Арто Паасилинна - Лес повешенных лисиц
Ойва Юнтунен решил смилостивиться над своим старательным слугой-офицером. Украдкой он насыпал щепотку золотых крупиц на промывочный лоток майора, и когда незадачливый золотоискатель из последних сил продолжил промывать песок, фортуна в конце концов повернулась к нему лицом: он нашел золото! Непрерывное многонедельное перелопачивание наконец-то принесло результаты.
Ойва Юнтунен насыпал в песчаную смесь граммов пять золота. Он заключил с самим собой шутливое пари, сколько же этого золота окажется в пузырьке у майора.
Майор промыл песок несколько раз и был так внимателен, что на весах добыча потянула более четырех граммов. Ойва Юнтунен подумал, что в свое время на Клондайке майор, благодаря внимательности и жадности, стал бы богатейшим человеком. Майор подсчитал, что за свои сокровища он получил бы у ювелира более трехсот марок. Доход, с которого не нужно платить налоги, – отличное начало для карьеры удачливого старателя.
Ойва Юнтунен предложил майору съездить в Рованиеми продать золотой запас, ибо наличные подходили к концу. Нужно было закупить продовольствия и всякой всячины. Однако майор Ремес вошел во вкус копания и не хотел даже слышать о поездке в город. Майор подозревал, что пока он будет ездить, младший научный сотрудник Асикайнен накопает себе золота, а когда офицер в услужении вернется, драгоценное золотоносное дно ручья окажется уже выбрано, земля будет пуста и бесплодна... Так что нет причины тратить время ни на что другое, кроме как на яростное копание.
Ойва Юнтунен закончил свое показательное намывание золота и принялся собирать ягель: как-никак по собственной же легенде он был натуралистом и приехал в Лапландию "с ягелем в голове". Он срывал с песчаных участков светло-серый ягель, олений мох, собирал различные лишайники, березовые грибы трутовики, растущие на гнилой древесине пластинчатые грибы, причудливые капы и другие дары природы. Весь этот грязный исследовательский материал он притащил на рабочую половину барака, разложил образцы по нарам для просушки и по вечерам делал вид, что исключительно внимательно изучает свои находки. И действительно, там было на что полюбоваться, если рассматривать их очень близко да еще и принюхиваться к ним. У этих диковинных растений было интересное внутреннее строение, многие из них свились в причудливые лабиринты и спирали.
Изможденный золотоискательством майор находил увлечение приятеля странным. Он решил, что младший научный сотрудник Асикайнен по крайней мере говорил правду, рассказывая, что исследует ягели. Однако какой смысл заниматься такой ерундой, когда проходило лучшее для старательства время, приближалась осень, а благородный металл Лапландии еще ждал своего открывателя?
В начале августа Ойва Юнтунен повел с майором жесткий разговор:
– Дело сейчас обстоит так, что тебе необходимо отправиться в Рованиеми продать золото. Я все же твой работодатель.
– Отправляешь меня с глаз долой, а сам тем временем все золото выкопаешь, – сопротивлялся Ремес. – Дал бы уж и мне возможность.
Однако Ойва Юнтунен был непреклонен. Он сказал, что временно мытье золота нужно прекратить и реализовать уже найденное.
– Я оплачу дорогу и суточные. Однако прежде чем ты отправишься, напишешь мне расписку в получении золота. Я не сомневаюсь в твоей дворянской чести, но здесь моих целых полкило.
Майор написал расписку. Ойва дал ему две тысячи марок на дорогу и длинный список того, что необходимо купить. Майор отправился в путь с драгоценными пузырьками в карманах.
– Дай Пятисотке поесть, – уходя, напомнил он товарищу.
После ухода майора Ойва Юнтунен принялся переносить свое богатство из Потсурайсвары поближе к бараку в Куопсу. За бараком, на склоне горы, он обнаружил заброшенную лисью нору и отнес слитки туда. В норе было три отдельных выхода. Ойва спрятал в каждом ответвлении по слитку. Для надежности. Пространство вокруг норы было за многие годы так перекопано, что Ойве почти не пришлось заметать следы.
Со стороны за его действиями наблюдал Пятисотка. Когда все было закончено, Ойва отправился в барак, а лисенок принялся обнюхивать старую нору. Он окропил каждое ответвление мочой и набросал сверху мелкого песка. Так лисы обычно помечают свои захоронки.
Ойва Юнтунен изучал свою коллекцию ягеля. Ему было немного досадно, что он не получил мало-мальски приличного образования. Мог бы заодно диссертацию написать по этим самым ягелям, раз уж так совпало и времени предостаточно.
