Михаил Петров - Гончаров и его подзащитная
Кухонная форточка старухиной квартиры была открыта, но для меня она была недосягаема. Наверное, в таком положении ее оставили сознательно, дабы выветрился запах тлена. Оба балкона смотрели в глухой кирпичный торец соседнего дома, и это обстоятельство было немаловажным, поскольку мой предполагаемый, преступный вояж афишировать вовсе не обязательно. Дворовые фонари располагались так, что оба объекта оставались в тени. С одной стороны, это радовало, а с другой — не очень, потому как искать черную кошку в кромешной темноте, при тусклом свете фонарика — занятие обременительное и малоэффективное.
Изобразив на лице полный восторг и легкое опьянение, я деликатно постучал в дверь ногой и в ожидании кукольника забормотал всякие непристойности в его адрес.
— Ты охренел? — открывая дверь, закономерно спросил он. — Или звонок не работает?
— Голова у тебя не работает! — радостно сообщил я новое для него известие. — Ты видишь, кто к тебе пришел? Почему я не слышу триумфального марша? Почему к моему приходу не накрыт стол? Почему не вижу волооких ундин? Почему, я тебя спрашиваю? И вообще, по какому праву ты встречаешь меня в фильдеперсовых трусах? Немедленно надеть смокинг или просто штаны.
— Э, да ты никак нализался, батенька, и притом изрядно.
— Отставить разговоры. — Отодвинув его рукой, я прямо в ботинках пропер в комнату. — Сегодня меня не трогать! Сегодня мой праздник!
— Это какой еще праздник? — вытирая за мной снежно-грязные следы, спросил он.
— Сегодня день независимости грудных детей Индии. А ты знаешь, что я родился на берегу Ганга? Ни черта-то ты не знаешь, давай инструменты и огурец, — нес я околесицу, вынимая из сумки спиртное.
— А много тебе не будет? — С сомнением покачав головой, Валерка выполнил приказание. — Где же ты успел за полчаса так нагрузиться?
— Глупости, я с обеда водочку потребляю, — гордо ответил я, наливая ему коньяк. — Ты уж извини, я смешивать не буду, выпью беленькой.
— Это правильное решение, смешивать никогда не следует, потом сплошные неприятности. — Одобрительно кивнув, он выпил фужер.
— И я того же мнения. — Опрокинув в себя двести граммов безвкусной воды, я захрустел огурцом. — Ну а что про твою соседку слышно? Не нашли злодеев?
— А кому искать, если Гончарова пять лет назад за пьянку выгнали?
— Тут ты прав, Лерик, я бы эту чепуху за шесть секунд раскрутил.
— Вот-вот. Не ценят нас, когда мы есть, и сожалеют, потерявши.
Такой разговор ни о чем продолжался у нас больше часа. За это время Валерка успел ополовинить коньяк, а я, допив воду, вскрыл натуральный напиток. В девять часов, когда он начал собираться на дежурство, я заплетающимся языком предложил ему выпить по маленькой на посошок.
— Да куда тебе? — сердобольно спросил он. — Ты уже сам как посошок, а точнее, как старый, кривой костыль. Ложись и отдыхай.
— Обижаешь, начальник! — пьяно возмутился я. — Ты меня не знаешь! Я трезвый, как стекло. Хочешь, я по ниточке пройду? А давай спорить на пять шампанского!
— Ложись и проспись, а то тебе пари придется заключать в вытрезвителе, и я уверен, что ты его проиграешь. Там тебя тоже уложат, но уже не так комфортабельно. Не крути вола, падай на диван и дрыхни, а как проспишься, тогда и иди себе. Только не забудь захлопнуть дверь. Или меня дождись. Я буду в десять утра.
— Глупый ты человек, Лерка, и мозги у тебя куриные, если ты не видишь, что господин Гончаров трезв, как дева перед конфирмацией. А где, кстати, девки? Куда ты их упрятал? Нет, Лерка, так не пойдет. Я же помню, были две бабы…
— Уже глюки начались, поздравляю, так и до «белочки» недалеко. Допился, скотина. Ложись на диван, только сними свои грязные башмаки, свинья тупорылая.
Все-таки приятно слышать, что о тебе говорят друзья, когда уверены в твоей полной глухоте. Мотаясь как поливной шланг, я шарахался по квартире в поисках несуществующих женщин и чего-то неосознанного, понятного только пьяному человеку. Такое мое поведение, равно как и нецензурная речь, скоро надоело хозяину. Толкнув меня на диван, он содрал с меня ботинки, допил свой коньяк и, громко чертыхаясь, ушел на работу.
