Наталья Александрова - Позолоченный ключик
— Забыла спросить, Лёнечка, тебе удалось обаять эту экономку? — промурлыкала Лола самым невинным тоном.
— Удалось, удалось… — мрачно ответил Маркиз.
На самом деле разговорчивая Анна Степановна поведала ему многое, но не все. Самого главного вопроса — пропажи записной книжки в черном коленкоровом переплете — Маркизу за время их разговора коснуться не удалось. Не пришлось, как говорится, к случаю. Тетка поняла, что он не просто добрый самаритянин, что подвез он ее с определенной целью. И замкнулась в себе.
Расстроенный своей неудачей, Лёня слегка притупил бдительность и пропустил заготовленный Лолой удар.
— Да что ты говоришь! — воскликнула Лола. — Ну надо же, как расширились твои сексуальные интересы! Ты теперь имеешь дело не только с уборщицами-мигрантками, продавщицами рыбных магазинов и подавальщицами столовых для шоферов-дальнобойщиков, но еще и с престарелыми домоправительницами! Так ты скоро и до бабушек из гардероба докатишься!
— Ну тебя, Лолка! — отмахнулся Маркиз. — У меня сегодня совершенно нет настроения с тобой пикироваться. Лучше скажи, как у тебя дела с твоим племянником… то есть с племянником покойного Николая Львовича?
— Все идет по плану! — ответила Лола, бросив на компаньона ехидный взгляд и сделав очередной стежок. — Я к нему нашла подход. Там, правда, бывшая жена под ногами крутится, но это даже к лучшему… Буду работать на контрасте…
Лола тоже слегка преувеличила свои заслуги. Проведя некоторое время наедине с Вениамином Крошечкиным, она совершенно озверела от тоски. Работа, конечно, работой, но она тоже не железная. И терпение ее не беспредельно.
Перемежая свои расспросы самой грубой лестью, она выяснила кое-что про жизнь Веника в доме, про бывшую жену и про уволенную экономку. При этом приходилось все время округлять глаза, заливисто смеяться и наклоняться низко-низко, так что однажды она чуть не сунулась носом в тарелку. Машинально Лола молола какую-то чушь про богатого папу-банкира, про собственный отель на Канарах и про виллу в окрестностях Ниццы.
Вениамин пожирал ее глазами и даже отважился погладить пару раз по руке, отчего Лолу передернуло бы, если бы не была она актрисой и не прошла хорошую выучку.
— Нашла подход, — проворчал Лёня. — Быстрее нужно работать! С каждым потерянным днем наши шансы найти книжку падают, а ты тут замки́ свои вышиваешь…
— Не замки, а ключи! — поправила его Лола. — И вообще, Лёнечка, по твоему скверному настроению я чувствую, что ты тоже не больно-то продвинулся!
— Я убедился, что Анна не причастна к пропаже книжки. — Маркиз постарался придать своему голосу уверенность, которой он вовсе не чувствовал. — Простая женщина, хозяйственная, домовитая, хозяина покойного любила, за место держалась — зачем ей? Ничем не интересовалась, кроме хозяйства, что она может знать? Так что отрицательный результат — это тоже результат, как говорил Остап Бендер после каждого найденного стула…
— И чем это закончилось? — фыркнула Лола и тут же добавила неприязненным голосом: — Ах, она уже Анна? Ах, вы с ней уже на ты?
— Да перестань ты, наконец! — прикрикнул на нее Лёня. — Тебе это еще не надоело? Завтра я займусь Валентином Копыто — ты и по его поводу будешь прикалываться?
— По его — не буду… — пробормотала Лола, с удовлетворением разглядывая свою вышивку, и вдруг ее глаза округлились, брови поднялись домиком. — Кем ты займешься? — удивленно переспросила она, повернувшись к Лёне.
— Валентином, шофером и садовником в одном флаконе… А что, ты хотела взять его на себя? Мы же с тобой договорились: ты берешь племянника и соседа, а я — экономку и шофера… Ты что, хочешь переиграть?
— Нет, постой… Ты сейчас назвал его фамилию…
— Ну да, его зовут Валентин Копыто. А в чем дело?
— А отчество?
— Прокофьевич… Да что с тобой? Почему ты так удивилась? Ну, согласен, фамилия действительно редкая, но мало ли на свете редких и забавных фамилий?
— Но этого не может быть!
— Очень даже может. — Лёня смотрел на свою боевую подругу с недоумением. — Еще и не такое бывает. Я учился в одном классе с мальчиком, которого звали Миша Волосатый. Причем это была не кличка, а самая настоящая фамилия…
— Да я совсем не об этом! — перебила его Лола. — Ты уверен, что этого шофера зовут Валентин Прокофьевич?
— Ну да… объясни, наконец, в чем дело!
— Дело в том, Лёнечка… — Лолин голос зазвенел от волнения. — Дело в том, что, когда я училась в школе, у нас в классе был мальчик Сережа Копыто…
— Ну и что? Мало ли на свете однофамильцев?
