Закон чебурека - Елена Ивановна Логунова
Набиваться в компанию к ним никто не стал. Нет среди нас таких смелых, которые желали бы лично познакомиться с музой ужастиков.
Маленькая делегация, особый вес которой придавала бабулина палка, выдвинулась из нашей квартиры и направилась к соседней.
— Может, лучше я — по-английски? — мягко придержав бабулю перед чужой дверью, спросила Трошкина. — Вы уверены в своем немецком, Мария Семеновна?
— Деточка! — подбоченилась родная старушка. — В моем немецком был уверен даже Отто Генрихович Шольце, бывший военнопленный, успевший до отправки его на русский фронт окончить три курса Лейпцигского университета, где, между прочим, в свое время учился сам Гете!
— Тогда пардон. — Алка вскинула руки и отступилась.
Бабуля примерилась и поскребла своим посохом чужую дверь, сделав это настойчиво, но довольно деликатно — примерно как Гэндальф, впервые явившийся к Бильбо.
В ответ кто-то прошествовал по коридору увесистым твердым шагом, позволяющим догадаться, что в соседях у нас обретается явно не мелкий хоббит.
Точно: дверь широко распахнулась, и на пороге возник высокий крепкий индивид в полотняных штанах, с голым торсом и босиком.
Выглядел индивид… ничего себе так. Накачанный, плечистый, живот в кубиках. Светлые волосы несколько длинноваты и небрежно растрепаны. Ухмылка кривая, но веселая. Морда наглая.
Стеснительная Трошкина тихо ахнула, но нашу суровую предводительницу интересное зрелище нисколько не смутило. Не опуская посоха, нацеленного индивиду в левое колено, она стальным голосом пробряцала:
— Кошен си нахтс кейне кноблучкотелеттес! — что, если верить бабуле с ее хваленым немецким, означало «Не жарьте по ночам котлеты с чесноком!».
— Я понял только слово «котлеты», — признался индивид, не выглядя при этом удивленным. Как будто к нему то и дело являлись с ультиматумами на языке Гете воинственные старушки с эскортом симпатичных девиц. — Вы их продаете?
— Кого? — бабуля моргнула.
Мы с Трошкиной переглянулись, начиная получать от происходящего удовольствие.
Обескураженная бабуля — даже более редкое зрелище, чем загорелый мужской живот в кубиках. Память о таком можно хранить долго и передавать из уст в уста.
— Котлеты. — А вот индивид нисколько не смутился.
— Нет! Что за чушь? — возмутилась бабуля. — Мы не продаем котлеты! Мы категорически требуем, чтобы вы их не жарили!
— Почему же? — Кажется, индивид добросовестно старался разобраться. — Знаете, вот сейчас, когда вы об этом сказали, мне вдруг ужасно захотелось котлет. И именно с чесноком.
— И мне, — тихо призналась избыточно честная Трошкина.
— Рад, что у нас так много общего. — Индивид подкупающе дружелюбно улыбнулся, протянул руку и потряс ее лапку. — Я Роберт, а вы?
— Я Алла, — зарумянилась Трошкина.
— Инна, — представилась я, поскольку рука индивида уже самовольно состыковалась с моей.
— А я Мария Семеновна, — брюзгливо сообщила бабуля, сложив ладони на посохе так, что стало ясно: ручкаться с кем попало она не станет. — Вы немец, херр Роберт?
— Нет! — как будто даже устрашился индивид. — А вы?
— С чего бы? — удивилась бабуля. — С моим-то именем… А вот с вашим…
И она с подозрением прищурилась:
— Признайтесь, вы не планируете снова жарить эти жуткие бараньи котлеты с луком, чесноком и, я могу ошибаться, но, кажется, с паприкой?
— Поклясться не могу, уж очень аппетитно вы описали эти жуткие котлеты, — подкупающе откровенно признался Роберт — то ли херр, то ли все же нет. — Но со словом «снова» вы определенно опережаете события, поскольку я пока еще ничего не готовил.
