Ирина Потанина - История одной истерии
От неожиданности я растеряно всплеснула руками. В этот момент Жорик дернул за сапог. В результате мы с ним оба отлетели в дальний угол прихожей. Настасья, следила за нашими передвижениями из комнаты. Давненько не наблюдавшая подобного цирка, Сестрица была в восторге.
— Говорят, после каких слов человек упал, то и неправда, — заметила она, едва сдерживая смех, — Значит, Катюша не преступница.
— А про то, что грех смеяться над упавшими, тебе не говорят? — колко поинтересовалась я, — Ты ведешь себя некрасиво.
В этот момент не выдержавшая нашего налета дверца шкафа резко отворилась, и я согнулась под тяжестью собственной дубленки.
— Я же говорила, — пожала плечами Сестрица, — Все-все, больше ни слова не произношу, веду себя прилично…
Последнюю тираду Настасья выпалила, наткнувшись на мой строгий взгляд. Удивительное для этой особы послушание. Понимает, прям, с полувзгляда!
Нет, в самом деле, то ли я превратилась в отличного воспитателя, то ли Сестрица оказалась приличным ребенком. Мамочка бы ни за что не поверила ни в первое, ни во второе.
— Я оккупирую на время компьютер? — спустя несколько минут, все же решила поинтересоваться Настасья.
Жорик тяжело вздохнул, но согласился.
— Может, она, как Печкин? — с надеждой спросила я, — Может, у неё переходный возраст и плохой характер были, пока велосипеда (в данном случае компьютера) не было?
Исчезнув в недрах Интернета, Сестрица действительно затихла.
— Похоже, ребенок заболел, — обеспокоился Георгий.
Другого объяснения исходящей от Сестрицы тишине никто, знающий Настасью достаточно хорошо, придумать бы не мог. Между тем, я вдруг вспомнила, что знаю это «другое» объяснение.
— Знаешь, мне нужно массу всего тебе рассказать, — я потащила Жорика на кухню, — И про Настасью тоже. Она такая тихая, потому что боится.
— Ей что-то угрожает? Натворила что-нибудь и теперь боится расплаты? Куда ты уже втянула ребенка? — Георгий уселся на подоконник, что свидетельствовало о его готовности к долгой беседе.
В последнее время у Жорика появилась эта дурацкая привычка — вынуждать всех вокруг смотреть на себя снизу вверх. Я покорно уселась на стул и задрала голову. Подоконники в этой квартире располагались довольно высоко.
— Не «что-то», а «кто-то»! — зловеще проговорила я. И протянула Жорику последнюю записку. Для наглядности, — Не удивительно, что Сестрица испугалась.
— Ничего я не испугалась! — послышалось из коридора.
— Ты же в наушниках?! Ты же ничего не слышишь? И потом, кажется, ты обещала испариться? — наигранно возмутилась я, облегченно вздыхая про себя. Раз возмущается — значит, действительно, не слишком переживает.
— Ну, сидела, — Настасья кокетливо потупилась, — А потом перестала сидеть. Случайно проходила мимо, в этот момент как раз случайно закончилась песня, и я случайно услышала, что ты говоришь…
— Бывает, — я закатила глаза к потолку, чтобы многозначительно переглянуться с Жориком.
— Так вот! — Настасья решила, что с оправдательной частью можно закончить, и перешла к обвинительной, — Ты не права! Я не записки боюсь! Я тебя боюсь! Ты ведь можешь уволить меня… Скажешь, мол…
— Настасья, здесь становится небезопасно, — перебил Сестрицу Жорик, — Тебе лучше будет пока не вмешиваться. Придешь на стажировку во время более спокойного дела…
— Вот-вот, — утвердительно закивала Сестрица, продолжая вести разговор только со мной, а Георгия используя в качестве наглядного пособия, — Именно это ты мне и скажешь. А я не хочу спокойного дела.
— А я не хочу неприятностей! — безапелляционным тоном заявил Жорик.
Оба они сверкнули друг на друга глазами и уставились на меня. Нашли судью…Будто я могла предложить что-то дельное!
— Предлагаю компромисс, — оказалось, что могла. Мой голос заговорил отдельно от меня самой, находя приемлемое решение, — Настасья от дела не отстраняется, но в оперативной работе участвует только косвенно. Сидит связным на телефоне. Приезжать после школы будет сама. День все-таки… А вечерами я буду отвозить её домой и передавать из рук в руки родителям.
— Из рук в лапы, — угрюмо поправила Настасья.
— Что решим? — не обращая внимания на Сестрицыны реплики, поинтересовалась я. Конечно же, окончательный ответ оставался за Георгием.
— Для начала, изложи мне обстоятельства дела.
— Только прежде объясни, что ты там говорил про звонок Шумилова?
