Дарья Донцова - Инстинкт Бабы-Яги

Я совершенно честно ответил:

— Извините, тут по радио жуткую книгу читают, заслушался и не заметил, что поворот запрещен.

— Про вампиров, что ли? — засмеялся милиционер. — Вот глупость-то! Сказки это, вы же серьезный, солидный человек, а в ерунду верите. Не бывает их на свете, оживших покойников, коли умер, все! Кранты! Попрошу права и документы на машину.

Я молча протянул требуемое. Парень изучил документы и вполне мирно спросил:

— Ну? Дальше что?

Я полез за кошельком, сейчас отсчитаю полтинник, и можно продолжать путь. Пока я рылся в портмоне, отыскивая нужную ассигнацию, сержант посветил фонариком на заднее сиденье.

— Добрый вечер, — мило сказала Николетта.

— А… а… о… — промычал парень.

Я удивился, отчего это сотрудник ГИБДД начал издавать малопонятные звуки, и посмотрел на него. Тому явно было плохо. Лицо его, только что по-детски розовощекое, круглое и слегка наивное, стало бледным, вытянутым и испуганным.

— Вам нехорошо? — испугался я.

— А… о… а… она… — заикался постовой, тыча рукой в глубь машины.

Я обернулся. Николетта улыбалась на заднем сиденье. Ее темно-красные глаза отражали свет фонарика. Две длинные нити, словно лучи лазера, пронзали тьму. Маменька выглядела просто жутко. Если бы я не знал, в чем дело, мигом бы выскочил из «Жигулей» и унесся куда глаза глядят!

— Э-т-т-та… — заикался несчастный постовой, — чтой-то у ней с глазами?

Неожиданно на меня напало детское веселье. Стараясь не расхохотаться, я с самым серьезным видом заявил:

— У кого? У женщины на заднем сиденье?

Сержант осторожно кивнул.

— Не волнуйтесь, она не заразная, — хмыкнул я, — в прошлом году шла вечером через кладбище, а на нее что-то налетело и укусило. Все, с тех пор глаза покраснели, дневного света боится, при виде чеснока стонет и питается лишь сырой печенкой. Но это очень хорошо!

— Па-а-чему? — слегка попятился совсем обалдевший парень.

— Так ведь всех своих врагов перекусала, и они теперь в жутких чудовищ превратились. Сделайте милость, возьмите штраф и отпустите нас, очень торопимся, скоро семь, а мне надо, чтобы она точно в это время вошла в кабинет к моему хозяину, уже и так надоел мне с придирками.

Постовой бросил в окошко документы и, выкрикнув: «Езжайте!» — опрометью кинулся к бело-синему «Форду», припаркованному возле ларька.

— Эй, погодите, — высунулся я из дверцы, — а полтинник? Деньги забыли!

— Не надо ничего, — проорал парень, влезая в автомобиль, — укатывай отсюда поскорей, давай налево!

— Там запрещающий знак!

— Плевать на него, верти рулем, живо на проспекте окажешься! — выкрикнул постовой и мгновенно забаррикадировался в машине.

Когда мы поравнялись с его «Фордом», Николетта высунулась в окошко и, сделав сердитое лицо, громко сказала:

— Р-р-р… О, жажду крови!

Несчастный мент шарахнулся в сторону и по-детски закрыл голову руками.

Я расхохотался и повернул под запрещающий знак. Николетта может своей болтливостью довести до обморока, она эгоистичная транжирка, старающаяся выглядеть как молоденькая девушка. Но весь фокус в том, что внутри, хм, не будем говорить возраст, более чем взрослой дамы сидит четырнадцатилетний подросток, толкающий Николетту порой на неадекватные поступки. Вот и сейчас надела красные линзы и страшно довольна тем, что довела сотрудника ГИБДД до потери пульса. Впрочем, я и сам хорош, ну зачем наплел парню черт-те что? Решил сэкономить пятьдесят рублей? Но ведь я не думал, что мальчик воспримет розыгрыш всерьез. И потом, потратив состояние на разноцветные линзы, не стоит жалеть пяти несчастных десяток.

Глава 8

Поиздевавшись над сержантом, маменька пришла в такое великолепное настроение, что, оказавшись возле своего подъезда, мигом, без лишних разговоров, выскочила из машины — она явно задумала сначала испугать лифтершу, а потом и свою домработницу.

Я покатил вновь к фирме «Моторс», припарковал на стоянке «Жигули», вошел в здание и, налетев на охранника, вежливо спросил:

— Подскажите, пожалуйста, в каком кабинете сидит Марина Райкова?

Секьюрити тут же ответил:

— Марина Сергеевна ушла.

Я расстроился:

— Давно? Не знаете, к какому метро она ходит?

Одетый в черную форму мужчина улыбнулся:

— Вы ее не догоните.

— Почему?

— Райкова утром убежала.

— Да? Во сколько?