— То есть это не вы тут кашеварили прошлой ночью? — я решила, что пора вмешаться, а то этот нелепый разговор никогда не закончится.
— В два тридцать три пополуночи? — уточнила Трошкина, спасибо за эту важную деталь мамуле.
— Ах, в два тридцать три пополуночи! — Лицо индивида просияло запоздалым пониманием, и у меня возникло подозрение, что он над нами бессовестно издевается. — В это время я тут еще не жил. Тут обитали совсем другие люди.
— Какие? — настойчиво спросила бабуля и качнулась в сторону, пытаясь высмотреть упомянутых людей за широкой мужской спиной.
Видимо, запланированный ею визит все-таки включал воспитательное рукоприкладство.
— Какие-то херры. — Индивид развел руками и на всякий случай предусмотрительно добавил: — За которых лично я никакой ответственности не несу!
— Ваше счастье, — устало проворчала бабуля.
— Кстати, а что это мы стоим на пороге? — Индивид чутко уловил изменение ее настроения. — Прошу, добро пожаловать! Познакомимся поближе, пообщаемся по-соседски. Обсудим, к примеру, рецепты котлет.
— Спасибо, но нет! — в рифму и с чувством сказала я от лица всех присутствующих.
Индивид производил впечатление слишком ушлого. Приличные девушки (и даже молодящиеся бабушки) в вечерний час к таким в гости не ходят.
— Тогда, может, я к вам? — Ушлый индивид вознамерился шагнуть за порог.
— Найн! Как-нибудь в другой раз! — Бабуля ловко подбила палкой дверь, и та послушно захлопнулась, оставив индивида внутри.
— Когда мы котлет нажарим! — съязвила осмелевшая Трошкина и показала закрытой двери фигу.
— Аллочка, — укоризненно покачала головой бабуля. — Я все понимаю, этот Роберт тот еще херр, но воспитанные фройляйн так себя не ведут. Чтоб ты знала, для немцев кукиш равнозначен поднятому среднему пальцу, это очень неприличный жест.
— О майн гот, — пролепетала Трошкина и сокрушенно повинилась: — И я еще смела усомниться в вашем немецком…
Кажется, за дверью кто-то хихикнул.
— Уходим, — стрельнув недобрым взглядом в стеклянный глазок, скомандовала я. — Котлетной атаки сегодня не будет, а это все, чего мы хотели.
— Уже не всё, — шепотом призналась мне Трошкина, с подобием почтительного реверанса пропустив вперед бабулю. — Теперь и вправду очень хочется котлет. Как думаешь, та турецкая харчевня рядом с кофейней еще работает?
— Слушай, какие котлеты? Уже ночь на дворе.
— Ночь темна и полна ужинов, — смущенно хихикнула Алка. — Я на леврека налегать побоялась, все-таки непривычная еда… Осталась голодной.
Она положила руку на живот, и тот, как по команде, заурчал.
— Левреков бояться — в общепит не ходить, — сказала я укоризненно, но, разумеется, не бросила лучшую подругу в беде. — Ладно, пойдем искать тебе пропитание.
Мамуля и бабуля прогуляться с нами в кафе и обратно отказались.
— Я и дома-то не хожу в ночной дожор, с чего бы мне вдруг делать это в чужой стране, — съехидничала мамуля.
Бабуля молча побила кулаком подушку, готовясь ко сну, и потребовала, чтобы мы вернулись не поздно и при этом не шумели.
— Нам же лучше, — сказала я Трошкиной, когда мы уже вышли из дома. — Признаться, меня немного утомила наша расширенная компания. Пойдем по котлеты вдвоем.
— Как по грибы, по ягоды? — Алка заулыбалась.
Она трусишка, но при этом не лишена авантюризма и никогда не возражает против маленького безопасного приключения. Особенно если участие в нем вознаграждается вкусным призом — шоколадной медалькой,
