Дарья Донцова - Продюсер козьей морды
– Ну да! У кого еще стока волос? Не у Энди же, он башку под шапку бреет!
– Зачем? – совсем запутался я.
Мара вздохнул.
– Похоже, ты не знаешь ничего из того, что известно даже детям. Перш не поставишь на кудри, он соскользнет, поэтому нижний натягивает на башку клизму.
– Резиновую?
– Нет, железную, – заржал Мара, – клизма – это шапка, облегающая череп, а уж на нее водружается перш! А шевелюра мешает. Просек?
Внезапно мне стало обидно.
– Спорю, что ты никогда не читал поэта Буало?
Мара спокойно кивнул:
– Точно. Не люблю книги, в какой-то из школ меня заставили «Муму» пролистать, я весь обревелся, больше не хочу. И глаза болят от мелкого шрифта.
– А я отлично знаю литературу, не только отечественную, но и зарубежную, – хвастливо заявил я, – интеллигентный человек обязан прочесть Чехова, Достоевского, Куприна, Золя, Бальзака…
Запал кончился, воздух в легких тоже. Мара чихнул и мирно ответил:
– Я кручу сальто с места. Ты так умеешь?
– Нет, а что?
– Каждому свое, – философски сказал Мара, – один слишком умный, а мышцы как веревки, другой писать не умеет, но легко стойку на пальцах делает. Ферштейн? Эй, эй, Тихон, зитцен!
Зашевелившийся было мишка вновь впал в кому.
– Он понимает команды на немецком языке? – поразился я.
Мара склонил голову набок.
– Ты словно с луны свалился. А на каком наречии с ним болтать?
– Ну… Тиша же наш, российский медведь!
Мара захихикал:
– Эх, Ваня, умрешь с тобой. Во всех цирках мира арена одного диаметра, и общаются наши по-немецки, это из-за трюков и животных. Сделают номер, отработают, и как его на другой площадке показывать?
– Театр же выступает на любых подмостках.
– Че, там акробаты есть, у которых расчет по сантиметрам? – шмыгнул носом Мара. – Не допрыгнул и маковкой в ковер впечатался! А звери! Они же из вагона не выйдут, если команду не поймут! Немецкий для них как эсперанто. Тихон, нихт эссен![12]
Медведь, явно собравшийся погрызть подоконник, зло посмотрел на парня.
– У него намордник, – напомнил я.
– Знаю Тихона как облупленного, – фыркнул акробат, – он…
Договорить Мара не успел, из глубины здания полетел вопль, похожий на рев раненого бизона:
– Суки! Гады! Ну покажу ему!
– Облом! – с горечью щелкнул языком Мара. – Вот, блин, уже третий раз!
– Что? – не понял я.
В воздухе повеяло ароматом детского мыла, вслед за запахом появилась девушка в джинсах.
– Кирдык, – сказала она.
– Вау! – погрустнел Мара.
– Трофимов урод! – продолжала незнакомка.
– Этта точно, – согласился Мара.
– Энди денег сегодня не даст!
– Понятно!
– И завтра хрен получим!
– Угу!
– А это кто с тобой? – проявила любопытство девушка.
– Шпрех, – коротко ответил Мара.
– Жозефина, – представилась незнакомка, – ну, покедова.
– Пошли, – повернулся ко мне акробат, – отмена! Не работаем.
– Почему? – впал я в изумление.
Мара схватил меня за руку и потащил вниз.
– Запомни. Если случился косяк, главное – не попасть под руку Энди, убьет не глядя. Он дико сильный, Тихона щелчком уложит! Мы же не одни с программой, другие коллективы есть. В принципе, особой конкуренции нет, но вот Трофимов! Это он крысятничает! Назло нам делает!
– Это как?
– Ну смотри. Энди договорился о выступлении, обозначил сумму. А потом прикатывает Трофимов и заявляет организаторам: «Наша программа лучше, и возьмем мы дешевле». Врет не моргнув. У него отребье в команде, заднее сальто не скрутят! И четыре дряхлых пуделя в юбках! Да только зрителю это по фигу. Он че понимает? Допустим, трио Банкин. Два мужика и баба. Парни выходят, берут в руки две палки, а девка начинает на них этюд отрабатывать, туда-сюда вертится. Сначала они с двумя балансами работают, потом, опля, одну дубину очень эффектно отбрасывают, и партнерша дальше хреначит. Народ ревет от восторга! Им, дуракам, кажется, что на одной палке трудно стоять. Ну как, Ваня? Ты согласен про один баланс?
– Да, – осторожно ответил я.
– Дурак, – констатировал Мара, – одной палкой они свою бабу всегда поймают, а вот с двумя очень сложно. Все наоборот! Только народ не в теме. Поэтому трофимовские на ура проходят. Сегодня они нас опять обштопали! И денег фиг!
– А неустойка? – возмутился я.
– Чего? – скривился Мара.
– Вы договор подписываете? Директор есть? Кто занимается организацией концертов? – попытался я разобраться в ситуации.
