Дарья Донцова - Гений страшной красоты
У меня снова запищал в кармане сотовый. Я вытащила телефон, увидела на экране слова «Номер неизвестен» и вышла на веранду.
– Они остались, – без всякой вопросительной интонации произнес баритон.
– Вы кто? Немедленно представьтесь! – потребовала я.
– Неважно. Иди к гостям и займись…
– Нет! – перебила я анонима. – Меня нельзя заставить делать что-либо против воли. Не желаю участвовать в вашей игре. Я уеду домой.
– И бросишь Лидию одну? – хмыкнул незнакомец.
– Она с друзьями, – ответила я.
– Ошибаешься, Бархатова в окружении закадычных врагов, которые лишь ждут сигнала, чтобы сорваться с цепи и растерзать ее.
– Что плохого она им сделала? – удивилась я.
– Сама поймешь, – не стал откровенничать собеседник. – У тебя есть шанс помочь Соне. Избавь подругу от клейма преступницы. Ее считают страшным человеком.
Я прислонилась спиной к балюстраде, ограждающей террасу.
– Бред! Мы знакомы с юности, я никогда не слышала ни от кого даже намека на какие-то проблемы Сони.
– До студенчества у нее была другая жизнь, – возразил баритон.
– Еще скажите, что Соня серийная маньячка из детского сада! – возмутилась я.
– Соня всегда хотела иметь много детей, – неожиданно сменил тему незнакомец, – и здоровье позволяло ей родить нескольких малышей. Почему у твоей подружки одна Яна?
– Не знаю, – честно ответила я, – мы никогда не обсуждали эту тему.
– Яна появилась на свет, когда Софья и Игорь уже не один год состояли в браке, – словно не слыша меня, продолжал незнакомец. – Отчего они не обзавелись ребенком раньше? Что им мешало?
– Понятия не имею, – буркнула я.
– Мне следовало спросить по-другому – кто мешал? – продолжал аноним. – Ответ простой: Лидия. Она резко противилась желанию дочери стать матерью, выдвинула условие: или Соня предохраняется, или она рассказывает Игорю, что его жена преступница. Софья любит мужа, боится его потерять, ей пришлось подчиниться. Как полагаешь, в чем причина такого поведения Лидии Сергеевны?
Я вспомнила взгляды, которые Соня до появления на свет Яны бросала на чужие коляски с младенцами, вновь как будто увидела коробочку с противозачаточными пилюлями, забытую подругой на прилавке аптеки, и поняла: собеседник не врет.
– Наверное, Бархатовой очень не хотелось становиться бабушкой, – высказала я предположение. – Кстати, она запрещает внучке обращаться к ней иначе чем по имени.
– Нет, – чуть громче произнес незнакомец, – Лидии велел так вести себя Андрей Валентинович. Он постеснялся говорить с дочерью на деликатную тему, передоверил беседу жене. Академик боялся, что у него появятся внуки-беспредельщики. Кто родится от матери, способной на преступление? Яна появилась на свет вопреки воле академика Бархатова. Исключительно из-за опухоли.
– Опухоли? – испугалась я.
Незнакомец издал странный звук – то ли кашлянул, то ли чихнул. И вдруг заговорил визгливым сопрано:
– У Сони обнаружили новообразование в малом тазу. Врачи в один голос утверждали, что оно доброкачественное, можно удалить, но на его месте тут же появится новое, и так будет до климакса. То есть Софья обречена постоянно таскаться по больницам и подвергаться хирургическим вмешательствам. А если махнуть рукой и не вырезать опухоль, она переродится в злокачественную. Был лишь один способ вылечиться – родить ребенка. Андрей Валентинович был вынужден разрешить Соне стать матерью. Он сам тогда поговорил с дочерью, и Соня узнала, кто на самом деле был против того, чтобы она рожала.
В трубке снова что-то щелкнуло, и я услышала мужской бас:
– Иди к гостям и начинай работать. Соня не виновата. Она не преступница – ее подставили. У тебя есть возможность обелить подругу. Начинай!
– Нет, – отказалась я.
– Нет? – переспросил незнакомец. – Помнишь Андрюшу Ройтберга? Тогда тоже ты сказала «нет».
На мгновение мне показалось, что потолок веранды сейчас упадет вниз. В памяти всплыло тщательно похороненное воспоминание.
…Когда мы перешли на четвертый курс, я совершенно неожиданно обзавелась обожателем, странным молодым человеком, студентом литинститута Андреем Ройтбергом. По коридорам вуза, где преподаватели пытались вырастить Пушкиных, Лермонтовых и Толстых, шаталось много нестандартных личностей, но Ройтберг даже на их фоне выглядел диковато. Начнем с того, что парень зимой и летом носил валенки. В декабре он, правда, надевал высокие чесанки, а в мае переходил на укороченный вариант. Еще Андрей не стриг волосы. Иногда он оставлял их распущенными, но чаще стягивал в хвост аптекарской резинкой. Из одежды Ройтберг предпочитал черный свитер, черные брюки, черное пальто, черную шляпу, черное кашне, черные валенки – ни одного светлого пятна в облике поэта было не сыскать.
