Дмитрий Леонтьев - Дипломатия греха
- Можно было бы попытаться, - согласился я, -но -”ложка дорога к обеду”, а мы уже упустили время. Где за два часа достать образец масла, розыскную собаку и добиться возможности еще раз досмотреть корабль?
- Об этом не беспокойся, -заверил Разумовский, -мы это совместим. Ты достань собаку и договорись с таможенниками, а я добуду образец масла и сделаю так, что корабль
задержится не на два часа, а на все шесть.
- Если тебе удастся это сделать, -сказал я, -я буду считать тебя самым оперативным иереем из всех, которых я знаю... И даже присужу тебе внеочередное воинское звание -”старшего иерея”
- Я это сделаю, -пообещал Разумовский. -Я это сделаю...
* * *
Кинолога с собакой я нашел довольно быстро, договорившись с местными оперативниками в ближайшем отделении, а вот попасть на корабль оказалось проблемой.
-Подожди ты, отмахнулся инспектор, когда я попытался заговорить с ним о возможном успехе повторной проверки. Тут такие дела творятся, а ты со своей кражей...
-А что случилось?
- Какой-то придурок позвонил диспетчеру и пригрозил взорвать этот корабль к чертовой бабушке, если в течение трех часов страна не выйдет из экономического кризиса...
Что он сумасшедший - ясно, но, как, ни крути, а бомбу искать приходится.
Я скосил глаза в ту сторону, где с невинным видом стоял шельмец Разумовский, и незаметно для инспектора показал иерею кулак. Он тяжело вздохнул и потупился.
-Сережа, - попросил я инспектора, - может, позволишь “под шумок” и нам с собакой пройтись по кораблю? Напоследок, а?. Ну пожалуйста...
- Как ты не понимаешь? рассердился он. Там взрывное устройство, а ты...
- Ну, Сережа, канючил я, - разреши, а?. Ну разреши...
Он сплюнул и обреченно махнул рукой. Посчитав этот жест за разрешение, я кивнул Разумовскому и державшему собаку кинологу. Не теряя времени, они бросились к трапу, а меня задержал едва сдерживающийся от бешенства Соловьев.
-Что вы себе позволяете?! - прошипел он сквозь зубы, хватая меня за рукав. - Думаете, я не знаю, чьи это шутки с бомбой? Вы меня попросту преследуете! Я привлеку вас за это!.. Я тебя в порошок сотру, сопляк! Мальчишка!...
-Гражданин! - пришел мне на помощь инспектор. - Что вы делаете за чертой ограждения?! Вы что, не знаете, что здесь опасная зона?! На корабле может быть взрывное устройство, и не дай Бог... Отойдите немедленно!
- А почему вы на борт священника с собакой пропустили?! - не унимался Соловьев. -Вы все заодно! Я и вас привлеку! Где ваш начальник?! Я вам сейчас устрою!
Инспектор, молча и пристально, посмотрел Соловьеву в глаза, и предприимчивый директор моментально скрылся за ограждением.
- Мерзавец, процедил инспектор, глядя ему вслед. Жаловаться еще собрался...
- Волнуется, -с удовлетворением заметил я.
- Все волнуются, буркнул инспектор, -но никто не хамит... Ничего, если взрывное устройство есть, саперы его найдут. Хотя я лично считаю, что звонил обычный псих.
-Это точно, - подтвердил я. - Но он волнуется не из-за бомбы. Там для него бомба посильней припрятана, и ее тоже следует найти. Но не разминировать, а скорее наоборот.
У инспектора вырвался вздох восхищения. Обернувшись, я увидел сияющего иерея, спускающегося на пристани с огромным бревном на плече. Впереди него с гордым видом шествовала выполнившая свой долг овчарка.
-Здоров мужик! с невольной завистью сказал инспектор.
-Ничего особенного, -пожал я плечами, - насколько я догадываюсь, это бревно внутри пустое. Точнее полое, но уже не пустое... Догадываешься, что лежит в этом тайнике?
-И отыскав взглядом в толпе побледневшего Соловьева, я весело подмигнул ему.
* * *
Десять дней спустя, когда, обливаясь потом в душном и прокуренном кабинете, я корпел над написанием всевозможных отчетов и справок, дверь широко распахнулась, и на порог ступил сияющий Разумовский.
-Приветствую уголовный розыск, -прогудел он, пожимая мне руку.
- Привет, привет, -отозвался я. -”привет” в карман не положишь. Где моя заслуженная бутылка “Бургундского”?
-Хе! - хмыкнул вредный иерей. - Если б я не был духовным лицом, я бы сказал: “Бог подаст”.
-Вот так всегда, - “расстроился” я, -впрочем, от тебя я ничего хорошего и не ждал. Ну ладно, тогда давай, приноси мне благодарности, хвали меня и восхищайся моими способностями, а я буду оформлять бумаги и млеть от удовольствия.