Майор Ремес доехал из Пулью до Рованиеми на почтовой машине. Там он расположился в отеле "Похьянхови". Войти туда оказалось, однако, не так просто, так как внешний вид майора не очень-то обрадовал портье. Ремес показал свой паспорт и постучал по своим петлицам так, что майорская звездочка звякнула. Одновременно он многозначительно щелкнул портупеей. Портье решил уступить. Он разместил Ремеса в самом конце коридора на верхнем этаже старого крыла отеля. Портье подумал, что оттуда не так будет доноситься вонь.
– С какой войны этот тип сюда добрался?.. Никак, с Восточного Тимора.
На следующий день с утра пораньше Ремес ринулся в ювелирный магазин Киандера. Ювелир взвесил золотой песок, которого оказалось ровно полкило. Намытое самим майором золото весило четыре целых и двести семь сотых грамма. Однако Киандер отметил, что это отнюдь не настоящее лапландское золото, а обогащенное промышленным способом. Из Намибии или, может быть, из Австралии.
– За лапландское золото я плачу сто десять марок за грамм, а это обычное золото высшей пробы. Красная цена ему шестьдесят марок за грамм.
Киандер пояснил, что у лапландского золота другой оттенок и профессионал может легко распознать его.
– Да что вы мне мозги вкручиваете, – возмутился майор. – Я сам его копал. Вот этими руками перелопатил несколько сот кубов земли.
Киандер спросил, с какой реки это золото, на что Ремес, разумеется, промолчал. Ювелир вытащил лупу и протянул драгоценный пузырек обратно.
– Можете предложить его и в других подобных магазинах, там вам скажут то же самое. Это промышленное золото, поверьте мне.
Майор Ремес запихал бутылочку с золотом обратно в карман своей полевой формы. Вернувшись в отель, он стал размышлять. Что-то тут было не так. Что за человек в конце концов этот младший научный сотрудник Асикайнен? Где он так легко добыл целых полкило этого золота, в то время как майору повезло собрать на своих сооружениях всего четыре несчастных грамма? Майор стал подозревать подвох.
Но с другой стороны, и его собственное золото ювелир назвал промышленным, а он-то ведь своими руками набросал его из ручья. По крайней мере уж это было незыблемо, как скала.
Во всяком случае, майор Ремес решил выяснить все об Асикайнене. Он позвонил в библиотеку университета Хельсинки и спросил, когда у младшего научного сотрудника Асикайнена заканчивается отпуск, не вышел ли тот еще на работу.
Ни в Хельсинкском университете, ни в его библиотеке ни о каком Асикайнене и слыхом не слыхивали. Майор медленно положил трубку. Да, подумал он, за всем этим стоит что-то чертовски хитрое. На память пришел автомобиль, взятый напрокат, который Ремес вернул в Киттилю. Он был оформлен на подложное имя. Фамилия какого-то Юнттинена или Юнтунена значилась в тех бумагах...
– Черт, я разберусь с этим младшим научным.
Майор вернулся к Киандеру и продал золото. Он получил за него около тридцати тысяч марок, хотя такса и была шестьдесят марок за грамм. Затем он накупил продуктов и разных вещей и прыгнул, наконец, в такси. Он был так разгорячен, что ему и в голову не пришло попьянствовать.
– Поезжай в Пулью. Я чертовски тороплюсь.
Таксист нажал педаль газа до упора. Турбодизель впрыскивал горячее топливо в шестицилиндровый двигатель, тяжелая машина неслась в Пулью так, что брызги летели во все стороны. Майор забросил рюкзак за спину и твердыми шагами отправился к Куопсуваре.
Глава 6
Майор Ремес отсчитал Ойве Юнтунену тридцать тысяч марок, за вычетом расходов на поездку в Рованиеми и купленных товаров. Он был настороже: как младший научный сотрудник отнесется к результатам сделки, которые оказались почти вдвое меньше расчетного?
Однако младший научный сотрудник спокойно пересчитал деньги и написал Ремесу расписку в их получении. Затем он запер деньги в ящике письменного стола начальника, положил ключ в нагрудный карман рубашки и плотно затянул "молнию".
Ремес подумал: "Или же он не знает, сколько стоит лапландское золото, или же он большой бандюга".
Ремес снова принялся намывать золото. Однако его никак не покидали сомнения. Как это возможно, чтобы в его желобе не было ни крупинки золота, в то время как лоток непрактичного библиотекаря прямо-таки желтел от благородного металла? По мнению Ремеса, несправедливость надо было устранить лишь упорным трудом, и вновь летела грязь.