Когда Андрюша впервые возник на пороге нашей квартиры с букетом черных, явно выкрашенных при помощи туши гвоздик, бабушка не удержалась от вопроса:
– Молодой человек, вы случайно не рыцарь печального образа?
– Нет, – без улыбки возвестил Ройтберг, – я перевоплощение Байрона, несчастная душа, занесенная не в свое время. Вы разрешите мне жениться на вашей внучке?
– Ну, с этим вопросом обращайтесь к Даше, – вздохнула Афанасия Константиновна.
Выставив вон некстати появившегося претендента на мою руку, я принялась возмущаться:
– Не знаю, чего он пристает! У меня близкие отношения с другим парнем, с Костей Воронцовым, фактически я уже считаю его своим мужем.
– Скажи Андрею об этом прямо, – посоветовала бабушка.
– Сто раз повторяла, он не обращает внимания, – рассердилась я, – словно не слышит. Упорно твердит: «Я Байрон, а ты – моя леди Гамильтон[6]».
Афанасия Константиновна засмеялась.
– При чем здесь тогда Байрон? Ему следовало назваться адмиралом Нельсоном.
– У Ройтберга оба глаза целы, – съязвила я, – неувязочка получается, не похож он на адмирала.
– Кстати, Байрон хромал и был не совсем адекватен, – протянула бабуля. – Странный паренек этот студент, дистанцируйся от него.
Я попыталась воспользоваться ее советом, но он оказался невыполним. Куда бы я ни направлялась, повсюду видела фигуру в черном: в кафе, в кино, на занятиях. Андрей не приставал ко мне, он просто здоровался, протягивал листок с очередными виршами, ждал, пока я прочту их, и спрашивал:
– Нравится?
– Да, – отвечала я.
И слышала следующий вопрос.
– Выйдешь за меня замуж?
У парня явно были проблемы с головой. И что мне оставалось делать? Только бубнить:
– Извини, не могу.
Далее диалог катился по наезженной колее.
– Почему? – интересовался Андрей.
– Надо получить диплом, – деликатничала я, – думаю лишь об учебе.
– Ладно, подожду, – кивал Ройтберг. И продолжал бродить за мной тенью.
– Пошли его конкретно, – советовали мне подруги, в том числе Соня.
– Как-то неудобно, – мялась я, – авось сам поймет и отстанет. Он же постоянно видит нас с Костей вместе, должен сообразить, что у меня роман с другим.
Так прошел учебный год. Началось лето, я приехала на неделю к Софье в Филимоново. А Андрей возьми да и прикати на их дачу. Он вошел в дом и под недоуменными взглядами старших Бархатовых и Сони передал мне листок со стихами. Я разозлилась. Ройтберг приперся без приглашения, разволновал Лидию Сергеевну, смутил Андрея Валентиновича и развеселил Соню! А еще он задал коронный вопрос:
– Выйдешь за меня замуж?
– Нет! – затопала я ногами. – Нет!
– Почему? – заморгал Ройтберг.
Меня понесло по кочкам:
– Не хочу! Не желаю! Отстань! У меня есть другой! Он мой супруг! Мы скоро идем в загс! Отвяжись!
– Ладно, – кивнул Ройтберг, – ухожу навсегда.
Сделал несколько шагов и обернулся.
– Ты не хочешь меня остановить?
– Нет! – заорала я. – Никогда! Отваливай поскорей!
– Я понял, – грустно улыбнулся псих, – ты не леди Гамильтон.
Глава 11
Две недели потом я провела в покое – Ройтберг не появлялся. Мое счастье невозможно было описать словами, а Соня время от времени повторяла:
– Говорила же тебе: нечего деликатничать, пошли его прямым текстом. Даже псих способен понять, что с ним не желают иметь дела.
Спустя довольно продолжительное время во дворе моего дома меня вдруг остановила худенькая женщина, одетая во все черное.
– Извините, вы Даша Васильева?
По непонятной причине я ощутила беспокойство.
– Да.
– А я мама Андрея Ройтберга, – представилась незнакомка.
Первым моим желанием было поскорее унести ноги от родительницы сумасшедшего парня, а та продолжала:
– У Андрюши были проблемы в общении, из-за своей скромности он не умел правильно строить отношения с девушками. Но вас он любил, а вы даже ни разу не принесли цветов на его могилу.
– Куда? – испугалась я.
– Вы разве не знаете? – вздохнула женщина. – Андрей покончил с собой. Приехал в июле вечером с какой-то дачи и свел счеты с жизнью. Оставил записку со словами: «Она не леди Гамильтон». Знаю, у вас с Андрюшей был роман, вероятно, вы сможете объяснить мне, что сын имел в виду, при чем здесь эта английская дама.
