Ольга Степнова - Щит и меч Венеры
Я устроилась в кожаном кресле, предназначенном для клиентов, и тихонько пощипывала себя за мизинец, чтобы не заснуть.
Наконец, Педоренко встал. Мы решили, что расспросы закончены и с облегчением переглянулись. Но оказалось, что у следователя всего лишь кончились одноразовые платки, и он полез за ними в потрепанный рыжий портфель.
— А вот что это за агентство у вас такое странное «Алиби», позвольте узнать? Уж не преступникам ли вы тут помогаете?
Последующие полчаса мы с Жулем наперебой объясняли ему невинные и благородные цели своей работы. Нара молчал, многозначительно покачиваясь в такт музыки.
— И кто же ваши клиенты? — прервал следователь наш бурный рассказ.
Это был самый неприятный вопрос в свете последних событий.
Два клиента из трех были мертвы, а третий… третий, я думаю, был очень разочарован, так как его кумир проиграл.
— Видите ли, — осторожно начал Константин Жуль, — в наших правилах соблюдать конфиденциальность наших клиентов…
— Уверяю вас, ваши правила ни в коем случае не могут распространяться на правоохранительные органы, а-а-апчхи! — горячо заверил его Педоренко. — А-апчхи, будьте здоровы, Тимофей Федорович, не болейте! — добавил он.
— Знаете, у нас очень долгое время вовсе не было никаких клиентов, — пробормотал Жуль.
— Долго не было, а потом… — подбодрил его Тимофей Федорович.
— А потом… появились. Сразу три.
Нара вдруг вынул наушник из уха и помог шефу внятно изложить, чем занималось агентство в последнее время.
Педоренко слушал внимательно, не чихнув ни разу.
— Значит, — сказал он, — всем трем вашим клиентам понадобилось алиби именно на пять часов вечера пятнадцатого июня?
— Но какое это имеет отношение к ограблению банка? — заорал Жуль. — Я сам видел, как инкассаторов расстреливал этот… Ась, ты знаешь, как зовут этого ряженого?!
— Бубон, — выдавила я из себя. — Но я не верю, что это был он!
— Вот! — радостно завопил Педоренко. — Вот именно, — а-апчхи! — что под гримом и яркими тряпками клоуна мог скрываться кто угодно! А вы усиленно готовили алиби аж трем гражданам этого города! А в мешке было ни много, ни мало десять миллионов рублей! А по моим сведениям, никто толком не знает, кем был этот Бубон, как выглядел, сколько ему было лет! Такое ограбление не мог провернуть один человек, у него наверняка были сообщники! Иначе куда среди бела дня делась яркая приметная повозка?! А конь? Это ж даже не машина, ему трудно затеряться в автомобильном потоке! А-апчхи! Чертово лето! Чертовы тополя!
— Не хотели вам говорить, да ладно, все равно ведь узнаете. Видите ли, — с усмешкой сказал Нарайян, — наши клиенты не могли грабить банк по двум причинам. Двое из них мертвы, а третий — ни на что не годный субтильный мальчик.
— В смысле? — оживился Педоренко. — Что значит, апчхи, мертвы? Что значит, апчхи, ни на что не годный мальчик? Да будьте же, наконец, вы здоровы, Тимофей Федорович! — заорал он сам на себя.
— Первым клиентом оказался криминальный авторитет Яков Подъяблонский. Его застрелили сегодня в гостинице «Апофеоз», куда наша сотрудница, обеспечивающая ему алиби, по досадному недоразумению не успела доехать. Тело, правда, исчезло, но это ничего не меняет. Горничная видела, что у него прострелено сердце. Вторая наша клиентка — известная в городе певица Милда Якушева. Она… — Нарайян быстро глянул на Жуля, — Извините, Константин Эдуардович, я не успел вам сказать, но произошла какая-то чудовищная накладка и Милда Сергеевна врезалась не в наш щит, а…
— Да знаю, — махнул Жуль рукой. — Мне позвонили ребята со «Скорой», которая должна была увезти Милду в клинику пластической хирургии. Я знаю, она не рассчитала, врезалась в дерево и погибла. Я готов понести за это наказание, если оно мне положено.
Жуль сказал это буднично, не дрогнув ни голосом, ни одной мышцей лица. Еще прошлой ночью он напивался с горя, что Милда его отшила, а сегодня спокойно говорит о том, что она погибла! Я смотрела на него во все глаза.
— Третий клиент, которому понадобилось алиби на пять часов дня, это глупый пацан, запутавшийся в своих бабах, — спокойно продолжил Константин Жуль. — Уверяю вас, он никоим образом не мог быть сообщником ограбления! Кстати, я не могу до него дозвониться, — пробормотал он, — надеюсь, парень не повесился с горя, что его кумир проиграл. Но в том, как закончился поединок, я уж точно не виноват! — горестно добавил Константин.
