Картер Браун - Выше ножку!
Кези был очень доволен тем, что сумел уломать меня. Он тут же заложил руки за спину и стал расхаживать по гримерной — ну все одно как Джонни Рио по своему кабинету.
— Итак, Адлер... Он кажется мне фигурой далеко не главной, второстепенной, непрезентабельной... Адлер, скорее, исполнитель, чем резидент. Теперь Штайнер... Этот должен знать, кто такой Штамм. Штайнер и Штамм... Мэвис, ты улавливаешь некоторое сходство фамилий?
— Ты намекаешь, что наш громила со шрамом на самом деле может оказаться Штаммом? — поразилась я. — А ведь действительно, если вдуматься, ход достаточно удачный... Скажи, Кези, а что это означает — «штайнер»?
— Я не настолько хорошо знаю немецкий, чтобы разбираться в фамилиях... Кажется, что-то, связанное с камнями... Я вот о чем думаю... — Кези уставился на меня и стал покачиваться с носка на пятку, как маятник. — Штамм, определенно, резидент... Он возглавляет хорошо замаскированную разветвленную шпионскую организацию.
Кези нравоучительно поднял вверх указательный палец. Этот жест доконал меня окончательно.
— О, господи! Шпионы... здесь? — Я почувствовала, как немеет язык во рту. — А я-то, дуреха, по наивности считала, что немцы теперь горой стоят за нас.
— Ну, это дипломатия, не более, — жестко сказал Кези. — А на самом деле разведка никогда не думала складывать оружие — в том смысле, что шпионы были, есть и будут. И вот теперь они окопались в клубе «Берлин». Клуб — всего лишь «почта», пересылочный пункт, прикрытие, чтобы полиции не за что было зацепиться, даже если у кого-то вдруг и прорежется баварский акцент...
— Это как джи-стринг: кулончик на ленточке или медальончик на цепочке — ничего не прикрывает, но тем не менее...
— Но тем не менее...
Кези подмигнул мне. Какой он был симпатичный в эту минуту! Я даже начала жалеть, что прокусила ему руку и покалечила ногу.
— Нельзя терять ни минуты! — Кези снова пришел в движение. — Сейчас идет выступление Ирмы, и у меня есть время кое-что разнюхать. Прежде всего надо установить, куда они припрятали труп Саломеи.
— Вот и хорошо, — я поднялась, полная сил и энергии, готовая бороться со всеми немецкими шпионами, вместе взятыми. — Я тоже иду на поиски тела Саломеи.
— Не надо, — твердо сказал Кези и посмотрел на меня «начальственным» взглядом. — Ты должна обратить внимание на Штайнера. Это сейчас задача номер один. Штайнер если не резидент, то его доверенное лицо. Его надо нейтрализовать на то время, пока я буду искать труп.
— А Адлер?
— С Адлером я как-нибудь сам разберусь, он не настолько хитер и свиреп. Но Штайнер меня всерьез беспокоит. Я должен быть уверен, что в ближайшие полчаса не столкнусь с ним ни за кулисами, ни в подвале...
— Ты хочешь, чтобы я пришила полы его пиджака к одному определенному стулу?
От такой трудной задачи у меня вновь ослабли ноги. Черт возьми, я не ожидала, что мне придется померяться силами с этим жутким чудовищем!
— Но справлюсь ли я? — мой голос вдруг охрип. — Я, конечно, могу кусаться и лягаться, да и некоторые приемы восточных парней освоила. Но... Захочет ли Штайнер общаться со мной? Полчаса... Это ведь так много! А что, если он даже не станет разговаривать и сразу вышвырнет меня вон?
— Ну, дорогая, у женщин столько приемов и способов, как задержать мужчину возле себя, что никакие восточные парни и в подметки не годятся нашим леди, — вкрадчиво сказал Кези. — Так что иди и ищи Штайнера. А дальше... Я полагаюсь на твою импровизацию. В конце концов, подумай: Штайнер — такой же мужчина, как и все те, кого ты покорила — а ты покорила многих, я в этом уверен.
Ну и сукин сын! Сделал мне комплимент, но такой, что мне захотелось завопить. И я завопила:
— Ты хочешь, чтобы я соблазнила этого дракона? Этого удава?! Этого садиста?!
Кези слушал и молча наливался злостью. И вдруг тоже завопил:
— Ладно, не иди к нему! Пусть Ирму прирежут! Если ты такая трусиха, пусть убийца всадит в нее свой большой нож!
Я заколебалась. Мне было так жаль себя. Но Ирма — почему она должна погибать из-за моей трусости?
— Хорошо, я сделаю это, Кези Джонс. Но только потому, что привязалась к Ирме. Даже представить не могу, как она будет валяться в луже крови...
Мы выскочили из гримерки и разбежались в разные стороны: Кези пошел искать труп, а я — шпиона со шрамом.
Я нашла Штайнера без особых усилий. Он сидел в кабинете Маркуса Адлера. Кстати, кабинет находился неподалеку от подиума, на котором мы выступали, и директор по звукам музыки в любую минуту точно знал, кто сейчас на сцене крутит бедрами.
Когда я входила в кабинет, звучала песенка «Какой чудесный день сегодня»: Ирма трудилась на подиуме вовсю.
