Полина Дельвиг - Сон в руку
— Спокойно, только спокойно. Ничего нет. Это просто сон. Страшный, но сон. Ты просто заболел. Проклятье! Подцепить грипп в такую теплынь. Плакали завтрашние шашлыки.
Подполковник Федеральной службы безопасности Сергей Павлович Полетаев с бессильной тоской посмотрел на стоявшие в углу снасти. Женатым сослуживцам стоило немалых усилий отпроситься на выходные из дома, и только ему никогда не приходилось выдумывать оправдания: подполковник был холост. Он единственный из всех был на сто процентов уверен, что традиционный июньский сбор не пропустит. И, судя по всему, оказался единственным, кого там не будет.
«Хотя что это я? — подумал Полетаев. — Один кошмарный сон — и сразу расклеился…»
Как и все мужчины, регулярно посещающие спортзал, полковник и мысли не мог допустить, что какой-то глупый насморк или страшный сон могут победить его стальной организм. Контрастный душ и пара таблеток выбьют всю заразу без остатка.
«Сделаю-ка я себе сейчас молока горячего с медом, — решил подполковник, — а потом позвоню Костику, чтобы порошков привез антигриппозных. К вечеру буду как новенький».
Полетаев попробовал встать с кровати, но сразу же почувствовал, как его повело. Некоторое время он сидел, дожидаясь, пока звездочки в глазах померкнут, а в ушах стихнет гул. Затем, придерживаясь рукой за стену, встал и, шаркая ногами, словно дряхлый старик, поплелся на кухню. Путь показался невероятно долгим. Постанывая и кряхтя, Полетаев все же дополз до холодильника, достал молоко и налил его в тефлоновую кастрюльку, к которой никогда ничего не пригорало. Включив конфорку, он без сил опустился на табурет. Надо звонить Костику, и срочно, без лекарств не обойтись. Собравшись с силами, подполковник приподнялся, снял телефонную трубку и поднес к уху. Но вместо ожидаемого длинного гудка он вдруг услышал до боли знакомый голос:
— Привет, Палыч, как поживаешь?
С силой грохнув трубкой об стол, Полетаев прикрыл глаза. Руки его тряслись.
«Нет, одним днем не отделаюсь, — подумал он. — Надо срочно вызывать врача и докладываться начальству». Подполковник снова взял трубку.
— Палыч, ты совсем обалдел, трубку бросаешь?! — послышался возмущенный крик. — Я что, дочь миллионера, по международному телефону по триста раз тебе перезванивать?
Полетаев отнял трубку от уха и с суеверным ужасом посмотрел на дырочки, расположенные веселым солнышком. Из самого центра солнечной системы летели гневные позывные:
— Алло, ты меня слышишь?.. Палыч, ты почему молчишь?.. Будешь отвечать или нет, время-то идет!..
Тут Полетаева словно что-то ударило, он поднес трубку к уху и прохрипел:
— Дашка, это правда ты?
Возникла пауза.
— Ой, кто это? — осторожно переспросила звонившая. — Сергея Павловича можно к телефону?
— Да я это! Я! Приболел только немножко…
Трубка хмыкнула.
— Ничего себе немножко… Я думала, это слон разговаривает. Что это на вас на всех нашло, особый вирус мужской чумы, что ли?
Полетаев хотел переспросить, что она подразумевает под словом «все», но у него не хватило сил. А трубка тем временем продолжала:
— Да и то верно — подсократить ваш пол, чтобы место расчистить. А то что это за статистика такая — на сто девочек сто четыре мальчика…
— Чего надо?.. — из последних сил выдавил подполковник.
Фраза получилась очень грубой и для вежливого Полетаева совсем не характерной, но сейчас у него просто не было сил произнести даже лишнюю запятую.
Даша осеклась.
— Да… чувствую речь не мальчика, но мужа… при исполнении. Ты бы, Палыч, хоть на какие-нибудь курсы походил. Где культуре учат.
Полетаев издал хриплый звук. На большее его не хватило.
— Да ладно, можешь не оправдываться. Свое мнение о тебе я давно сложила. Поверь мне на слово, если бы не было необходимости, я бы тебе ни в жизнь не позвонила.
— Ну?
— Слушай, Полетаев, ты все время жаловался, что я тебе ничего не говорю и все скрываю. Вот теперь звоню тебе первому — у меня есть для тебя кое-какая… скажем так, работка. Так, пара пустяков, надавить на одного человечка, ну, может, припугнуть для острастки…
— Чего?!
— Не пойму, ты недоволен? Я, наоборот, хотела как лучше, чтобы ты в курсе был… Ладно, сейчас от тебя толку не добьешься — только деньги зря тратить. Завтра рано утром я прилетаю. Захочешь со мной сотрудничать — встретишь, нет — потом не обижайся. Пока.