— Господи, сколько работы! — схватился за голову Тимофей Педоренко. — Ужас! А-апчхи! — Видно, платки у него и в портфеле закончились, потому что он утерся концом шерстяного шарфа.
— Да что вы выдумываете! — заорал вдруг Константин Жуль на следователя и, вскочив, забегал по кабинету. — Я сам лично видел, что банк грабил этот… Бим… Бом…
— Бубон, — подсказал я.
— Ну да, ряженый расстреливал охрану один!! С чего вы взяли, что у него были сообщники?! И почему именно из моих клиентов?! Не было никого! Я сам видел! Был только ряженый и его конь! Ищите повозку! Трудно было не заметить, куда они рванули! Свидетелей должна быть куча!! Ищите! А я и моя работа тут ни при чем!
— Ой, ой, ой! Все, устал я, запутался, до свидания!! Буду вас повестками вызывать, если понадобитесь. — Педоренко подхватил свой портфель, вылетел из кабинета и хлопнул входной дверью. — А-апчхи! — раздалось уже из подъезда.
— Чтоб тебе, Тимофей Федорович, тополиный пух в морду всю жизнь летел, — пробормотал Жуль, опять усаживаясь в свое кресло.
Мы сидели друг против друга усталые, ошарашенные и немного напуганные внезапным уходом следователя.
— Ну, вот что, друзья, — сказал, наконец, Константин, — не знаю, что там накопает этот сопливый придурок, но мы должны опередить его. Иначе, это черт знает чем может для нас закончиться.
— Мне предлагается поработать сыщиком? — язвительно поинтересовался Нара.
— Ты можешь уволиться, — отрезал Константин Жуль. — И ты тоже, — он посмотрел на меня воспаленными, красными от бессонной ночи глазами. — Ситуация неприятная и я пойму, если вы не захотите быть в ней замешанными.
— Мы уже в ней замешаны, — я одернула на себе куртку Нары. — Настолько замешаны, что я осталась без любимой сумки, топика, мобильника и босоножек, за которые отвалила двести пятьдесят долларов. Так что, до завтра, Константин Эдуардович! Я согласна работать на вас даже сыщиком. Нара, куртку я тебе завтра верну! — Я встала и направилась к двери.
— А я разве сказал, что отказываюсь? — возмутился Нарайян. — Да я за любимую контору…!! — Он побоксировал воздух.
— Спасибо, ребята, — растрогался Жуль. — Я вам так благодарен! Ась, давай, я до дома тебя довезу, ведь ты босиком…
Нарайян многозначительно хмыкнул и ушел в свой кабинет кемарить да утра на диванчике.
* * *Жуль не просто довез меня до дома. С моего молчаливого согласия мы кружили с ним по маршруту, которым вчера ночью нас с Бубоном возил Корчагин. Я думала, шеф хочет со мной о чем-то поговорить, но он молчал, и я тоже молчала. Хоть я и бесконечно устала, все равно не могла нарадоваться, что нахожусь с ним рядом, наедине, в тесном купе его спортивной машины.
Наконец, он затормозил у моего дома.
— Ты знаешь, я знаю, нет, я абсолютно точно уверена, что Бубон не мог…
— Иди спать, Ася, — оборвал меня Константин. — Голова трещит от всего этого. Завтра будем решать, что делать, а пока — спать! — Он помахал мне рукой.
Я вышла, но вдруг вернулась и наклонилась к окну.
— Костя, Милда разбилась! Тебе не больно? Не страшно? Ты так спокоен… А говорил, что любишь ее.
Он не удивился моему глупому пафосу и напору. Пожав плечами, ответил:
— Не знаю, Ась. Я ничего не чувствую. Все это будто не со мной происходит. Может быть, завтра я проснусь, и у меня отчаянно заболит сердце, а сейчас… — Он снова пожал плечами и опять помахал мне рукой.
Я пошла к подъезду, ощущая босыми ногами еще не остывший после дневного зноя асфальт.
…Сквозь сон я слышала, как рояль играл что-то печальное. Мне снилось, что бабка сошла с афиши и, дирижируя перед роялем, одними губами шепчет: «Пьяно, пьяно! Асечка спит! Пожалуйста, пьяно!!.»[3]
* * *Ранним утром меня разбудил звонок. Плохо соображая, я пошла открывать. Не глянув в глазок, распахнула дверь. На пороге стоял респектабельный, гладковыбритый господин в хорошем костюме.
— Вы Ася Борисовна Басова? — вязким басом поинтересовался он, разглядывая меня с головы до ног.
— Да. Это я.
— Тогда это вам. — Он протянул мне пакет.
Я заглянула в него, там оказались вещи, оставленные мной вчера в номере богатенького корейца: босоножки, сумка, розовый топик, мобильник.
— Спасибо, — пробормотала я. — Очень любезно со стороны вашего южнокорейского друга…
