
— Ладно. Жди меня завтра. К девяти, как всегда.
— Хорошо.
Тамара послушала короткие гудки. Потрепала Крыса по загривку и неожиданно для себя коротко хохотнула.
Пес извернулся и лизнул ей руку. Тамара истерично воскликнула:
— Готовься, Крысеныш! С завтрашнего дня мы переходим на военное положение!
Бультерьер озадаченно заворчал. Тамара жизнерадостно пояснила:
— Будешь жевать врагов совершенно без-воз-мезд-но!
Крыс высунул язык и часто задышал, его крохотные глазки мечтательно замерцали. Тамара подтвердила:
— Точно. Никаких пинков с моей стороны. Только учти — кидаешься после моей команды. — И фыркнула: — А за мной, чувствую, не заржавеет!
Она сунула телефон под кресло. Помяла подушку, пристраивая голову поудобнее, и подумала: «С завтрашнего дня нужно действовать по-другому. Весь город с фотографией не обойдешь! Уж во всяком случае, никак не в течение недели. Получается, нужно менять тактику. Только как?»
Тамара перебрала в памяти все известные факты и нахмурилась: может, пройтись по школам? Если этот Димыч — местный, то его непременно кто-нибудь узнает. Дадут родительский адрес, и тогда…
Неужели она, Тамара, ничего из стариков не вытянет?! У самой не получится, Лельку натравит — в этом случае стопроцентная гарантия.
Родители Колосова в раз спекутся и все преподнесут сестрице на блюдечке с голубой каемочкой.
Тамара шмыгнула носом: что нужно? Пустячок. Данные о возможном пребывании. Места, где Колосов отсидеться может. Родственнички дальние и близкие, школьные друзья, подруги, невесты настоящие и бывшие, любовницы, жены — мужику под тридцать все-таки…
Интересно, что же с Колосовым случилось? Груз отвез, вернулся, даже позвонить сумел. Жаль, слишком рано, на улицах пусто, свидетелей не найти.
Рано? Ритка вроде брякнула — в шесть. А шесть утра… не так уж и рано!
Сердце заколотилось быстрее, лоб взмок. Тамара изо всех сил вцепилась в пальцами в одеяло, пытаясь поймать ускользающую мысль.
Черт, шесть утра!
Шесть.
Что же может быть в шесть утра, что?!
У кресла сонно завозился Крыс, и Тамара резко села. Пес моментально вскочил и полез лизаться.
«Вот оно — собачники! — торжествующе подумала Тамара. — В это время как раз прогуливают псов перед работой! Я и сама к шести всегда выхожу. Не в отпуске, естественно…»
Нежно погладив обеспокоенного Крыса по голове, Тамара снова легла.
Итак, откуда звонил Колосов? Ритка сказала — с Набережной. Из автомата, так как у шефа телефон с определителем номера. Но Набережная длинная, и потом — ее пересекает несколько улиц. Тот же проспект Победы, например. Колосов запросто там тормознуть мог, если из Заречья в центр ехал. И автоматы на проспекте есть. У магазинов. Так-так-так…
Обкатывая эту идею со всех сторон, Тамара все больше приходила к выводу: ее стоит проверить.
Почему нет? Это проще, чем обивать пороги школ. Еще неизвестно, скрывается ли тот тип у знакомых или вообще рванул куда подальше. А они с Лелькой время на него потратят.
Нет у них лишнего времени, нет!
Интересно, что там, у Набережной, все же произошло? Если Димыч собирался улизнуть с денежками, зачем возвращаться в город? Отсюда его проще проследить!
С другой стороны, если Колосов хотел подтолкнуть Риткиного шефа к мысли, что он чист как ангел, и его элементарно грабанули на родных улицах, тогда…
Тамара озадаченно засопела: элемент случайности никак исключать нельзя. Колосов запросто мог нарваться на каких-нибудь отморозков, и те отобрали у него дипломат. Стукнув по голове, например.
«Кстати, нужно спросить, в чем этот кретин доллары вез. Елки, это уже второй вариант, как бы не запутаться».
Итак, первый — это иезуитский план самого Колосова. Разыграл, скотина белобрысая, все как по нотам и теперь где-то прячется. Мол, решат — его обокрали, и он, Димыч, элементарно струсил. Вот и скрылся от греха подальше.
Для этого и телефонный разговор затеян. Бодрый доклад об успехе дела, потом испуганный вскрик, ругань и топот ног. Так и напрашивается картинка, Колосов стоит с трубкой, дипломат ног, и вдруг: злодейская рука — цап денежки! И фьють, кино окончено!
Самое смешное, его и искать-то особо не будут. Если в этот спектакль поверят. Нет, для порядка, конечно, пошарят, но… смысл какой? Денежки-то не с ним! Да-а…