Охранник пожевал губами:

— Ну, точно не скажу. Примерно около одиннадцати, выскочила опрометью, пальто не застегнула, без шапки, лицо красное. Может, утюг дома оставила или чайник на плите? Моя один раз кашу забыла, чуть не сгорели из-за ее дурости.

Он продолжал бубнить, но я, наплевав на вежливость, ушел. Что могло случиться с Райковой? Да все, что угодно, может, и впрямь вспомнила про включенный газ? Ладно, придется ехать к Марине домой.

Очутившись возле знакомого дома, я поднялся наверх, ткнул пальцем в звонок, дверь мигом распахнулась. На пороге возник довольно молодой хмурый мужчина, одетый в джинсы и вытянутый пуловер.

— Вам что? — сердито осведомился он.

— Простите, Марина дома? — улыбнулся я, недоумевая в душе.

Из утреннего разговора с Райковой я сделал вывод, что она живет одна, и вот, выходит, ошибся.

— Заходите, — буркнул парень, — да не снимайте ботинок, налево в комнату.

Я послушно шагнул туда и увидел еще двух мужчин. Одного маленького, толстого, в жеваном пиджаке самого дурного качества, и другого, облаченного в слишком светлые для февральского вечера брюки и шерстяную рубашку.

Толстяк оторвался от листа бумаги, на котором что-то писал, и отрывисто осведомился:

— Вы кто?

— Иван Павлович Подушкин, — недоуменно ответил я.

— Что вам надо?

— Можно увидеть Марину Сергеевну?

— Нет! — рявкнул толстяк и снова забегал ручкой по бумаге.

Я растерялся. В квартире Райковой происходило нечто непонятное. Парень в светлых брюках довольно вежливо осведомился:

— Вы ее хорошо знали?

— Нет, один раз беседовали. Минуточку, что значит «знали»?

Перед моим лицом оказалось раскрытое удостоверение. Капитан Смоляков Игорь Николаевич.

— Что случилось? — испугался я.

— Ваши документы? — не дрогнул Смоляков.

Я вытащил книжечку, которую получил от Элеоноры.

— Смотри, Сеня! — воскликнул Смоляков. — Вроде наш.

— Дай. — Толстяк выхватил у меня из пальцев документ. — Ну-ну, чин-чинарем, лицензия, и все такое. Ты раньше опером работал? В каком районе?

— Нет, — покачал я головой, — никогда не имел дела с милицией.

— Да? — удивился Игорь. — В частных-то агентствах сплошняком перебежчики сидят, наши бывшие. Кем же ты до этого служил?

— Я поэт, редактор, литературный сотрудник…

— Кто? — вскинул брови Сеня. — Поэт? Любовь-кровь-морковь? Слышь, мужик, ты за каким фигом сюда приперся? Выкладывай все про Райкову. Игореша, пока лицензию проверь.

Капитан молча вышел.

— Вы разрешите закурить, товарищ начальник? — ехидно спросил я.

Но Сеня не растерялся:

— Тамбовский волк тебе товарищ, а тайга прокурор. Что за дело у тебя к Райковой?

Игорь сунул голову в комнату.

— Порядок! Детективное агентство «Ниро».

Сеня сморщился.

— Так, зачем пришел?

— Что с Мариной?

Пару секунд Сеня смотрел мне в лицо, потом с тяжелым вздохом ответил:

— Ладно, все равно ведь узнаешь. Она покончила с собой.

Я вскочил и опрокинул стул.

— Как? Когда? Где?

— Сядь, — велел Сеня, — чего прыгаешь, как мартышка. Обычное дело, влезла в ванну, лезвием вскрыла вены на руках и ногах. Дверь в квартиру запирать не стала, ее сквозняком открыло нараспашку. Вот соседка и полюбопытствовала, решила сначала, что Райкова опять на работу усвистала, а про замок забыла, случалось с ней такое. Вошла и увидела в ванной тело. Где-то около двух дело было. Записка на столе лежала.

— И что в ней? — тихо спросил я.

Семен пошуршал листками:

— А ничего особенного. «Простите, если сможете, совесть замучила, не виновата я, случайно убила Алену». И подпись.

— «Не виноватая я, он сам пришел», — засмеялся вошедший в комнату Игорь.

Меня неприятно покоробила его усмешка, но, с другой стороны, наверное, это была защитная реакция организма. Когда каждый день видишь трупы, следует хоть как-то абстрагироваться от трагичности происходящего.

— Кто эта Алена, не в курсе? — спросил Семен.

Я кивнул:

— Шергина.

— Давай телефон.

— Она умерла.

Семен положил ручку.

— Так… Интересненько. Ну-ка выкладывай!

Я вздохнул и рассказал все. К концу повествования Семен совсем помрачнел и сказал:

— Лады, двигай к хозяйке. Коли понадобишься, позвоним.

— А вы мне свой телефон не оставите?