Дарья Донцова - Шопинг в воздушном замке
Опушково делилось дорогой на две части. Я притормозила у местного магазинчика, вошла внутрь и спросила у продавщицы, самозабвенно читавшей растрепанный томик Татьяны Устиновой:
— Не скажете, где дом Суворовой?
Тетка положила книгу на прилавок.
— Кого?
— Суворовой Пелагеи Андреевны, — уточнила я.
Баба нахмурилась, потом заорала:
— Таньк!
Из подсобки высунулась рыжеволосая девушка.
— Чего, тетя Катя?
— Кто у нас Суворова?
Татьяна удивленно выпятила губу.
— Разве есть такая?
— Вот и я о том же, — пожала плечами Катерина и посмотрела на меня. — Не слыхала я эту фамилию, а живу в Опушкове всю жизнь.
— Никаких Суворовых тут нет, — подхватила Таня.
— Не может быть! — растерялась я. — Старуха семидесяти с лишним лет. У нее не так давно инсульт случился, в больницу ее увезли.
— Слышь, теть Кать, — оживилась Татьяна, — а не та ли это пенсионерка, что у Майки дом сняла?
— Точно! — хлопнула себя по лбу Катерина. — Шебутная бабушка, прямо коза!
— Обвесится бусами, — захихикала Таня, — губной помадой намажется — яркой, вырви-глаз! — и ну по деревне гулять. Один раз Гришка Малой ее чуть было на своем трейлере не сшиб. Он тогда пошел к Майке и вломил ей по первое число. И правильно, нанялась за деньги за бабкой приглядывать, так смотри! Вот сбил бы старуху — и каюк!
— Бабку жаль, — отрезала Катерина, — но Гришу жальче. У него пятеро детей, куда их девать, если отца на зону за наезд упекут!
— Майка вообще безответственная, — возмущенно сказала Татьяна. — Она у нас в тетрадке записана — в долгах по маковку! Ты, тетя Катя, слишком добрая. Если она не заплатит, кому расход нести? Зачем ей хорошие консервы отпускаешь? В понедельник ты Майе лосося дала, а ей деликатесная рыба не по карману!
— Не злись, — отмахнулась Катерина, — жаль мне Майку, баба не пришей кобыле хвост.
— Сама виновата! — повысила голос Таня. — Пить меньше надо!
— У ней сын умер, — вздохнула Катерина.
— Где дом Майи? — Я попыталась остановить пустой спор.
— Дом? — фыркнула Таня. — Сарай!
— Езжайте до знака «кирпич», — пояснила Катерина, — там налево сверните и по проселку. Последняя изба за водокачкой.
— Вы только ей денег не давайте, — напутствовала Татьяна, — мигом пропьет.
Домик, в котором, предположительно, жила до отправки в больницу Пелагея Андреевна, выглядел крайне убого. Покосившаяся на один бок хатка с грязными окошками, давно не крашенными стенами и рамами, с крышей, покрытой позеленевшим от времени толем. Даже на простой, давно уже никем не используемый шифер у хозяйки денег не хватило.
— Есть тут кто? — закричала я, входя в захламленный двор.
Наверное, владелица фазенды бродит по близрасположенным помойкам и собирает там всякий хлам — около крыльца валяются ржавые ведра, помятый чайник, тряпки, бутылки, эмалированный бидон, рваные газеты. Единственное, чего нет в куче, — так это пищевых отбросов. Похоже, еда здесь уничтожается без остатка.
— Есть здесь кто-нибудь? — повторила я, опасливо поглядывая на полуразвалившееся крыльцо. Не хотелось бы сломать ногу, наступив на прогнившую доску.
Снизу послышался тихий всхлип, от неожиданности я подпрыгнула и тут же успокоилась. Из-под груды барахла выползла маленькая серо-черная собачка, похоже, помесь болонки с терьером. Увидав меня, она упала на живот и вжалась в землю.
— Не бойся, — тихо сказала я, присела и погладила всклокоченную шерстку.
Сердце пронзила жалость. Ну чем несчастное создание провинилось перед небесами? За что оно живет в грязи и голоде? Пальцы нащупали выпирающий позвоночник и ребра животного. А еще у собаки явно отит, потому что песик заплакал, когда я случайно задела одно ушко.
— Дай посмотрю, что у тебя там, — попросила я и аккуратно подняла свалявшуюся шерстку.
Так и есть, внутри ушной раковины полно черных катышков, наружу вытекает гной — у несчастной псинки запущенное воспаление. С бедой можно справиться, нужны промывание, капли, мазь и, вероятно, уколы антибиотика. Если сейчас начать лечение, через пару недель собачка забудет о боли, но, похоже, бедняжка никому не нужна. Однако она не беспризорная — на худой шейке застегнут слишком широкий для столь маленького существа кожаный ошейник.