— Ага, однофамильцев, может быть, и немало, но только его отца звали Валентин Прокофьевич! А вот людей с одинаковыми именем, отчеством и фамилией уже гораздо меньше. И если они Ивановы — еще куда ни шло, но чтобы Копыто, да еще отчество такое редкое…
— Да, согласен, это маловероятно. Ну, значит, этот шофер — отец твоего одноклассника, не знаю только, что это нам дает. Ты с ним что, была хорошо знакома? Наверное, очень хорошо, если помнишь его имя и отчество. Я вот, например, не помню имена родителей своих одноклассников и коллег по детскому саду…
— Ты меня не дослушал, Лёнечка. Впрочем, как всегда, так что я ничуть не удивляюсь. Этот шофер никак не может быть отцом Сережи Копыто, потому что Сережин отец утонул без малого двадцать лет назад. Ой… что я говорю! — Лола прижала руку к губам, сообразив, что тем самым выдала свой настоящий возраст.
— Погоди… — протянул Лёня, насторожившись. — Что ты говоришь? Как утонул?
— В море, Лёнечка! Ты не забыл, что мои детство и юность прошли в славном городе Черноморске, на берегу самого синего в мире Черного моря? Так вот, как-то наши мальчишки полезли купаться в шторм, — ты же знаешь, мальчишки все такие непослушные, — и один из них начал тонуть. А Валентин Прокофьевич проходил мимо, бросился на помощь. Мальчишку он сумел спасти и вытолкнуть на берег, а самого его подхватила волна и он ударился головой о каменный мол. Тело нашли только на третий день. На похороны пришел почти весь город. Валентина Прокофьевича все очень любили, я помню настоящее море цветов, венки… на одном из венков было написано золотыми буквами: «Валентину Прокофьевичу Копыто от работников Черноморского порта», так что я хорошо запомнила его имя-отчество…
— Ничего себе! — Теперь Маркиз слушал очень внимательно, боясь пропустить хоть слово из Лолиного рассказа. — Но это значит, что шофер не тот, за кого себя выдает!
Маркиз бросился к компьютеру, открыл базу данных полиции (он как-то по случаю купил ее очень недорого) и сделал запрос на Валентина Прокофьевича Копыто.
И очень скоро всезнающая система выдала ему страницу убористого текста.
— Правда, единственный Валентин Прокофьевич Копыто умер в Черноморске восемнадцать лет назад… — проговорил Лёня. — У него нет ни одного тезки с такой же фамилией…
— А ты что же думал — я все перепутала? — фыркнула Лола. — Нет, Лёнечка, у меня склероза пока что нет! Неужели уже восемнадцать лет прошло? Не может быть!
— База данных не врет.
— Ну надо же, как летит время! Я думала, что меньше… ну хотя бы семнадцать…
— Интересно! — проговорил Лёня, еще раз перечитывая справку. — Но раз шофер живет под чужой фамилией — скорее всего, он и есть тот, кого мы ищем…
— Вот видишь, Лёнечка, — Лола удовлетворенно оглядела подушку, — выходит, и я на что-то гожусь… Значит, мне можно не заниматься этим противным племянником? Ты слышал, Пуишечка, — до пятницы мы совершенно свободны и можем завтра вместе пробежаться по магазинам! Ты рад?
Пу И не слишком обрадовался такой перспективе.
Он тявкнул и ушел на кухню — пообщаться с Аскольдом. Или с попугаем на крайний случай. Потому что кот в последнее время стал какой-то странный, излишне возбудимый. Он громко мяукал и отирался возле входной двери чаще, чем раньше. Он и раньше не слишком часто играл с Пу И, считая это ниже своего достоинства, а теперь фыркал на него и даже один раз больно дал лапой.
На улице стоял солнечный март, но глупышка Пу И никак не связывал это с поведением кота.
— Нет, Лола, продолжай окучивать племянника, — ответил Маркиз после непродолжительного размышления. — Пока мы не получили результат, нужно работать по всем направлениям.
— Ну вот, так всегда… — разочарованно протянула Лола. — И что мне с ним делать? Не спать же ты мне с ним предлагаешь? Надеюсь, до этого ты, Лёнечка, никогда не дойдешь, иначе моя вера в людей пошатнется и рухнет навсегда.
Маркиз понял, что Лолка нарочно морочит ему голову, забалтывает разными глупостями, а самой только бы сидеть дома и вышивать. Лёне захотелось выбросить дурацкую подушку в окно.
— Хорошо бы к нему в дом попасть, — осторожно заговорил он. — Экономки сейчас нет, обстановка благоприятствует, пошастаешь там по комнатам, поглядишь, что к чему, может, что дельное на месте в голову придет. Ох, что за дело какое-то непонятное, ищем записную книжку, а кому она понадобилась-то? Что в ней такого ценного записано? Никто не знает…
