Не плачь, Рапунцель! - Елена Ивановна Логунова
Мы вышли со двора, прошмыгнули в подворотню соседнего дома и оказались вблизи просторного поля, отделенного от жилого массива длинным прямым каналом. По воде резвыми корабликами сновали утки. Завидев нас, они с кряканьем направились к берегу и не обманулись в своих ожиданиях: у моей запасливой подруги в сумке-самобранке нашлась пачка крекеров.
Пока Ирка с детским удовольствием кормила уточек, я позвонила Чайковскому и – тоже с удовольствием – убедилась, что он сохранил мой номер у себя в контактах.
Не дурак, стало быть. Не думал, что наше общение ограничится недавней встречей в участке.
– Елена, что у вас? – услышала я в трубке, не успев представиться.
– Здравствуйте, Валерий! Это действительно я, звоню попросить вас связаться с коллегой – участковым поселка Болотный, где была прописана убитая Александра Смурнова, и узнать у него…
– Вы же помните, что я не должен заниматься расследованием тяжких преступлений? – перебил меня участковый.
– Но собирать информацию о гражданах, проживающих на вашей территории, можете и даже обязаны! А я о большем и не прошу.
– Ну-у-у… – протянул Чайковский, и я не стала дожидаться, пока его тоскливое мычание оформится в возражение.
– Послушайте-ка, что мы выяснили: у Смурновой был дед, звали его Арсений Евграфович Елагин, жил он в Болотном. Внучка уехала в город, сама за стариком присматривать не стала, прислала ему в помощники парня, похоже, из гастарбайтеров. Молодой узбек или таджик, откликался на имя Миша…
– У меня таких на собственном участке с избытком, зачем еще чужими интересоваться?
– А затем, что этот Миша или как его там вполне может оказаться убийцей Смурновых! – Я зашла с козырей.
– С какой это стати?
– А с такой – вы послушайте, не перебивайте! Миша этот за дедом ухаживал, но в какой-то момент уехал к себе на родину. А когда вернулся, нашел старика мертвым. И знаете, в каком виде? – Я хотела сделать мхатовскую паузу, но Чайковский испортил мне всю драматургию, потребовав излагать быстрее. – Старик лежал в своей кровати, промокший – над ним как раз крыша прохудилась – и замерзший настолько, что покрылся ледяной коркой! Ничего не напоминает?
– Хотите сказать, убийца Смурновых обстряпал дельце так, чтобы намекнуть на смерть деда?
– А он быстро соображает! – похвалила участкового Ирка.
Я и не заметила, как она завершила сеанс кормления уточек и подобралась поближе, чтобы слышать мой разговор с Чайковским.
– А гастарбайтер из Средней Азии тут при чем? Нет, я бы понял, если бы он состоял в родстве со старцем и оба происходили с Сицилии, вполне себе мафиозная тема получилась бы, – съязвил мой собеседник. – Но у них, я так понимаю, совсем не те отношения были.
– А вдруг? Может, парень привязался к чужому деду, как к родному. В Средней Азии принято с большим уважением относиться к аксакалам.
– Сомнительная версия, – не оценил мое предположение участковый. – Но так и быть, я позвоню болотненскому участковому… Хотя вы и сами могли бы…
– Станет он с нами разговаривать!
– Теперь вы перебиваете, – укорил меня Чайковский. – Конечно, участковый ничего вам не скажет. Но у вас, как выяснилось, есть связи в среде местных гастарбайтеров, почему бы у них не поспрашивать?
– Сомневаюсь, что они все друг друга знают, но можно попробовать, – согласилась я.
Озадачив друг друга таким образом, мы с Чайковским распрощались до неизбежных новых встреч.
– Что еще за связи у тебя среди гастарбайтеров? – нахмурилась Ирка.
– Шерзод, – лаконично ответила я, просматривая свой список контактов в поисках нужного.
– Какой еще Шерзод?
– Я же рассказывала тебе. Бригадир рабочих, которые делали у нас ремонт.
– Ничего ты мне не рассказывала! – возмутилась подруга. – А ну, давай выкладывай!
И я выложила.
Бригадир узбекских рабочих-ремонтников Шерзод пленил меня редким сочетанием загадочности и креативности. Я, пока трудное узбекское имя не запомнила, даже называла его про себя Шахерезадом.
Шерзод не очень хорошо говорит по-русски, мы с мужем – совсем никак по-узбекски, поэтому понять друг друга нам иной раз было трудно.
– Нужно казырог, – как-то вечером сказал мне Шерзод по телефону. – Очынь.
– Козырек? – переспросила я.
– Не казырек. Казырог. У вас нэт?
– Козерогов не держим, – огорчилась я, боясь, что отсутствие такового затормозит наш ремонт. – А он точно нужен? Без козерога никак?
– Казырог сичаз самы главны, – грустно сказал Шерзод.
Мы немного помолчали. Мой собеседник таинственно кручинился, я лихорадочно соображала, почему это у нас нынче главный козерог.
– Может, речь об астрологии? – предположил Колян. Он лежал на диване с книжкой, но оторвался от нее, чтобы поучаствовать в мозговом штурме. – Типа, Луна вошла в созвездие Козерога или наоборот, вышла из него, и это играет определяющую роль в происходящих событиях?
– В нашем ремонте? – усомнилась я.
– Если у вас нэт, я закажю, патом пришлю счет, – подвел итог Шерзод и отключился.
– Закажет созвездие? – озадачился муж.
– Боюсь представить, почем нынче звезды с неба, – пробормотала я, совсем запутавшись.
Ночью я долго не могла уснуть, все думала про козерога. Зачем он нам? Для чего? И вообще – какой он?
– Не спится? Попробуй считать козерогов, – ехидно посоветовал Колян.
– Не смешно.
– Может, колыбельную тебе спеть? – Супруг откашлялся и негромко, чтобы не разбудить за стенкой сына, не нуждающегося ни в каких колыбельных (равно как и в козерогах, счастливчик!), затянул:
А по лунной по дорожке
Побежали козерожки —
Глазки закрывай!
Баю-бай…
– Издеваешься? – Я начала сердиться.
– Что ты, что ты! Просто пытаюсь успокоить. Тебе разве никогда не желали творческих узбеков?
– Сто раз желали, и что?
– Радуйся: сбылось!
– И чем в итоге оказался козерог? – сквозь смех спросила Ирка. – Или кем?
– Все очень банально, выяснилось, что таинственный козерог – это обыкновенные строительные коˆзлы. Они были срочно нужны штукатурам и малярам, потому что у нас потолки высокие.
– Не скучали вы с ремонтом. – Подруга утерла слезинку. – И этого самого Шерзода ты хочешь привлечь к нашему детективному делу? Не боишься, что вопросов меньше не станет, наоборот, мы еще творческие узбекские загадки разгадывать будем?
– Есть такое опасение, – призналась я. – Но я постараюсь минимизировать участие Шерзода. И не позвоню ему с этим, а напишу, потому что написанное он понимает лучше, чем услышанное.
– И сформулируй задачу максимально понятно и просто, – посоветовала Ирка. – Хотя кого я учу! Ты же писатель. А в молодости работала учителем в школе.
– Причем в классе коррекции! – напомнила я. – Мои ученики проверяли слово «овчарка» однокоренным, как им казалось, «ав-ав», а «парашют» – пардон, блатным «параша». Так что уж с Шерзодом-то я
