Полина Раевская - Одинока и крайне жестока, или Как выйти замуж за один день

– Ты чего? – обиженно проговорила я. – Понимаю – была не права, но не лишать же меня из-за этого одежды.

– Полина, господи! – Антон выглядел встревоженно. – Просто доверься мне, делай, как я говорю, и не задавай лишних вопросов.

В два шага муж пересек довольно большой номер и осторожно выглянул за дверь, чтобы закрыть ее в ту же секунду. Удивительно, но действовал он при этом как заправский разведчик: поступь мягкая, движения плавные – ни единого лишнего звука. Да и дальше все происходило, как в шпионском фильме. Правда, не том, что богат спецэффектами, а в весьма бюджетном, средненьком таком боевике.

– Так, – проговорил Антон, следуя законам жанра, – через коридор не получится. Там горничная. Значит, нам остается только балкон.

– Господи, ты можешь объяснить мне, что здесь происходит? – в отличие от супруга, который, похоже, прекрасно вжился в роль, мне моя не очень нравилась. Почему я должна куда-то бежать в одних трусах и лифчике? Что за неудачный квест? – Давай лучше разбудим Толика, – предложила я Антону и недолго думая ринулась к спящему, чтобы сдернуть с него покрывало. Супруг остановить меня не успел, поэтому в следующую секунду номер огласил душераздирающий вопль. Вернее, почти огласил – Антон отбросил мои вещи и освобожденной рукой зажал мой рот. Второй рукой он скрутил и прижал меня к себе. Так что, окажись в тот момент кто-то рядом, услышал бы только сдавленное мычание.

– Успокойся, – ласково шептал супруг, держа меня за плечи. – Все хорошо, все будет хорошо!

Слезы брызнули из глаз мощным потоком и быстрыми ручьями заструились по щекам.

– Что будет хорошо? – спросила я, всхлипывая после того, как супруг ослабил хватку. – Для кого? Для него?!

Бросив взгляд на безжизненное тело мужчины, в груди которого красовался нож для колки льда, я почувствовала, как к горлу подступила тошнота. Тонкое лезвие ювелирно вошло в область сердца, отчего вокруг раны образовалось небольшое кровавое кольцо. Если бы не оно да торчащая из груди рукоятка (и как только я раньше не заметила бугорок под покрывалом!), Толика легко можно было принять за спящего. И только более пристальный взгляд позволял различить мертвенную бледность его кожи и заострившийся нос. И поза какая-то неестественная. Вернее, для трупа вполне, но… Я же помню, как он упал на пол. Значит, кто-то зачем-то сначала перетащил его на кровать, а затем изобразил из убитого солдата на посту: руки вытянуты по швам, ноги плотно прижаты друг к другу, только стопы слегка разведены. Если бы парня сначала убили, а затем уложили в постель, крови, наверное, было бы больше. По крайней мере, мне так почему-то казалось. Значит… Господи! Нашла о чем думать! Самое время, конечно. С другой стороны… Откуда бы мне знать, какие мысли должны посещать человека в такой ситуации? Как будто мне каждый день доводится просыпаться в одной постели с мертвецами.

– А он точно умер? – заикаясь, спросила я Антона, скорее для того, чтобы услышать свой голос. Двух ответов на этот вопрос не существовало. Тем не менее супруг сказал:

– Мертвее не бывает. Успокойся, Полина, все будет хорошо. Я обещаю! Но теперь-то ты понимаешь, почему нам нужно бежать отсюда как можно быстрее?

Я отрицательно помотала головой.

– Нет! – я проговорила медленно и, подняв с пола брючный комбинезон, принялась неспешно в него облачаться. – Как мы можем уйти, если являемся ключевыми свидетелями убийства? – Ужасная догадка посетила мою голову, и, прежде чем я успела все обдумать, слова повисли в воздухе. – Мы ведь только свидетели, правда?

Взглянув на Антона, я все поняла и замотала головой, словно отмахиваясь от назойливых насекомых.

– Нет, не хочу об этом даже думать.

– Ты о чем? – удивление Антона показалось мне искренним. – О господи, – догадался он, – ну конечно, мы только свидетели! Да и то весьма условные! Вот только другие могут подумать иначе, поэтому нам и нужно убираться отсюда побыстрее. Ты поняла меня?

Я согласно кивнула и уселась на кровать с другой стороны от Толика.

– Ты иди, – проговорила я, – а я полицию дождусь, объясню им все как есть. Про то, что ты здесь был, не расскажу, не волнуйся. В конце концов, – я устало провела рукой по волосам, машинально отметив, что локоны не сумели сохранить свою упругость. Усмехнулась своим мыслям, скачущим с одной темы на другую словно бешеная блоха.

