Игорь Гречин - Тайна Тихого океана

Лорд Кримсон собрался что-то сказать, уже вытянул губы трубочкой, но передумал. Пусть сперва выскажутся другие.

– Б-р-р-р, – демонстративно поежился Бенджамин Альбедиль [7]. – Ну и холод в России. Даже просто смотреть – и то мороз по коже.

Говорил Бенджамин так, словно это вполне невинное замечание в случае чего готов взять обратно. Более прочего Бенджамин был неприязненен лорду Кримсону за то, что одевался в самые банальные костюмы «Hugo Boos», да еще и обувь носил от «Lloyd».

– Увы, – кивнул носом сталелитейный магнат из Аргентины Лукино Маклин. – Фильмы с Марлен Дитрих смотреть гораздо приятнее. – При кажущейся пустяковости фразы это была тонко рассчитанная лесть. И Лукино по очереди прожег каждого из приглашенных коротким взглядом, пытаясь отгадать что-то по лицам.

– Северные варвары не умеют умирать красиво, – изрек Мисимо Танака и замолк, чтоб не сболтнуть чего лишнего. Он держал в руках тонкую бамбуковую трубку с крошечной фарфоровой чашкой, заправленной отборным лаосским табаком. Трубка пока была холодной. И старый самурай делал вид, что вовсе и не хочет раскурить ее, просто ему нужно что-то крутить в пальцах. Длинных и цепких, как паучьи лапы.

– Ну, не знаю, – поморщилась Женевьев Картье – самая богатая француженка и единственная представительница прекрасной половины человечества среди тринадцати участников предстоящей операции – переломила в пальцах тоже не прикуренную тонкую сигарету «Жерминаль» и бросила в пепельницу. – Как-то это… грубо, что ли? Трах, бах, кровь, кишки в разные стороны… Не эстетично. Куда проще было распылить над болотами тонны две кристаллического цианистого калия… Вы не находите? – повернулась она к лорду Кримсону, самому богатому человеку Соединенного королевства (контроль через подставных учредителей над корпорацией по фасовке чая «Lipton», над германским концерном «Bayer», которому принадлежит всемирно известная марка «Аспирин», над влиятельной газетой «USA Today» и еще над добрым десятком не менее широко известных фирм).

Лорд промолчал, гордо проигнорировав вопрос. Аристократ являлся лордом в двенадцатом колене, а Женевьев – всего лишь дочкой зеленщика, да еще и певичкой, разве что успешно выскочившей замуж и успешно овдовевшей.

Говорили заседатели, как положено, по-немецки, но вполголоса, почти шепотом: Мартин, притомившись, видимо, задремал. Его голова с куцыми ворсинками волос, серых у корней и бесцветных на кончиках, склонилась к подлокотнику черного инвалидного кресла марки «Фольксваген». Сегодняшнее кресло – а коллекция Мартина насчитывала около двадцати разных колясок – конструктор стилизовал под сельскохозяйственную машину. Спереди два горизонтальных полотна для стрижки газонов, оскалившихся заточенными металлическими зубьями. Можно было подумать, что погруженный в кресло, как ощипанная курица в кастрюлю, сто двухлетний старец наконец умер, но – нет: из динамиков доносилось едва слышное тяжелое хрипловатое дыхание. На морщинистой лысине, просвечивающей сквозь прозрачную поросль, холодно горел блик от лампы.

Именно Мартин настоял, чтобы последнее тайное заседание синдикат провел здесь, в еще не открытом для широкой публики вернисаже восковых фигур. Присутствующие не смели шептаться об этом, но каждый из них мог поклясться семейными капиталами, что причиной выбора места послужила занявшая одну из ниш, затянутая в черную эссесовскую форму фигура Адольфа Шикельгрубера. Ведь и сам Мартин сегодня прибыл в мундире…

Лорд Кримсон, попыхивая незажженной трубкой «Dunhill», неопределенно передернул узкими плечами. Ему хотелось курить до зуда в пояснице. Больше прочих из сидящих за столом, если не считать даму, он ненавидел именно Бруно. За три плебейских перстня на толстых коротких пальцах. За размером с добрую часовую мину серебряную зажигалку, которую ни за что не позволит себе истинный джентльмен.

– Зато наверняка, – не глядя на Женевьев, возразил вон Зеельштадт, гораздо более суетливый и многословный, чем обычно. – А главное – никаких следов. После акции вертолет прошелся над объектом с электромагнитом на подвеске, и все улики были собраны.

Швед посмотрел в глаза Бенджамину, но тот отвел взгляд. Швед попытался встретиться глазами с Мисимо-сан, – не удалось. Швед глянул в лицо Джеремеи Паплфайеру, но тот в это время позволил себе смотреть только на собственные холеные ногти. Тогда, маскируя злость на соратников широкой улыбкой, швед кивнул на стол, вокруг которого сидело тринадцать заговорщиков.