-За помощь, конечно, спасибо, - осторожно начал иерей, и я сразу насторожился. - Но, собственно говоря, я пришел по другому поводу... У меня к тебе просьба. Не знаю, как сказать...Но я тут пытаюсь решить одну маленькую загадку, и требуется твоя помощь...
-Подожди-подожди, -я отложил ручку в сторону и с укоризной взглянул на Разумовского. - Андрей, я тоже... не знаю, как тебе сказать. Но есть такая штука, как совесть. Чтоб тебе было понятней - это то, чего у тебя нет. Так вот, я уже объяснял тебе, что...
-Ты послушай, - иерей вместе со стулом придвинулся ближе и, невинно глядя мне в глаза, сообщил: - Дело-то совсем простое... Простенькое... Тебе и делать-то ничего не придется. Ну, может, только совсем чуть-чуть. Давай я тебе сейчас все по порядку расскажу. И ты сам поймешь, что поймать и изобличить этого убийцу не так уж и сложно...
-Что?!..
-Э-э... Может быть, я не с того начал или неправильно сказал... Сейчас исправлюсь. Ты только подожди, не психуй, сейчас я все расскажу. Пришла ко мне одна прихожанка. Милая, добрая женщина, но случилась у нее беда. А дело было так...
2. Где твой чёрный пистолет?
Боже! Спаси Ты от мрака
душу проснувшуюся и ужаснувшуюся
мрака и зла, и неправды людей!
Вставших на глас Твой услыши мольбу!
И цепенеющую, в лени коснеющую
жизнь разбуди на святую борьбу!
Я. Полонский
Снег падал на город третий день. Ни дворники, ни рычащие от напряжения на улицах города снегоуборочные машины не могли справиться с ним. Лунный свет чуть посеребрил непорочную белизну небесного пуха, и город казался драгоценным камнем, заточенным в серебряную оправу.
Я сидел за столом в своем кабинете и уныло смотрел на кружащиеся за окном серебряные звездочки. На душе было прескверно. Иногда на меня наваливалось ощущение одиночества. Увы, сколько ни бравируй независимостью и возможностью распоряжаться жизнью по своему усмотрению, долгими зимними вечерами скука и пустота подкарауливают тебя, напоминая, что в холодной тишине квартиры тебя никто не ждет, не обрадуется тебе и даже не заворчит на твое опоздание. Поэтому я не люблю зиму. Даже ностальгическая и мудрая осень не угнетает меня так, как бесшумный снег, кружащийся в желтом свете петербургских фонарей.
Я вздохнул и вытащил из пачки сигарету. Долго смотрел на пляшущее пламя зажигалки, прежде чем закурил.
Тихо скрипнула дверь кабинета.
- Заявления от граждан принимает уполномоченный Самохин, кабинет номер три, - сообщил, я не оборачиваясь.
- Хандришь? - полуспросил, полуутвердил Разумовский, входя. - Вечер, снег, тишина, одиночество... Жениться тебе надо.
-На ком? - горько спросил я, не отрываясь от окна. Они же сбегают от меня через месяц. Кому нужен муж, который за неделю дома не больше двадцати часов проводит? Да и те, как на иголках, в постоянном ожидании вызова...Покажи мне оперативника, проработавшего свыше трех лет и выглядящего на свои годы? Покажи мне оперативника, проработавшего свыше пяти лет и имеющего счастливую и любящую семью? Кому я такой нужен?
- Мне, - нескромно утешил меня иерей. - У меня к тебе дело.
-Заявления от граждан принимает уполномоченный Самохин, кабинет номер три, -тем же тоном повторил я. - Это было сказано специально для тебя. Я разглядел твой
силуэт в отражении оконного стекла, как только ты вошел.
-Заканчивай, Иваныч. Сколько тебя знаю, ты все время ворчишь и все время помогаешь. Давай опустим препирания и перейдем сразу к делу, а?.
- Железный ты, что ли? Не видишь: у меня хандра. Острая. Диагноз: “острохандрит” ... Почему мне никто не помогает? Почему я должен помогать, а мне...
- “Спасение утопающих - дело рук самих утопающих”, похвалился знанием Ильфа и Петрова Разумовский.
Я на мгновение ожил и поднял голову, но он тут, же добавил:
-Но это относится только к “хандрящим” оперативникам... И все же не верю, чтоб ты, молодой, здоровый парень, не мог найти себе девчонку по душе.
- Где?
- М-да... Хандра, отягощенная цинизмом...
- Не будем о грустном. Что занесло тебя в наши края? Вновь откопал какое-нибудь совершенно пакостное и незаконное дельце? Еще не было случая, чтобы ты принес мне