– Ты иди, Антош, правда. Это я кашу заварила, мне ее и расхлебывать.

Супруг согласно кивнул, а затем, подняв с пола мои туфли и засунув носками вниз в задние карманы своих брюк, подскочил ко мне, легко поднял на руки и перекинул через плечо, словно куль с мукой. Он так быстро достиг балкона, что я и охнуть не успела.

– Ты, главное, молчи, – проговорил супруг и, в два прыжка преодолев довольно большое расстояние, перекинул меня через весьма условную оградку, отделяющую балкон Толикова номера от соседнего. Поставив меня на ноги, посмотрел в мои глаза таким умоляющим взглядом, что я решила подчиниться. Кивнув в знак согласия, я прижала указательный палец к губам, демонстрируя послушание.

Антон наградил меня благодарным взглядом и зачем-то вернулся в комнату. Стоя босыми ногами на холодной плитке, овеваемая прохладным ночным ветром, я зябко ежилась и пыталась привести зубы, отбивающие нервную чечетку, в спокойное состояние. Наконец вернулся Антон, который, я подозреваю, уничтожал следы нашего пребывания на месте преступления. Не самый умный поступок, если подумать, но в тот момент рассуждать разумно не получалось.

Супруг легко перелез ко мне и аккуратно подергал ручку, ведущую с балкона в соседний номер. Дверь оказалась заперта. Впрочем, как и следующая. И еще одна. Отыскать выход удалось лишь с четвертой попытки. Конечно, мы сильно рисковали – в столь поздний час шансы встретить пустое помещение невелики, но что еще прикажете делать? Нам оставалось полагаться только на удачу. И она нас не подвела – густой храп оглашал комнату, сообщая, что ее обитатель находится в той стадии сна, которую трудно покинуть даже под звуки пушечного выстрела. А так как мы палить из всех орудий не собирались, а, напротив, двигались тихо и бесшумно, нам удалось выскользнуть из комнаты незаметно, не разбудив ее хозяина.

Хорошо еще, что глубокой ночью коридоры дома отдыха оказались пусты. На мое счастье, политика отеля запрещала установку видеокамер внутри здания, так что наши прогулки остались незамеченными для посторонних глаз. Во всяком случае, я очень на это надеюсь.

Глава тринадцатая

«Опять двойка»

Я пыталась написать автобиографию, но дальше фразы: «Я – дочь небогатого нефтепромышленника…» дело не пошло.

– Поразительно! – вообще-то отец использовал другое слово, которое, по его мнению, куда больше подходило для выражения эмоций, но хорошее воспитание и правила приличия не позволяют мне его воспроизвести. – Вот ты скажи мне, Казимир Порфирьевич, за что нам это?! – полное лицо папеньки налилось кровью так, что я начала всерьез опасаться за его здоровье. Казалось, еще чуть-чуть – и его хватит удар, как пишут в романах. – Вот у других чада как чада, а этих даже на день одних не оставишь! И ведь немаленькие уже!

Оленин-старший недовольно поморщился. Очевидно, ему претила манера моего отца выражать свои эмоции. Типичный «европеец», чопорный, сдержанный и очень холодный, он являл собой полную противоположность новоиспеченному родственнику. Но деньги, как известно, устраняют любые противоречия, стирают между людьми все границы.

– Алексей Иванович, позвольте вам заметить, – мой тесть поджал тонкие губы, отчего они и вовсе превратились в ниточку, сделав выражение его лица еще более брезгливым. Насколько это возможно, конечно. – Это ваша дочь оказалась в номере незнакомого мужчины. Мой же сын проявил себя превосходно, вовремя явившись ей на помощь.

– Да неужели? – налитые кровью глаза «шоколадного короля», казалось, вот-вот выпадут из орбит. – И где же был ваш джентльмен, позвольте поинтересоваться, когда моя дочь по номерам чужих мужиков шлялась? От хорошего кобеля сучка не сбежит!

Губы Оленина скривились еще больше. Поморщившись и достав из нагрудного кармана белоснежный платок, он вытер холеные руки, будто опасаясь, что крепкое словцо тестя может оставить на них грязные следы.

– Что? – усмехнулся отец. – Не нравится? Ну прости, Казимир Порфирьевич, мы Гарвардов-то не кончали. Когда ты в своем МГИМО на дипломата учился, я вагоны грузил на фабрике. Так что хорошие манеры мне неведомы, зато деньги делать лучше вас, чистоплюев, умею. Ясно тебе?!

С удивлением я наблюдала за отцом. Горячая волна благодарности заполнила мое сердце – впервые папа заступается за меня, пусть и таким эксцентричным способом.