Послышались короткие гудки отбоя.
Полетаев обессиленно опустил руку, сжимавшую телефонную трубку. Глаза его слезились, в носу свербело. Особенно его раздражал странный горелый привкус где-то в носоглотке. Наверное это привкус гриппа.
Полетаев встал и поковылял к плите. Благородную поверхность стеклокерамики покрывала застывшая коричневатая пена. Подполковник не сразу сообразил, что произошло с гордостью его кухни, а когда до него наконец дошло, от злости он готов был убить любого. За время его беседы, если, конечно, так можно назвать пятиминутное мычание в телефонную трубку, молоко сбежало и пригорело ко всему, что встретилось на его пути, включая ту самую тефлоновую кастрюльку к которой до этого никогда ничего не пригорало.
— Встречу — убью! — прохрипел он и, несолоно хлебавши, покинул кухню.
Отыскав мобильный телефон, подполковник выбрал нужное имя и откинулся на подушки:
— Костик, это я… Да, черт побери, заболел. У меня к тебе просьба, вернее, сразу две: позвони в Прагу майору Томеку, скажи, что от меня… Да. И задай ему один-единственный вопрос: «Что случилось?» — он догадается. А вторая просьба совсем пустячная, привези мне что-нибудь от смерти…
Глава 9
1
С самого утра миссис Харрис не находила себе места. Она бродила по своему дому-замку, трогала предметы, переставляла их с места на место, время от времени спрашивая, не пришла ли новая почта.
Она готова уже была пропустить и второй завтрак, как слуга сообщил, что пришел господин Кержич.
— Кержич? — Элиза колебалась. Для визита было слишком рано. — Хорошо, просите его.
Быть может, светская беседа несколько успокоит душевное волнение? Она поправила прическу и повернулась лицом к двери, дожидаясь появления гостя.
Против обыкновения, Кержич был хмур.
— Доброе утро, Элиза. — Он поцеловал протянутую руку. — Мне нужно поговорить с вами.
— Что случилось? — Миссис Харрис удивило его настроение.
— Присядем. — Он подождал, пока дама займет одно из кресел, и сел рядом. — Элиза, я был крайне обеспокоен вашим состоянием после ухода господ из Ассоциации БАД.
— Мне приятна ваша забота…
— Значит, вы не рассердитесь, если я скажу, что позволил взять на себя смелость и разузнать ситуацию поподробнее.
— Вот как? — Миссис Харрис сжала кулачки. — И что же вам удалось узнать?
Евгений Иванович откинулся на спинку кресла.
— Ее председатель, мистер Вильям Брейк, человек, безусловно, порядочный и заслуживающий уважения, но…
— Но что?
— Вам знаком завод Чепмена?
— Да, конечно. Это наши основные конкуренты. И, насколько мне известно, в настоящий момент дела их не совсем хороши.
— Совершенно верно. А вам известно, что мистер Чепмен и мистер Брейк когда-то вместе учились?
— Нет. Это имеет какое-то значение?
— Да. Их связывает давняя дружба.
— Они встречались? Это по просьбе Чепмена меня хотят обследовать?
Кержич покачал головой:
— Нет, они не встречались. С тех пор как мистер Брейк возглавил ассоциацию, он старается не давать пищу слухам. Но иногда старые приятели перезваниваются.
— Откуда вы можете это знать? — нахмурила тонкую бровь миссис Харрис.
— Я прослушал их телефонный разговор. — Евгений Иванович произнес это так спокойно, словно и не подозревал о неэтичности своего поступка.
— Но это незаконно! — воскликнула хозяйка.
— Если речь идет о вашем благополучии, для меня все законно, — с любезной улыбкой возразил Кержич.
Элиза улыбнулась в ответ. Ей польстило его циничное безрассудство.
— И что же вы узнали?
— Этот Чепмен нанял детективов.
— Детективов? Зачем? Украсть рецепт?
— Нет. Он отправил их к вам на родину.
Миссис Харрис порывисто поднесла руку к шее.
— Вы боитесь? — Кержич внимательно следил за ее реакцией.
— Разумеется. Мне будет неприятно, если кто-то начнет копаться в моем прошлом.
— Вам есть что скрывать?
— Не больше, чем любой другой женщине, чья молодость пришлась на семидесятые. Вы понимаете, о чем я.
— Вот уж никогда бы не подумал, глядя на вас. — В темных глазах мелькнуло удивленное лукавство.
— Нет, нет, — миссис Харрис покачала головой, — ничего особенного, уверяю вас. Но я росла в маленьком местечке, где царили довольно строгие нравы. И то, что в городе казалось невинной забавой, у нас в деревне считалось смертным грехом. Мне бы не хотелось, чтобы пересуды моих бывших соседок украсили все полосы центральных газет.
