Наталья Александрова - Алиби для бультерьера
Придется ехать сейчас в музей, посмотреть там все на месте, заодно и культурный уровень свой повысить.
Леня поднял глаза. Перед ним на стене дома висела мраморная мемориальная доска, которая гласила, что в этом доме с 1858 по 1861 год жил и работал известный писатель-демократ Панаев.
Маркиз толкнул тяжелую, отделанную позеленевшей от времени бронзой дверь и вошел внутрь.
Прямо напротив входа красовалось чучело медведя с подносом в лапах. Чучело было все в проплешинах и потертостях, оно приветливо скалило желтые зубы, как будто медведь гостеприимно улыбался немногочисленным посетителям литературного музея.
На бронзовом подносе, где прежде гости писателя-демократа оставляли свои визитные карточки, красовалась картонка с часами работы музея (с двенадцати до шести, выходной вторник) и строгим предупреждением не мусорить в музее-квартире и не трогать руками экспонаты.
Справа от входа за низеньким, обитым бархатом барьером мирно дремала престарелая гардеробщица. Почти все вешалки у нее за спиной были пусты, только на одной сиротливо красовалось потертое драповое пальто неопределенного цвета, видимо, собственное пальто гардеробщицы. Леня громко кашлянул. Гардеробщица всхрапнула, открыла глаза и удивленно уставилась на посетителя. Разглядев его, она потянулась и проговорила:
— Молодой человек, казино через дом, на углу, а тут литературный музей…
— Вот он-то мне и нужен! — ответил Леня, протягивая ей куртку.
— Вход десять рублей, — сообщила гардеробщица, положив на барьер номерок.
— А и недорогая же нынче культура… — Леня протянул десятку и направился вверх по лестнице, мимоходом потрепав медведя по лысеющему загривку.
На втором этаже, перед входом в саму квартиру прогрессивного писателя, дремала на стуле интеллигентная дама лет шестидесяти в сползших на кончик носа очках и зеленом пиджаке с табличкой: «Сырникова Анна Семеновна. Экскурсовод».
При подходе Маркиза она встрепенулась, вскочила со стула и заговорила слегка заспанным, но хорошо поставленным голосом школьной учительницы:
— Вы пришли в музей-квартиру выдающегося деятеля русской культуры девятнадцатого века, писателя-демократа Ивана Ивановича Панаева. В этой квартире Иван Иванович провел три года, особенно важные для развития и становления его литературного дарования, а также для формирования демократического мировоззрения… в нашем музее вы можете увидеть личные вещи писателя и черновики некоторых его произведений…
Анна Семеновна проследовала в первую комнату, судя по скудной обстановке — прихожую, широким жестом приглашая за собой Маркиза, и продолжила:
— В этом зале, с которого начинается наша экспозиция, вы можете увидеть галоши Ивана Ивановича, его трость и шляпу. Это не простая шляпа, обратите на нее особое внимание. Известно, что однажды весной тысяча восемьсот шестидесятого года эту шляпу по ошибке надел Николай Алексеевич Некрасов. Таким образом, эта скромная шляпа не только является важным экспонатом нашего музея, но также представляет собой свидетельство близкой дружбы двух замечательных деятелей русской демократической культуры…
— Да что вы говорите! — воскликнул Маркиз, чтобы создать доверительную атмосферу. — Никогда бы не подумал! С виду — шляпа как шляпа…
Экскурсовод подозрительно покосилась на него и перешла в следующее помещение.
— В этом зале, — продолжила она, приближаясь к застекленной витрине, — вы можете увидеть письменный прибор Ивана Ивановича, перочинный нож, которым он регулярно пользовался по назначению, а также черновики его знаменитого романа «Львы в провинции»…
— Львы? — удивленно переспросил Маркиз. — А что, в русской провинции в девятнадцатом веке действительно водились львы? Никогда бы не подумал!
— Молодой человек, — Анна Семеновна строго взглянула на Леню поверх очков, — вы что, не читали это выдающееся литературное произведение?
— Читал, — робко проговорил Леня, — но очень давно, еще в школьные годы, и совершенно забыл, в чем там дело…
— Перечитайте! — сурово произнесла Анна Семеновна.
— Непременно! — Леня взглянул на нее честными глазами. — После сегодняшнего посещения музея я непременно перечитаю этот роман! Но можно задать вам еще один вопрос?
— Разумеется! — Экскурсовод благосклонно улыбнулась. — Я здесь именно для того, чтобы ответить на все ваши вопросы! Это мой профессиональный долг!
