Хелена Секула - Туз пятой масти
– Дай мне время подумать.
– Завтра жду тебя в «Омаре», – так называлась его забегаловка, – скажем, в два часа… Предупреждаю: никаких необдуманных шагов, потому что сама себя погубишь. Я подстраховался от всех неприятностей, запомни!
Наконец он ушел. Чувствуя смертельную усталость, я поплелась к себе и рухнула на кровать.
Мысль о самоубийстве пришла внезапно. Я вдруг подумала, что надо бы принять успокоительное, и тут меня озарило, что в аптечке есть нетронутая упаковка таких таблеток.
Я нашла стеклянный флакончик, отвернула пробку. На выбор было два термоса – с чаем и кофе. Эти термосы придумала Анеля и ставила каждому в комнате – чтобы под рукой всегда было что попить, говаривала она.
Высыпав все таблетки в чашку, я залила их дымящимся кофе, принялась размешивать. Таблетки растворялись, кофе постепенно мутнел.
Внутри я была пустая, как выдолбленная, и пустоту эту заполнял только один горький вопрос – и это все? Будто чья-то чужая рука мешала в чашке цикуту, а кто-то третий подсчитывал, сколько таблеток надо принять на килограмм веса и сомневался, хватит ли.
– Убегу в смерть! – услышала я свой голос. Слова прозвучали сентиментально, мне стало противно. Неужели я ломаю комедию перед самой собой? Нет. Честное слово, нет. Несколько минут мне на самом деле хотелось умереть, но когда я услышала собственный голос, кризис миновал.
Содержимое чашки я вылила в унитаз, ступая на цыпочках, как вор, чтобы Анеля не услышала моих шагов. Так же тихонько прокралась в библиотеку и выпила две большие рюмки коньяка, одну за другой.
Это я-то должна умереть, а такая сволочь будет безнаказанно топтать землю? Нет! Ведь однажды я уже вырвалась из лап этого гада. Конечно, тогда я была моложе и мне нечего было терять, не то что теперь. Но я давно уже не беззащитная Жемчужина и не позволю себя уничтожить. А уж если суждено погибнуть, то, Богом клянусь, он сдохнет раньше!
Что кроется под этими внешне невинными услугами, на которые он меня вынуждает, угрожая шантажом? Какой интерес Мишуре, чтобы в моем доме торчала его подсадная утка? Я ни секунды не верила в искренность этого сутенера в отставке.
Надо найти ответ на этот вопрос, и тогда, возможно, удастся схватить Мишуру за горло.
Назавтра я отправилась в «Омар». По правде сказать, я не верила в существование этой забегаловки, пока сама ее не увидела.
«Омар» существовал: два чистеньких, уютных зальчика. В дальнем помещении за служебным столиком меня ждал Банащак. Барменша, недурная собой женщина лет под сорок, называла его Владеком.
– Я согласна, – без обиняков заявила я, – у меня ведь нет выбора.
– Не драматизируй. На самом деле тебе ничего не грозит. Я не тупица, кое-чему в жизни научился и не требую от людей того, что превосходит их возможности.
– Тогда прими во внимание, что я не могу сдавать комнату (он досадливо взмахнул рукой), не перебивай! Зато я могу помочь знакомому или кузену знакомого, мы потом это оговорим. Но в такой ситуации – единственной, на которую я могу согласиться! – человек, живущий у меня в доме как друг, должен быть принят в приличном обществе. Я требую соблюдения внешних приличий, иначе для моих домашних и друзей эта ситуация будет неестественной. Поэтому… как бы тебе это поделикатнее сказать…
– Не волнуйся, этот парень хорошо воспитан, можешь без страха представить его своей семье и даже самым аристократическим знакомым. Ты об этом беспокоилась?
– Об этом, – призналась я. Он принял меня за мелкотравчатую мещанку, которая трясется от страха, что придется принять в свой дом невоспитанного типа. – Поэтому предупреди его, что время от времени, не слишком часто, ему придется сиживать за изысканным ужином или что-нибудь в этом роде. С другой стороны, надеюсь, он не станет нам навязываться, поскольку я отдаю в его распоряжение комнату, а не целый дом!
– Не волнуйся, он человек тактичный.
Нет, Мишура не разгадал мой замысел, куда ему! Условия выглядели совершенно естественно, меня даже встревожила покладистость Мишуры. Вот именно: почему ему так понравилось, что я собираюсь ввести в свет его протеже?
Формальности с автомобилем я уладила сразу же, а вот переселение к нам «кузена старинного друга» отложила на послеотпускное время. Банащак очень расстроился, ему хотелось организовать все как можно скорее.
– В сентябре муж надолго уедет, тогда автоматически снимается вопрос о том, что твой парень будет ему мешать, – объяснила я.