— Все тривиально. Позвонил, сказал, что хочет работать с таким детективом, как я. Говорит, мол, навел справки… Репутация нашего агентства не оставляет сомнений в надежности сотрудничества и т. д. Просил выяснить, кто такая детектив Катерина Кроль, и что подвигло её влазить в расследование… Пересказал ваш разговор. По правде говоря, ты действительно вела себя очень странно. Отчего ты не сослалась на наше агентство?
Ну что я могла ответить!? Вот такая уж странная я уродилась…
— Понятно, — Жорик правильно истолковал моё пожатие плечами, — В общем, я согласился установить за тобой слежку.
— Не стыдно?
— А что? Заказчику нужно узнать, кто ты такая и что делаешь? Пожалуйста, предоставлю ему полную информацию. Я что, виноват, что людям деньги некуда девать?
— Почему ты не объяснил ему, что мы работаем вместе… Это же нечестно. И ты сможешь так поступить?
— Очень постараюсь, по крайней мере. Ладно, рассказывай, что там стряслось, и отчего ты стала главной преступницей.
— О втором ничего не знаю. А про само дело… Сейчас…
Я занялась приготовлением кофе и приступила к рассказу. Не так-то легко, на самом деле, объяснить ситуацию, никого не запутав и самой не запутавшись. Я отправила Настасью за своим блокнотом. С маниакальной упорностью записывая всё услышанное, я автоматически лишила себя возможности упустить какие-нибудь нюансы дела. То есть все, что мне показалось значимым, я и так запомнила. Но для Георгия обычно имели решающее значение как раз те факты, которые я считала незначительными. И именно из них он обычно складывал необходимую картину, чтобы с блеском раскрыть дело. Георгий действительно был очень талантливым детективом. Если уж он задумывался над разгадкой какой-нибудь тайны, то доводил дело до конца. Проблема заключалась только в том, чтобы заставить его задуматься. Обычно для меня это было самой большой проблемой в расследовании. Пока Сестрица выполняла поручение, я в нескольких словах попыталась описать случившееся и атмосферу, царящую в труппе театра. Получилась не слишком лицеприятная картина.
— Может, за это дело лучше вообще не браться? — насупился Жорик, — От такого режиссера и я бы сбежал. Им там, по-моему, нужен хороший доктор, а не детектив. И потом, с твоими расшатанными нервами общение с таким количеством себеподобных вредно…
— После четырех лет общения с тобой, мне уже ничего не вредно, — мило улыбнулась я, — И потом… Как это не браться?! А о пропавших девочках ты подумал? Ну, подумай, ну, пожалуйста… Кто вытащит их из беды?! Кто, если не знаменитый Георгий Собаневский?
На этот раз Жорик отчего-то не растаял от лести. Наоборот, нахмурился еще больше и сделался вдруг до невозможности деловым и официальным. Ну, прям, как я в кабинете у Шумилова, когда старалась побороть свою очарованность.
— Опыт показывает, что, если беда действительно случилась, то вытаскивать из неё надо сразу. Сколько, говоришь, времени прошло с момента исчезновения твоих актрис?
— С момента исчезновения Первой Героини прошла неделя. Вторая исчезла на два дня позже, — эту информацию я уже читала из блокнота.
— Вот видишь! — тоном Всезнающего Детектива, с победным блеском в глазах, провозгласил Георгий, — И никаких требований выкупа? Никаких вестей от возможных похитителей?
— Никаких…
— Или с барышнями ничего страшного не случилось, или спасать уже некого, — твердо заявил Всезнающий Детектив так, будто речь шла о какой-нибудь бытовой мелочи, — Считаю участие в этом деле нецелесообразным. В первом случае все газеты радостно заверещат, что агентство «Order» от серьезных дел скатилось к извлечениям нерадивых пигалиц из чужих постелей. А во втором… Вряд ли ты сможешь назвать положительным результатом расследования нахождение двух трупов, правда?
Я не вспылила. Не кинулась на Георгия с обвинениями в жестокосердии. Не набросилась с упреками, касающимися подавления моей личности (всю жизнь, как только какое-то дело пробуждало во мне интерес, Георгий объявлял его нецелесообразным). Даже не возмутилась по поводу абсолютно неоправданного пессимизма Жорика. Нет. Я мысленно досчитала до десяти и решила попробовать всё объяснить еще раз. И после этого кто-то еще берется утверждать, что у меня расшатанная психика?!
— Все не так просто, — начала я, — У Первой Героини были прекрасные отношения с родителями. Очень открытые. В семье было принято все друг другу рассказывать. Девочке просто не из-за чего было уходить из дому. Понимаешь? Кроме того, в двадцать один год это можно делать и не скрытно. Предупредив друзей и родителей. А она никого не предупредила. Вела себя так, будто собирается на обычную прогулку. Перед выходом позвонила своему парню, сказала, что ей грустно дома, предложила пойти пройтись. Он готовился к какому-то институтскому семинару, поэтому отказался.