— У меня в машине есть набор лекарств, — протянула я, поглаживая трясущееся тельце, — если ты никуда не уйдешь, принесу медикаменты и попытаюсь хоть что-нибудь сделать. Хотя бы промою ушки перекисью. Или поискать здесь аптеку?
— Какого хрена? — заорали изнутри избы.
Я подняла голову. Псинка, повизгивая, попыталась уползти, из распахнувшегося окна на нас смотрела тетка неопределенного возраста. Одутловатое лицо, опухшие глаза, багровая кожа на щеках и носу без слов говорили об излюбленном занятии «красавицы» — беспробудном пьянстве.
Глава 9
— Че приперлась? — завизжала хозяйка. — Спереть имущество хочешь?
— Мне не нужны ржавые ведра, — возмутилась я. — Вы Майя?
— Допустим, — сбавила тон женщина. — А ты кто?
— Суворова Пелагея Андреевна здесь живет?
— Это моя изба! Личная! Собственная!
— Замечательно. Но мне известно, что здесь должна проживать Пелагея Андреевна!
— Она уехала, — вдруг вполне мирно заявила алкоголичка.
— Суворова в больнице, — показала я свою осведомленность.
— Раз знаешь, чего лезешь? Ты ваще кто?
— Меня зовут Лампа.
— А меня утюгом кличут, — заржала Майя.
Подавив накатившее раздражение, я постаралась сохранить вежливость.
— Я и не думала шутить. Имя такое есть — Евлампия, сокращенно Лампа.
— И че тебе надо?
Я вынула кошелек.
— Денег хотите?
— И че делать?
— Просто поговорите со мной.
— Заходь!
— Ступеньки не развалятся? — на всякий случай поинтересовалась я.
— Они крепкие, — ухмыльнулась Майя, в предвкушении мзды пьянчужка стала приветливой, — лезь, не боись!
Я вскарабкалась к двери, толкнула ее и очутилась в… не хватает слов, чтобы описать интерьер. Загаженная, замусоренная, похожая на общественный сортир московского вокзала комната. Но туалеты в столице, став платными, приобрели вполне приличный вид…
— Садись, — кивнула Майя на табуретку.
— Спасибо, я лучше постою, — стараясь не дышать, выдавила я. — Не хотите на воздухе побеседовать?
— Тама дождь собирается!
— Пока не капает, лучше выйти, — прошептала я. — Извините, я могу упасть в обморок.
— Больная, что ли? — надулась Майя.
— Нет, просто не выношу духоты, — соврала я.
— Хрен с тобой, — проявила человеколюбие хозяйка.
Мы выбрались на двор, я с удовольствием втянула носом свежий деревенский воздух и спросила у Майи:
— Как к вам попала Суворова?
— Ее на лето привезли, — без агрессии ответила хозяйка, — дачку сняли.
— У вас? — поразилась я.
— А че?
И как отреагировать на ее вопрос? Сказать честно: «Только сумасшедший мог устроиться на летний отдых в помойке»?
Решив воздержаться от комментариев, я задала следующий вопрос:
— А кто доставил Пелагею Андреевну?
Майя собрала лоб морщинками.
— Э… э… Марь Иванна!
— Мария Ивановна?
— Точно.
— А фамилию назовете?
— Вострикова.
Я несказанно обрадовалась этим сведениям.
— Вострикова Мария Ивановна? Замечательно.
— Нет, — возразила Майя, — Вострикова — это я. А Марь Иванна — она просто Марь Иванна.
Радость сменило уныние, но потом я воспряла духом.
— Наверное, дама оставила номер телефона…
— Чей?
— Свой.
— Кому?
— Вам.
— За фигом?
Я постаралась не нервничать. Спокойно, Лампа, Майя не слишком сообразительна, с ней нужно беседовать как с неразумным ребенком, она давно пропила ум…
— Мария Ивановна, вероятно, беспокоится о родственнице, Суворова в преклонных годах, могла заболеть, что, собственно, и случилось.
— Нету телефона, — тупо пробормотала Майя. — И откуда мне тренькать? В избе аппарата нет, а на переносной, без проводов который, большие деньги требуются. А где мне их раздобыть?
Аргументация показалась мне убедительной, но возникли новые вопросы.
— Каким образом Пелагея Андреевна очутилась в платной больнице?
— Не знаю.
— Вы звонили в «Скорую»?
— Не знаю.
— Майя!
— А?
— Хотите денег?
— Очень! — алчно воскликнула пьянчужка.
— Но я так просто и копейки не дам. Попытайтесь вспомнить подробности.
— Об чем?
— О болезни Суворовой! Когда Пелагее Андреевне стало плохо, вы обратились к врачу?
— Не знаю, — заморгала Майя.
— Черт возьми, хватит прикидываться! — топнула я ногой. — Видите тысячу рублей?