— Вот вы сказали, что Иван… Иванович регулярно использовал этот нож по назначению. А какое у него назначение?
— Разве не ясно? — Анна Семеновна покровительственно улыбнулась. — Это же перочинный нож! Значит, его использовали для очинки гусиных перьев, которыми пользовались в то время…
— Гусиных перьев? — поразился Маркиз. — А что, авторучки у него не было?
— Разумеется, не было! — довольно холодно ответила экскурсовод. — Авторучки изобрели гораздо позднее!
— Надо же, как интересно! — восхитился Маркиз. — Как много нового я сегодня узнал! Скажите, пожалуйста, а как вообще — публика посещает ваш музей? Интересуются ли широкие слои общественности жизнью и творчеством Ивана Ивановича Панаева? В частности, интересуется ли молодежь?
— Увы! — Анна Семеновна тяжело вздохнула. — К сожалению, в наше время публика мало интересуется культурой и историей родной страны! Бывают дни и даже недели, когда к нам не заглядывает ни один посетитель! Хотя примерно три дня назад к нам пришли сразу двое, причем такие разные, такие разные…
— Что вы говорите! — порадовался Маркиз. — Значит, есть все-таки интерес к культуре и истории! Но это, наверное, были школьники, которые проходили творчество Панаева на уроке литературы?
— Вовсе нет! — В голосе Анны Семеновны прозвучала невольная обида. — Во-первых, творчество Ивана Ивановича, к моему глубокому сожалению, не входит в школьный курс…
— Неужели? — подал реплику Леня.
— Думаю, виной тому близорукость педагогического руководства, но это так… Кроме того, эти два посетителя вовсе не были школьниками. Это были вполне взрослые люди… приблизительно вашего возраста… и с виду… как бы вам сказать… не слишком интеллигентные, совершенно не наш контингент. Особенно мужчина…
— Вы говорите — особенно мужчина. Значит, была еще и женщина?
— Да, была, — экскурсовод с достоинством кивнула, — и тоже… такая, знаете, из современных… — При слове «современный» на лице Анны Семеновны появилось брезгливое выражение. — Можно даже сказать, из новых русских, — продолжила она. — В дорогом пальто из меха такого дикого хищного зверя… как же он называется… из леопарда. Мало того что она явилась перед самым закрытием, буквально без пяти шесть, так она еще не сдала свое пальто в гардероб, так в верхней одежде и направилась в музей-квартиру! Вы можете себе представить? — Дав Лене полную возможность оценить эту душераздирающую подробность, она продолжила: — Но эта женщина хотя бы прилично себя вела! А мужчина… это просто какой-то троглодит!
— Кто, простите? — удивленно переспросил Маркиз.
— Троглодит… пещерный житель… доисторический человек, если хотите! У него были просто ужасные манеры! Он трогал экспонаты руками! Он попытался надеть тусамую шляпу!
— Да что вы?! — ужаснулся Леня.
— Если хотите знать мое мнение, — Анна Семеновна оглянулась по сторонам и понизила голос, — если хотите знать мое личное мнение, он вообще впервые в жизни посетил музей!
— Да что вы говорите?! — ахнул Маркиз. — Неужели такое возможно в наше время?
— Еще как возможно! — ответила Анна Семеновна с тяжелым вздохом. — И именно в наше время! Каких-нибудь пятнадцать — двадцать лет назад это действительно трудно было бы себе представить! И вы знаете, что меня очень удивило…
Она хотела еще что-то добавить, но Леня не интересовался воззрениями Анны Семеновны на падение культуры и решил направить разговор в более важное русло:
— Ну и как же… чем интересовался этот троглодит в вашем музее? Личной жизнью Панаева? Его творчеством? Его общественной деятельностью?
— Что вы! — Экскурсовод печально понурилась. — Единственный вопрос, который он мне задал, — это имеется ли у нас в музее буфет. Ну я, разумеется, ответила, что он находится в культурном учреждении, а не в заведении общепита! — Она выдержала небольшую паузу и продолжила: — Впрочем, как только появилась та женщина… женщина в леопардовом пальто, он совершенно забыл о моей экскурсии. Он вообще перестал меня слушать! И вы знаете… — Анна Семеновна снова понизила голос, — я была уверена, что эта дама не проявит к нему никакого интереса. Просто, как говорится, отошьет его. Слишком уж они были разные. Понимаете, абсолютно разного уровня! Она — такая ухоженная, явно обеспеченная, в этом своем леопарде, а он — вульгарный, невоспитанный и дурно одетый. Но тем не менее, стоило мне отвернуться, как они принялись перешептываться!
