Иоанна Хмелевская - Свистопляска
* * *
От Зигмуся мне удалось сбежать в последнюю минуту, он уже появился в конце улицы, когда я рванула с места машину. В «Пеликан» я подгадала к завтраку.
Пан Колодзей в одиночестве заканчивал завтрак. Глянула я на злополучный столик и чуть не упала: за столиком было всего три стула. Где четвертый?! Мне стало худо при мысли, что теперь придется снимать отпечатки со стульев во всем зале. Невольно в душу закралась мысль, что все-таки хлопотное это дело — частное расследование.
Пан Колодзей, не замечая овладевшей мною паники, сразу меня успокоил. Оказалось, с самого начала за их столиком было всего три стула. Четвертый забрали вон для того семейства с двумя детьми и бабушкой. Размашистый придурок сидел вот на этом, у стенки. Вазочка? Хватался за все, что под руку подвернулось, но вот вазочка... Да наверняка и за неё брался, переставлял все на столе, минуты спокойно не посидел.
Немного придя в себя после только что пережитого волнения из-за стула — если каждый раз буду так нервничать, меня надолго не хватит, — не отводя хищного взгляда от вазочки и зажима для салфеток, я решила пообщаться с Выдрой, пока она ещё сидела за столиком, по своему обыкновению лениво ковыряясь в тарелке. Вещдоками займусь, когда народ разойдется после завтрака.
— Где пани купила своего прелестного медвежонка? — начала я с места в карьер, причем изображать заинтересованность мне не пришлось, я и в самом деле была заинтересована. — Уже давно ищу такого медвежонка панду для внучки, представьте, нигде нет.
Сказала и тут же подумала: надо же, как я врать выучилась! Всего каких-то две фразы, а лжи в них невпроворот. Во-первых, никакого медвежонка я по магазинам не разыскивала, во-вторых, одна моя внучка давно выросла из медвежат, а вторая обретается в местах, где у неё под носом полным-полно этих самых живых панд, в-третьих, в детском магазине на площади Конституции в Варшаве я видела множество именно таких игрушечных медвежат, о котором расспрашиваю. Если бы небесные громы и молнии имели привычку реагировать правильно, сейчас от «Пеликана» осталось бы одно мокрое место.
Бесхитростная Выдра вежливо ответила на вопрос.
— Не знаю, — сказала она, и в её голосе прозвучало искреннее сожаление — Это не мой медвежонок, я его не покупала, так что не имею понятия, где они продаются. Купил его один мой знакомый в подарок какому-то ребенку, а сам пошел в гости к другим знакомым, меня же попросил пока подержать у себя медвежонка. Он мне так понравился, что я его взяла с собой в столовую. Правда, прелесть?
Так, давайте разберемся. Купил знакомый для ребенка, а сам пошел в гости... Северин Вежховицкий никуда не пошел, сидел рядом с Выдрой, все время сидел, я собственными глазами видела, хотя и была занята опросом свидетелей. Значит, медвежонок принадлежал не Северину, значит, боссом был не Северин, значит... И ничего все это не значит! Один такой медведь, что ли, во всей Крынице? Он мог оказаться вполне невинным медведем, без криминального наполнителя. Или тот же Северин.., сидел рядом, делал вид, что он ни при чем, а сам был самым что ни на есть боссом... Нет, так просто я не отступлюсь!
— А этот ваш знакомый... — начала я нахальным голосом. Впрочем, я вошла в роль, ведь если мне так хочется приобрести для любимой внучки плюшевый шедевр, я имею право проявить нахальство. — А этого знакомого вы могли бы спросить, где он купил медвежонка? Вы его ещё увидите?
— Разумеется, — охотно согласилась Выдра. — Он наверняка придет на пляж, обязательно спрошу.
Зал постепенно пустел, официантки принялись убирать со столов. Я внимательно следила за тем, как они это делают. Солонками мне не имело смысла заниматься, они постоянно перемещались с одного стола на другой, а вот вазочки и зажимы для салфеток оставались на своих местах. Распрощавшись с Выдрой, — и так уже последние фразы произносила с непростительной рассеянностью, увлекшись наблюдением за официантками, — я улучила момент и подбежала к столику Гавела. Выхватив салфетки из зажима, я положила их прямо на столик — а то Колодзей поднимет крик, что на столе нет салфеток, — вазочку же схватила и тоже сунула в сумку. Черт побери, она оказалась с водой! Стараясь не бежать по залу, изо всех сил заставляя себя идти не торопясь, степенно, я в коридоре перехватила сумку так, чтобы из вазочки вода больше не выливалась, и опорожнила сосуд в туалете. Мокрую вазочку, цветочки и зажим для салфеток осторожно завернула в специально для этой цели прихваченную тряпку и направилась на пляж.
Начала с того, что выкупалась, чтобы прохладиться после испытанных эмоций. Освежила тело и разум и предприняла дальнейшие шаги на пути расследования.
