Людмила Ситникова - Не откладывай убийство на завтра
– Ой… Ангелина Дормидонтовна, я забыла, простите, завтра обязательно.
Старуха скорчила гримасу.
– Забыла… лучше скажи, не захотела.
– Нет, правда, забыла.
– Мама, прекрати дуться из-за пустяков, иди спать.
– Ну уж нет, я хочу дождаться этого негодяя и посмотреть в его наглые, в его бесстыжие глаза.
– Вы о чем?
– Павел звонил, сказал, что задержится на работе, – ответила Маргоша.
– А эта дурочка из переулочка уши развесила и верит каждому слову! Говорю тебе, баба у него, попомни мое слово, баба, на какой работе можно сидеть до ночи?
– Мама, не начинай!
– Вот всегда так, мать – дура, ничего не понимает, вы одни умные. То-то я погляжу, ты всю зиму без головного убора проходила, видать, рога мешали шапку надеть.
– Мама!
– Говорила я тебе, выходи замуж за Фиму Засранцева, так нет, ей фамилия не понравилась. А он сейчас живет припеваючи в собственном особняке в Мадриду.
– Мама, во-первых, не в Мадриду, а в Мадриде, во-вторых, фамилия Фимы не Засранцев, а Заранцев и, в-третьих… живет он в Ленинском районе, в двухкомнатной квартире.
– Да плевать мне на его квартиру, главное, человек хороший, а твой…
В прихожке щелкнул замок.
– Это Паша.
– Нагулялся, котяра бессовестный.
– О… я смотрю, никто спать не собирается? – Павел поставил на стол коробку «Птичьего молока».
– Я так понимаю, Павел Николаевич, вы замаливаете грехи? – съехидничала старуха.
– Не понял.
– Ну, торт купили, да еще мой любимый.
– Это ваш любимый?
– Да.
– Надо же… я не знал, был бы в курсе, купил другой.
Ангелина Дормидонтовна встала.
– Может, Засранцев и живет в Ленинском районе, но он не такой хам.
– Вы о чем, какой Засранцев?
– Мама, ради бога, иди спать!
– Я должна принять ванну, – и старуха вышла.
Катарина налила всем чаю и разрезала торт.
– «Артиллеристы, Сталин дал приказ…» – донеслось из ванной.
Павел вздохнул:
– Нет, когда-нибудь я сдам эту коммунистку в дом престарелых, честное слово!
Глава 6
Лилиана села на стул перед трельяжем, устремив взор печальных глаз на свое отражение. Волна непреодолимой тоски охватила актрису: лицо в зеркале являло собой жалкое зрелище. Серебрякова в буквальном смысле слова чувствовала, что она стареет, чувствовала каждой клеточкой, каждым нервом, и от бессилия что-либо изменить впадала в глубокую депрессию. С неимоверной скоростью ее кожа теряла эластичность, в некоторых местах она заметно обвисла и была – о ужас! – дряблой. Некогда упругие груди постепенно приобретали плачевный вид. Но главным для Серебряковой, конечно же, являлось лицо. Лицо, которое она старалась холить и лелеять, ухаживая за ним, подобно матери, ухаживающей за новорожденным ребенком. Лицо – главный козырь актрисы. Если оно покроется глубокими морщинами, карьере Серебряковой придет конец. Есть актрисы, для которых внешность – не главное, первостепенное значение имеет их богатый внутренний мир и способность на время перевоплощений забывать собственное «я», погружаясь в вымышленный, таинственно манящий образ персонажа. К сожалению, Лилиана не причисляла себя к столь отважным, в ее понимании, служительницам Мельпомены. Ее бросало в дрожь от одной мысли, что придется играть бабушек, тетушек и вообще женщин, чей возраст зашкаливает за отметку «шестьдесят».
– А в скором времени меня эта участь постигнет, – процедила она, пристально разглядывая свой лоб.
Месяц тому назад Серебряковой предложили роль женщины, имеющей по сценарию трое внуков, старшему из которых исполнилось двадцать. Ох, как она бушевала, какой скандал закатила – страшно представить. Ее, великую, несравненную Серебрякову, хотят списать со счетов. Нет! Этого нельзя допустить, необходимо всеми силами поддерживать красоту… красоту и молодость лица.
Лилиана швырнула белокурый парик на кровать, затем привычным жестом отклеила накладные ресницы. Следующим этапом было снятие контактных линз.
Когда линзы уже покоились в специальных контейнерах с раствором, Серебрякова снова окинула взглядом свое лицо. Без этих на первый взгляд малозначительных деталей оно выглядело на порядок хуже.