Подождав минут пятнадцать и мысленно прокрутив все предстоящие мне действия, я приступил к осуществлению своего преступного плана. Для начала я просто поднялся этажом выше. Убедившись, что квартира опечатана и за ее дверью меня никто не поджидает, я вернулся назад, рассовал в карманы все, что мне может пригодиться, и вышел на балкон. Здесь я с огорчением отметил, что со стороны мое предприятие выглядело гораздо привлекательнее, чем оказалось на самом деле. Суть в том, что я выпустил из виду вторую опору, куда предстояло поставить правую ногу на тот короткий миг, пока не зацеплюсь за перила верхнего балкона. Доверять же весь свой драгоценный вес сомнительному крюку я просто не имел права. Можно было наверх забросить якорь, но это было рискованно, так как могли услышать соседи со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Журнальный столик, на котором мы только что пировали, показался мне достаточно крепким, и если на него поставить табурет, а потом взгромоздиться самому, то вполне можно достичь цели… или разбить свою безмозглую голову об асфальт.
С такими невеселыми мыслями я нехотя принялся за дело, и вскоре мой эшафот, выстроенный собственными руками, был готов. Прочитав молитву во здравие отрока Константина и оглядевшись по сторонам, я начал восхождение. Удивительно, но не прошло и десяти секунд, как я живой и невредимый стоял на старухином балконе. Прячась за шифером парапета, я приготовил стамеску, чтобы быстро и аккуратно снять штапики, а потом вытащить стекло. Открывшаяся дверь, к которой я ненароком привалился, изрядно меня удивила. Неужели милиция даже в таком пустячном деле проявила невнимательность? В таком случае они здорово облегчили мою задачу, и за это им большое спасибо. Проскользнув в образовавшуюся щель, я плотно прикрыл дверь и задвинул шпингалет. Потом задернул довольно плотные шторы и только тогда включил фонарик. С момента моего последнего и единственного посещения здесь ничего не изменилось. Времени у меня было предостаточно, и я не спеша начал поиск.
Для устройства тайника комната — место наименее удачное, но я хотел проделать свою работу качественно и на совесть, чтобы потом Кнопке не в чем было меня упрекнуть. Начиная с люстры и кончая плинтусами, я до двух часов ночи перетряхивал и обнюхивал комнату. Не найдя в ней ничего, что хотя бы издали напоминало тайник, я перешел в совмещенный санузел и здесь тоже безрезультатно пропотел больше часа.
А может быть, Кнопка любит шутки? — подумал я, принимаясь за кухню. И то сказать, откуда у старухи брильянты? Что с того, что тоннами таскала окорока? Что с того, что горбатилась на огороде? Не нужно забывать, что на Урале у нее проживал двоюродный брат, который очень уважал немножко выпить. А если представить себе, что это был ее любимый и единственный брат, в котором она души не чаяла и не могла отказать ему в маленькой просьбе о ежемесячных дотациях. Что тогда получается? Тогда получается то, что вы, господин Гончаров, круглый болван, который ищет след пролетевшей мухи.
Рассуждая примерно таким образом, я уже закончил с газовой плитой, раковиной и батареей отопления. Следующим моим объектом должен был стать отключенный холодильник, и я уже осветил его контур, когда узкий луч фонарика случайно лизнул округлую решетку вентиляционной шахты…
Кажется, Кнопка не страдала чрезмерной фантазией, по крайней мере декоративную, пластмассовую решетку кто-то трогал, причем недавно. Об этом свидетельствовали шурупы, а точнее, их головки, травмированные отверткой. Встав на табурет, я внимательно их рассмотрел. Шурупов было четыре, причем двух сортов. Три шурупа были обычными, а один с крестовой насечкой. Вытащив отвертку, я осторожно их вывентил и, сняв розетку, осветил вытяжную трубу. Сомнений быть не могло — еще недавно здесь что-то лежало, а точнее, висело. Пыль на кирпичной кладке была потревожена, словно через нее протащили что-то мягкое диаметром с добрый кулак. С левой стороны вентиляционного окна торчало вмурованное металлическое кольцо с остатками задубевшего, капронового шнура. От сажи и копоти он стал черным, а вот косой срез был совсем свежим. Видимо, мой предшественник так торопился, что не стал его развязывать, а просто чиркнул ножом — и вся недолга.
Кажется, Кнопкина тетка отличалась завидной глупостью. Место для клада она выбрала не совсем удачное. Насколько мне известно, вентиляционные шахты периодически прочищают, и ее сокровища вполне могли оказаться в руках случайного, фартового трубочиста. А может быть, она была уверена в нашей всегдашней безалаберности? Теперь судить трудно. Жаль, но меня опередили. Обидно приходить вторым, но что делать? С сожалением я вставил решетку на место и закрутил шурупы. Теперь передо мною вставал нелегкий вопрос: что говорить Кнопке? Сказать ей чистую правду? Она может обвинить меня в воровстве. Солгать? Но рано или поздно, когда разберутся в их квартирных приватизациях и завещаниях, она найдет этот проклятый тайник, и тогда будет еще хуже. Что делать? Пока ничего, этот вопрос можно отложить до утра, а сейчас совсем не вредно убраться отсюда подобру-поздорову.