Мишуру это удовлетворило. Он ведь не знал Адама, не знал, что подобные возражения не пришли бы тому в голову. А мне требовалось время, чтобы разузнать побольше об этом художнике.
Банащак свое слово сдержал, больше не появлялся у нас и даже не звонил. Я постепенно привыкала к своему новому положению, но тут начались проблемы с Доротой.
Я совершенно не понимала и не понимаю до сих пор, что с ней происходит. Она съехала на тройки, ходила рассеянная, подавленная или, наоборот, болезненно возбужденная.
Иногда мне казалось, что дочь таит на нас страшную обиду, но списывала свои ощущения на собственные расстроенные нервы. После заключения договора с Банащаком я очень изменилась. Сумею ли когда-нибудь вернуть себе покой?
А теперь еще и дурацкий конверт из страховой компании совершенно выбил меня из колеи. Подавив страх, я впала в бешенство. Сперва схватилась за телефон, чтобы устроить Банащаку скандал, но сразу же положила трубку. У нас большая вилла, из-за этого пришлось поставить еще два параллельных аппарата. Все дома. Если кто-нибудь даже случайно возьмет трубку, может стать свидетелем нашего разговора.
Мне приходится таиться даже в собственном доме, но на будущее я сделаю все, чтобы предупредить подобные сюрпризы. Я сунула страховой полис в сумочку и помчалась в «Омар». К счастью, Банащак оказался на месте.
– Что случилось? – от него не укрылась моя ярость.
Я швырнула ему конверт.
– Ты нарушаешь наше соглашение!
– Прошу прощения, – сказал он, разобравшись в сути дела. – Страховые агенты живут на проценты с каждого договора, и в транспортной инспекции переписывают всех новых владельцев. Я просто забыл застраховать машину.
– Если такой промах повторится еще раз, можешь на своих планах поставить крест. И последствия меня не волнуют, потому что в этом случае все и так выплывет на свет божий! – Ярость моя была непритворной.
– Ничего подобного больше не случится. – Меня удивила его покорность. – Тебе пришлось пережить неприятные моменты, когда ты объясняла мужу, откуда взялся полис?
– Пока объяснять не пришлось.
– Скажешь, что полис прислали по ошибке. Боже! Этот мерзавец смеет мне советовать, что и как солгать Адаму! Лучше ему замолчать, иначе я за себя не ручаюсь…
– Сейчас сюда придет Омерович. Познакомишься с паном Казиком, своим будущим жильцом.
Действительно, такого знакомства можно было не стыдиться: молодой, красивый мужчина, очаровательные манеры. В моих глазах у него был всего один, но непростительный недостаток: он был протеже Банащака. Работал он в Спиртовой Монополии в Езерной.
– На спиртовом заводе? – Мне показалось, что я ослышалась.
– Вас удивляет, как это художник может работать в винно-водочной промышленности. Еще как может! Я занимаюсь дизайном этикеток. Экая проза, правда?
Дома пришлось сообщить о новом жильце. Мне было очень тяжело. Теплым вечером мы сидели на террасе, в траве мерцали светлячки. Дорота привезла с каникул четырех и выпустила у нас в саду – прижились.
Я знала, что без особых усилий смогу уговорить своих близких принять Омеровича. И Адам, и Дорота добросердечны, в них не было эгоизма, разве что совсем немного, чтобы выжить. Оба частенько шутливо говаривали: любя общество, не забывай о собственной личности.
Для начала я повторила это их присловье.
– Личность – молодой художник, ни кола ни двора, кочует по добрым людям. Но у добрых людей, даже при самом теплом сердце, тесные квартирки. Приютим его?
– Истинно говорю вам, нет в сем греха, – изрекла Дорота.
В ее кругу в последнее время пошла мода на подобные выражения. Доротка совершенно серьезно утверждала, что это церковнославянский.
– Разве среди наших знакомых есть художники? – пытался вспомнить Адам. Вошла Анеля, принесла кофе и фрукты. – Садись, Анеля, – пригласил Адам. – Тут у нас семейный совет, а твое слово должно быть первым, потому что работы прибавится тебе. Мы хотим взять квартиранта.
– На кой нам квартирант?
– Это кузен моего знакомого, – ответила я и повернулась к Адаму. – Я тебе говорила, он к нам как-то заходил.
Мне пришлось рассказать Адаму о том визите, не упоминая, разумеется, в каких обстоятельствах Банащак стал моим знакомым.
– А-а… пана Банащака! – вставила Дорота. Мое сердце замерло. Это игра воображения или она действительно чересчур легко запомнила эту фамилию, а в голосе послышалась некая особенная нотка?