Выдра на пляже вела себя совершенно однозначно. То и дело вскакивала с шезлонга, оглядывалась во все стороны, потом отправила мужа на поиски. Я не могла слышать, что она говорила, но все её поведение не могло свидетельствовать только об одном. Муж вернулся с каким-то мужчиной. Выдра принялась его о чем-то расспрашивать, мужчина что-то отвечал, после чего Выдра опять принялась выискивать кого-то среди пляжуюшихся. Ясно, кого — меня. Значит, привели владельца панды.
Естественно, я не показывалась. Теперь все внимание уделила незнакомому мужчине, дождалась, когда он покинул пляж, и незаметно двинулась следом. Мужчина не прятался, не пытался скрыться, шел себе спокойно, так что следить за ним не представляло трудности, учитывая обилие отдыхающих на улицах городка. Таким образом я довела его до дома. Владелец панды проживал, оказывается, в Доме творчества художников (разумеется, бывшем), в его самом удаленном от моря сегменте, на первом этаже. Это мне удалось определить благодаря тому, что объект выглянул в окно, а потом вышел на балкончик. Думаю, он там действительно проживал, потому что сначала снял рубашку и потому, что больше никого в той комнате мне обнаружить не удалось.
После этого я вернулась в «Пеликан» и смогла пообщаться с девушкой, которой понравился Яцек. И в самом деле Северин Вежховицкий проживал у них. Какая-то эпидемия — оказывается, все проживают в «Пеликане»! Ах да, как же я забыла? Ведь это единственный пансионат, где в свое время построили номера с ваннами. Ну и рядом с морем...
* * *
Обед закончился, поэтому пляж был густо покрыт курортниками. Однако Болек меня разыскал. С индифферентным видом шлепнулся на песок поблизости, посидел немного, разделся и направился в море, не взглянув на меня.
Не уверена, что я последовала бы за ним в воду, купаться не тянуло, но тут я увидела приближавшегося Зигмуся. Уж этот меня обязательно найдет! Ни минуты не раздумывая, я схватила матрас и помчалась к воде. Зигмусь что-то кричал мне вслед, но я имела право не услышать его в разноголосом шуме. Прорвавшись сквозь скопление детей на мелководье, я взобралась на матрас и поспешила удалиться от берега.
По правде говоря, море кишело людьми не только у самого берега. Пришлось проплыть не менее ста метров, чтобы оказаться в одиночестве. Здесь я и увидела торчащую из воды голову Болека.
— Только, пожалуйста, не переверни матрас ненароком, а то ведь я плавать не умею, — предупредила я парня на всякий случай и поинтересовалась:
— Есть новости?
— Есть, — ответил Болек, отфыркиваясь. — Медведь у меня.
На пляж я пошла, если честно, надеясь хоть немного отдохнуть от трудов детектива и упорядочить добытые сведения. Это частное расследование у меня уже в печенках сидело, утомительная штука, а результатов — чуть. Болек, однако, не дал мне времени на обдумывание, и, надо признаться, у него были веские основания. Медведь — это уже серьезно. Услышав про него, я даже вздрогнула, но вовремя вспомнила, что нахожусь на зыбком плавсредстве, и взяла себя в руки.
— Так говори же толком! А если тебе трудно держаться в воде на одном месте, можешь ухватиться за эту вот штуковину у меня под головой. Только поосторожней.
— В воде мне держаться нетрудно, нет необходимости ни за что хвататься. В бункере меня ждала инструкция: вернуться домой, войти в комнату ровно в тринадцать часов пять минут, ни раньше, ни позже. Зачем такая пунктуальность, я понял, лишь вернувшись. Дверь моя стояла нараспашку, пакет лежал у порога. Вернись я позже — в комнату могли забраться воры, вернись раньше — мог бы слишком много увидеть из того, что мне не положено... А так — даже не знаю, кто мне подбросил медведя. Ну вот, он уже у меня. И не только он.
— А что еще?
— Много чего еще, — ответил Болек и нырнул под матрас. Вынырнул по другую сторону, отфыркнулся и опять приблизился к моему лицу. — Еще у меня есть сумка и очередные инструкции. Завтра я должен отплыть, невзирая на погоду. Даже если установится штиль — не страшно, отчалю с помощью моторчика, а в открытом море уж какой-нибудь ветер поймаю.
Я невольно взглянула в сторону порта. Там как раз рыбаки спускали на воду свою лайбу — наверное, собирались ставить сеть на камбалу. Вот их катер закачался на воде, и теперь я смогла увидеть и парусную лодку Болека. От пузатенького рыбачьего катера она выгодно отличалась стройностью и изяществом, но покрашена была тоже в желтый цвет и тоже с серенькой полоской. Что ж, каждый имеет право окрасить свою лайбу в любимый цвет.