Монстр сидел за столом Адлера и о чем-то напряженно размышлял. Я сразу вспомнила, что говорил Кези про шпионов. Уж не продумывает ли Штайнер какой-нибудь коварный план по скорейшему онемечиванию Калифорнии?
Услышав стук двери, Штайнер вскинул голову и посмотрел на меня злобным взглядом:
— Какого черта!.. Что вам надо, Мэвис? — заскрипел он. — У меня и без ваших дуростей голова идет кругом.
— Не беспокойтесь, мистер Штайнер, я не отниму у вас много времени, — скороговоркой произнесла я. — Я, действительно, наговорила вам час назад кучу глупостей и теперь хочу извиниться. Там, в гримерной, я была, кажется, не в себе... Я никогда днем не сплю, а тут вдруг уснула, и такое привиделось... Что самое удивительное, сон был совершенно реальным, вот и...
— Что?
— С вашей помощью я во всем разобралась. Это был сон, — твердо сказала я. — Во сне я видела Саломею, в спине ее торчал нож... Во сне... Ужасно смешно, правда?
Я попыталась засмеяться, но дикая злоба, которая светилась в глазах напротив, парализовала меня. Уж не испускает ли шпион Штайнер некое излучение, которое гипнотически воздействует на подсознание простых смертных?..
Штайнер неожиданно улыбнулся. Мне стало еще страшнее. Его большие белые зубы были похожи на зубы хищника. Если бы я только знала, что у него на уме!
— Садитесь, Мэвис, и давайте поговорим. — Голос Штайнера смягчился, но я понимала, что это интонации палача, думающего только о том, как лучше разделаться со своей жертвой, и отвлекающего ее внимание от топора.
— Я хочу еще раз послушать вас. Расскажите мне свой сон, но с подробностями.
— Это уже неважно, мистер Штайнер. У вас и без меня много своих дел... Я сглупила и наговорила лишнего. Это бред... Я спросонья несла сама не помню что...
Я присела на краешек стула. Все мои робкие попытки отбиться Штайнер пресек одним резким коротким приказом — не сказал, а пролаял:
— Говорите!
— Слушаюсь, сэр! — выпалила я. — Значит, сплю я и вижу... Вот я — во сне — открываю дверь комнаты Ирмы, а на стуле сидит девушка... То есть не совсем... тело ее на стуле, а голова — на столике перед зеркалом. А на халате сзади расползается красное пятно. Я решила, что эта девушка — Ирма, но у Ирмы темные волосы, а тут светлые...
Надо сказать, Штайнер терпеливо слушал и ни разу не перебил. Я рассказала, как убийца схватил меня и начал душить, как ударил по голове...
Закончив, я вздохнула:
— Ну полная ахинея, не правда ли?
Штайнер не торопился отвечать. Потом, наконец, разлепил губы:
— Ахинея... Если бы не одно маленькое обстоятельство, бэби: где Саломея?
— Сейчас выступает Ирма. Это ее второе шоу за вечер. Ирма всегда идет после Саломеи. Значит, Саломея выступила и сидит в своей гримерке или в баре околачивается.
— Саломея не выступала во второй раз. — Глаза громилы налились кровью. — Я лично обыскал весь клуб. Толстушка словно сквозь землю провалилась. Никто ничего не видел и ничего не слышал. Известно только то, что из клуба Саломея не выходила.
— Странно, но где же тогда она? — пробормотала я.
— А ведь вы, Мэвис, кое-что пропустили в своем рассказе...
— Что? — от испуга меня слегка пробрала дрожь.
— «Стул смерти»! Стул, на котором сидела Саломея и который должен быть залит кровью. Вы ничего не сказали о нем.
— Да? Я уже забыла. Разве в моем сне был такой стул?
— Сейчас я вам кое-что расскажу. В свое время Маркус Адлер из экономии закупил оптом большую партию мебели. Везде стоят одинаковые кушетки, торшеры, стулья и столы. Он ловко решил проблему мебели. До настоящего момента все гримерки были полностью укомплектованы. Но вот что забавно...
— Забавно... — как эхо, повторила я.
— Когда я искал Саломею, то заглянул и в ее гримерку. Все было на месте: зеркало, столик и прочие мелочи. И только одна вещь исчезла... Стул!
— Что это значит?
Штайнер откинулся на спинку кресла.
— Я вот тут сидел и думал: а что, если дурочка Мэвис права, что, если она действительно видела труп стриптизерки? Тогда все логично и понятно. Саломея исчезла между первым и вторым выступлениями. Убийца оглушил единственную почти что свидетельницу — Мэвис — и отнес ее в гримерную. Потом вернулся в комнату Ирмы. Ему надо было избавиться от трупа. Допустим, что он нашел укромное местечко, где можно спрятать тело Саломеи. Спрятал. Но стул! На нем — кровь, а это улика. Ирма, когда вернется после выступления к себе, заметит пятна и поднимет шум. И убийца придумал следующее: он меняет стулья, забирает из комнаты Саломеи чистый и прячет тот, который стоял в комнате Ирмы. Это дает ему неожиданное преимущество: теперь Мэвис Циркус может плести все, что угодно про убийство, — ей никто не верит, потому что стул сух и незапятнан. Мэвис остается только решить дилемму: либо она спятила, либо ей приснилось убийство Саломеи Кёнигин. Ну? Как?