Смочив ватный тампон косметическим молочком, Серебрякова начала снимать грим. По мере того как лицо ее освобождалось от боевой раскраски, Лилиана впадала в уныние. Вот уже отчетливо видны мелкие складочки под глазами, заметна сеточка морщин на щеках и над верхней губой. Сконцентрировав взгляд на губе, Лилиана пришла к мысли о сокращении количества дневной нормы сигарет.
Лучики счастья, как их называют в народе, раздражали Лилиану больше всего. Она не могла понять, кому в голову пришла столь безумная идея назвать морщины вокруг глаз «лучиками счастья»? Может, для кого-нибудь из племени мумбо-юмбо морщины и являлись счастливым признаком, но для актрисы подобные мимические проявления считались смерти подобными. В последнее время Серебрякова по возможности старалась почти не использовать мимику, предпочитая, чтобы лицо ее не выражало никаких эмоций, но коварный возраст брал свое.
Грим был снят. Теперь на Лилиану смотрела пожилая женщина, в глазах которой читались неприкрытая усталость и отчаяние. Усталость от жизни, в которой каждый день приходилось бороться с неумолимым временем.
Подавив вздох, Серебрякова положила указательные пальцы на виски, слегка приподняв кожу.
– Наверное, пора обратиться за помощью к специалисту.
Лилиана дважды делала круговую подтяжку, впервые прибегнув к помощи хирургов в сорокалетнем возрасте. Тогда результат превзошел все ее ожидания: Серебрякова выглядела как двадцативосьмилетняя женщина, поражая окружающих упругостью и эластичностью кожи. Но, как известно, ничто не вечно, и спустя семь лет Серебрякова опять лежала на столе пластического хирурга.
На этот раз Лилиане показалось, что простой подтяжкой не обойтись, помимо дряблой кожи, Серебрякову не устраивала форма носа, да и губы с возрастом становились тоньше.
Серебрякова посмотрела на руки: еще один повод для расстройства. Кожа на них была тонкой и морщинистой, вдобавок с недавних пор Лилиана стала замечать, что на руках уже появляются пигментные пятна.
Актриса прошествовала в кухню. Налив себе кофе, она с чашкой в руках вернулась в спальню и достала сценарий. Нужно пробежаться по нему глазами, хотя, положа руку на сердце, ни сил, ни желания на это у нее не имелось. Лилиана очень устала, в последнее время она чувствовала себя, как рыба, выброшенная прибоем на раскаленный песок. На съемках актриса быстро утомлялась, часто забывала текст, появилась раздражительность, беспокоили сильные головные боли.
Серебрякова читала сценарий, а в голове абсолютно ничего не задерживалось, она забывала прочитанное уже через минуту. Липкий пот покрыл спину, страх сковал ее по рукам и ногам, Лилиана боялась даже подумать, что будет, если она начнет терять память.
– Господи, только не это, прошу тебя, все, что угодно, только сохрани мне память… и внешность!
Она просидела перед зеркалом битый час, пытаясь запомнить хоть слово. Тщетно!
– Черт! Черт! Не могу… не могу запомнить!
Крупные слезы быстро покатились по щекам. Обхватив руками голову, Лилиана разрыдалась: жизнь казалась темной и беспросветной.
Рыдания прекратились спустя сорок минут. Серебрякова прошла в кухню, открыла холодильник, и сразу же при виде еды в желудке характерно забурчало. Постояв пару минут в раздумьях, Лилиана принялась выкладывать на стол сыр, ветчину, икру и прочие яства, которые прежде никогда не позволяла себе отведать на ночь. В последнее время Лилиана ловила себя на мысли, что она слишком много ест. Раньше Серебрякова держала себя в узде, прекрасно понимая – камера никогда не лжет, более того, коварная аппаратура прибавляет пять-семь килограммов, и зачастую в жизни худенькая актриса выглядит пышечкой на экране. Но теперь даже столь веский аргумент не мог остановить Лилиану от поглощения высококалорийных продуктов. Серебрякова поглощала их в больших количествах, а сразу же после обильных пиршеств мчалась в туалет, искусственно вызывая рвоту. Лилиана ела и бежала в санузел, потом снова ела – и опять рвота, так повторялось изо дня в день на протяжении двух последних месяцев.
Выходя из туалета, актриса почувствовала, что у нее закружилась голова. Лилиана сделала шаг по направлению к спальне и упала.
* * *Нателла вышла из ванной комнаты и встала перед зеркалом. На лице ее заиграла довольная улыбка. Стальмакова дотронулась до упругих грудей, мысленно поблагодарив Карена Вахтанговича за его поистине золотые руки.
Денис полулежал на кровати, с неподдельным интересом наблюдая, как Стальмакова поглаживает бедра.
– Иди сюда, – проговорил он осипшим голосом.
– Не сейчас, мне надо привести себя в порядок.
– Брось, ты выглядишь великолепно, может, сегодня обойдешься без своих прибамбасов?