В центре стола возвышалась устрашающая груда металлических или с металлическими деталями предметов: гильзы, расплющенные пули, ремни с желтоватыми пряжками, булавки, пуговицы… Женевьев Картье двумя пальчиками, за скобу брезгливо подняла незнакомой марки пистолет и словно бы удивленно проговорила:

– Настоящий! – Она еще не выбрала, как вести себя дальше. Хвалить или ругать организатора операции. А может, он станет союзником в борьбе с надменным лордом?

Мисимо-сан наткнулся взглядом на холеные ногти Джеремеи Паплфайера, но тот тут же убрал руки со стола. Мистер Сельпуко откинулся на спинку кресла, что вроде бы свидетельствовало, насколько ему комфортно. Но верилось с трудом.

– Натюрлих! – зажевал сигару вон Зеельштадт. И все равно за поддельным восхищением в его выпуклых рыбьих глазах прятался гаденький страх. – Трофей, можно сказать. Последняя память о безвременно усопшем командире русского объекта… – Его голос звучал как фанфары. Но почему-то Бруно казалось, что окружающие не разделяют радость.

– Память… – эхом вдруг откликнулись проснувшиеся динамики, вмонтированные по бокам над колесами кресла-газонокосилки Мартина. Провод от динамиков черной змейкой тянулся через грудь рейхсляйтера и скрывался в складках дряблой кожи на шее где-то между третьим и четвертым подбородками. Рейхсляйтер медленно поднял голову, обвел присутствующих взглядом мутных, водянистых глаз и медленно, шепотом проговорил: – Память – единственное, что врачи оставили у меня нетронутым. Я помню все: величие и падение Империи, помню факельные шествия и воздетые вверх руки миллионов, речи Йозефа и маленькие, трясущиеся пальчики Адольфа… Какой был план, а, герры? Какой гросс план! Мир у ног Третьего Рейха! И все рухнуло… Рухнуло из-за нескольких киндер швайн, которые шлехт, испугались, профукали, недосмотрели… Полный капут… Предатели…

При первых же словах предводителя головы мистера Паплфайера, Сельпуко и вон Зеельштадта вжились в плечи, шеи остальных вытянулись. Только в дальнем конце стола продолжал, как ни в чем не бывало, строчить по бумаге ручкой очень странный для этой компании молодой человек. Бугай с торсом «Мистер Америка». Равнодушный к происходящему настолько, что остальные ему люто завидовали.

Похожая на разваренную птичью лапу ладонь Мартина судорожно сжала рукоять управления креслом. С кошачьим урчанием заработал электродвигатель, сервоприводы вытолкнули кресло на открытое место. Лезвия газонокосилки заходили туда-сюда с тихим сенокосным шелестом, перемалывая вхолостую пространство зала. И по залу от лезвий во все стороны метнулись люминесцентные зайчики, завораживая заседателей, как глаза кобр.

Мартин неторопливо, с каучуковой мягкостью объехал вокруг стола и остановился за спиной Бруно вон Зеельштадта – и тому пришлось извернуться в своем кресле, чтобы видеть рейхсляйтера. Но Мартин на Бруно не смотрел. Смотрел он на груду металла в центре стола. Все напряженно ждали, подозревая, что неспроста герр Борман сегодня выбрал кресло-газонокосилку.

– Комрад Паплфайер, – не отрываясь от созерцания доставленного с Муринских болот хлама, обратился рейхсляйтер к высокому усачу в ковбойском прикиде (от «Levi's» никуда не денешься), похожему на вымазанного гуталином Курта Воннегута [8], – как прошла акция по нейтрализации контрразведывательных и разведывательных служб вашей великой, хм-хм, страны?

– Вери велл, Мартин, – с ледяной уверенностью улыбнулся поджарый, как насекомое богомол, Джеремея Дж. Паплфайер III – некоронованный король Гарлема, нюхая опять же не зажженную длинную тонкую сигареллу «Cohiba Mini». – Еще в октябре я сказал Билли: «Слушай, парень, если ты жахнешь по этому гребанному Афганистану своими гребаными коммандос, то я тебе подарю ранчо под городом Остин, штат Техас, а сраная Европа наверняка не станет перечить – и поэтому круто облажается со своей евро!» Так я сказал. Не знаю уж, какой из доводов подействовал, но маза-фака Билли войну начал, а потом с этой драной войной влип в бычье дерьмо по самые свои драные Моникой яйца. Так что теперь и долбанное ЦРУ, и долбанное АНБ, и все остальные долбанные янки напрягают свои жопы только на то, чтобы сгладить последствия сраной войны. Кстати, европейские разведки, суки, тоже отвлечены от нас. Они копают под «Бэнк оф Нью-Йорк», чтобы русских посадить на сраку с кредитами МВФ.