– Энди у нас за главного, – вздохнул Мара, – он умный, хорошо читает, разговаривать умеет. Не как ты, конечно, слов таких сильно умных не знает, но тоже может впечатление произвести.
– Денег нет, – заявил материализовавшийся из ниоткуда Антонио.
– Слышали, – кивнул Мара, – и че? Лично мне жрать охота! А ты, Вань, как насчет кусалова?
– Если предложат большой бифштекс и гору жареной картошки, не откажусь, – вздохнул я.
– Мими! – заорал Мара. – Ты где?
Из-за спины Антонио выглянула обезьянка.
– Денег нет! – сообщил младший Морелли.
Макака закивала.
– Работаем? – прищурился Мара.
Мими ухватила меня за руку.
– С ним? – удивился Антонио.
Обезьянка заулыбалась и полезла в свою спортивную сумку. Я разинул рот. Мартышка вытащила платье, парик из светлых длинных волос и начала быстро превращаться в женщину.
– Ваня, ты в покер играешь? – осведомился Мара.
– На уровне примитивного любителя, – пояснил я.
– Сойдет, – обрадовался Антонио, – значитца, так! Слушай внимательно!
Узнав, что предстоит делать, я откровенно испугался.
– Не сумею достойно разыграть спектакль, испорчу все дело.
– Не дергайся, – успокоил меня Мара, – если в одном месте не получится, в другое направимся. В конце концов все станцуется.
– В самом худшем варианте пятак начистят, – весело заявил Мара, – Ваня, ты трус?
Я вздохнул и честно ответил:
– Да!
– Мы тоже, – на полном серьезе констатировал Антонио, – но жрать охота. Ладно, хватит бухтеть, работаем. – И объяснил мне, что делать. – Ваня, запомнил роль?
И что мне оставалось? Только соглашаться. Внезапно Мара обнял меня за плечи.
– Спокуха. Первое правило арены: ничего не бойся и верь в себя. Второе: жизнь – игра, мы получаем от нее удовольствие. Третье: не планируй неприятности, иначе утонешь в них! Четвертое…
– Пришли, – оборвал брата Антонио, – я, соответственно, начинаю! Мара, ты на дверях. Мими, солнышко, вперед! Ваня! Где кураж? Представь, что там арена, зритель. Ну! Айн, цвай! Через пять минут твой выход, готовь антре!
Я глубоко вдохнул, выдохнул, вдохнул, выдохнул и вошел в небольшой бар, набитый мужчинами.
Мими уже сидела за столиком у стены. Я, изображая благородное негодование, воскликнул:
– Вот ты где! Опять в карты режешься!
Макака опустила голову. Если не знать, что Мими обезьяна, то легко примешь ее за женщину. Тело ее скрывало широкое платье с длинными рукавами, ноги обуты в ботинки, на голове парик из длинных светлых волос, а лицо закрывают огромные очки. Губы, накрашенные ярко-красной помадой, завершали образ.
– Это невозможно! – вопил я.
Бармен опустил стакан, который тщательно протирал салфеткой, и спросил:
– Чего орешь?
– Много она проиграла?
– С обеда сидит, – меланхолично отозвался успевший войти в помещение Антонио, – денег у бабы лом! Ща моя очередь с ней партийку раскинуть.
– Нет! – замахал я руками. – Милая, пошли домой!
– Не лезь! – занервничал Антонио. – Уговор дороже денег. Мужики, кто хочет в покер сесть? Тут баба в компании!
– Я! – воскликнули сразу три идиота.
– Вы уж там сами договоритесь, – фыркнул средний Морелли, – да поживей. Я у ней тридцать две тысячи отжал, еще охотца.
– Мы вместе! – кинулись к столику мужчины.
– Э нет! – отмер я. – Сам сяду! Моя жена дура! Хочу ей помочь! Только объясните побыстрей правила. Это вроде дурака? С подкидными картами?
Бармен заржал:
– Вау! Сладкая парочка! Семья великих игроков! Матч века! Чемпионат по покеру!
– Замолчите, – велел я, – сделайте одолжение, не вмешивайтесь!
– Уже сижу! – воскликнул один из посетителей и плюхнулся на свободный стул. – Давайте хоть познакомимся, Сеня.
– Антон, – представился Антонио, – а тя как кликать?
– Вовчик, – заявил я.
– А бабу?
– Кассандра, – ляпнул я.
И сам поразился, ну при чем тут дочь Приама, царя Трои, получившая пророческий дар от самого Аполлона?
– Значитца, Кася, – подвел итог Сеня, – кто сдает?
Антонио вынул из кармана большой портсигар, положил его на стол и галантно предложил:
– Пусть дама мечет!
Морщинистые лапы Мими начали быстро тасовать колоду.
– Можно курево взять? – спросил Антонио и указал на ярко начищенный серебряный портсигар, лежащий около макаки.
Обезьянка кивнула.
– Чегой-то руки у нее странные, – протянул Сеня.
