Лоуренс Блок - Герой по вызову
— Да пошел ты!
Но я заверил Джулию, что она в любом наряде выглядит просто сногсшибательно. Она выразила сожаление, что я вынужден лицезреть ее в таком виде, и добавила, что не может позволить мне смотреть, как она обнажается. Я отвернулся и стал стаскивать с себя одежду. К тому моменту, как я расстался со вторым носком, она уже лежала в кровати под Эверестом одеял и пледов. Я прыгнул к ней, и наши тела приникли друг к другу, ища тепла и любви.
Я крепко сжал ее в своих объятьях. Ее губы прижались к моему горлу, а мои пальцы ласкали шелковистую кожу на ее спине и ягодицах. В тот миг это и было самое главное — тепло и близость наших тел, а сумеем ли мы сполна вкусить плодов утренней услады, казалось не столь уж и важным, потому что в этой усладе ведь не было острой необходимости. Да это и не имело особого значения.
— Я не смогу родить тебе английскую малютку, — прошептала Джулия. — Я принимаю пилюли…
— Отлично!
— Разве ты не хочешь иметь потомства в Англии?
— Ты очень много разговариваешь…
— Заставь меня умолкнуть поцелуем!
Мы ласкались неторопливо и задумчиво, без особой любви и с еще меньшей страстью, даря друг другу тепло и нежность. Наши поцелуи были то долгие, то мимолетные, мы перешептывались, меля какой-то вздор, и проникали в укромные тайники плоти.
Мир вокруг нас рушился и летел в тартары. Кошмар Олд-Комптон-стрит, привязанный к креслу мужчина с холодными стеклянными глазами, жгут на его указательном пальце и глухой свист тесака, кромсающего его кожу, кости и мясо, и нож с длинным узким лезвием, и его побелевшее от ужаса лицо, и это лезвие, вонзающееся в его сердце и выпрыгивающее из раны, и снова вонзающееся в грудь и снова выскакивающее наружу… Все эти жуткие картины постепенно растаяли, как иссякло бремя времени и пространства.
И вдруг, точно незваный гость на празднике, в нас пробудилась страсть.
Я ласкал и целовал Джулию, ее дыхание участилось, она порывисто вцепилась в меня, расцарапав ногтями кожу на спине. В моих висках гулко стучала кровь. Ее лицо сияло, зрачки расширились, и она прошептала:
— Как здорово! — А потом закрыла глаза и вздохнула.
Я поцеловал ее и почувствовал прикосновение ее упругих маленьких грудей, и ее ноги, с напряженными икрами и бедрами, сплелись с моими. Я ощутил пальцами влажное тепло ее лона, которое послушно отверзлось предо мной, и я оседлал ее, и она жарко зашептала:
— Да, да!
Наши губы слились и…
И в этот момент недовольный голос рявкнул:
— Джулия! Эван! Куда вы попрятались, черт вас подери?
Спустя несколько мгновений, когда наши остановившие сердца вновь затикали, Джулия шепнула, что проснулся Найджел. Я и сам догадался. И еще она сказала, что он на кухне. Я и об этом догадался.
— Ничего не получилось… — добавила Джулия.
Она снова облекла в слова очевидное. Наша страсть была подобно древу, которое росло-росло целых сто лет, а потом пришел тупой дровосек и одним взмахом топора срубил его под корень. Я все еще возлежал на ней и сгорал от неутоленной похоти, но…
Найджел опять нас позвал.
— Может, он походит-походит и вернется обратно в спальню? — предположил я.
— Нет. Обычно он спит как убитый. Но уж коли он проснулся — больше не заснет. Ой, смотри, уже рассвело!
— Чудно!
— Проклятье!
Я нехотя сполз с нее. Мы жалобно поглядели друг на друга. Теперь мне кажется странным, почему нас в тот момент не зашлись безумным хохотом. У нас ничего не получилось, но почему-то никто из нас не сумел оценить весь комизм ситуации.
— Он ничего не должен узнать! — предупредила Джулия.
— Мне залезть под кровать?
— Нет, не говори ерунды! Вот черт, дай-ка подумать… Сейчас он ко мне не войдет, по крайней мере, пока думает, что я сплю. Но тебе-то чтобы попасть на кухню, надо выйти через дверь! Эван, я просто ума не приложу…
Мы слышали его шуршание на кухне. Он больше нас не звал, решив, ясное дело, что сестра спит, а я куда-то умотал по своим делам. Тут Джулия ткнула меня пальцем в плечо, а потом указала на окно.
— Там аллея, которая выходит на соседнюю улицу, — зашептала она. — Ты можешь по ней пройти, завернуть за угол и подойти к входной двери. Скажешь ему, что ты решил прогуляться.
— Голым?
— Так оденься, дурила!
Я и сам не понял, отчего такая простая мысль не пришла мне в голову. Я перелез через Джулию, стараясь к ней не прикасаться, сел на край кровати и начал одеваться. Я не смог найти трусы. Где-то они валялись, конечно, но я их не обнаружил.
— Потом найдем! — заверила меня Джулия. — Когда он уйдет. Сегодня у них дневной спектакль и еще вечернее представление. У нас будет время, Эван!
Я уже завязывал шнурки и, подняв на нее взгляд, задал ей безмолвный вопрос. Она только шаловливо улыбнулась.
— Время закончить начатое! Никогда не прощу Найджела за сегодняшнее! Но ты-то меня простишь, а, милый?
Я запечатлел на ее губах мимолетный поцелуй, завязал второй шнурок и подошел к окну. Но раму заклинило, и мне показалось, что, пытаясь ее открыть, я шумлю на весь дом. Когда же мне наконец удалось поднять окно, заверещал дверной звонок.
Я воззрился на Джулию. Она недоуменно пожала плечами.
— А, да ведь это же я сам и звоню! Я обежал весь квартал, вдвое превысив скорость света, и вернулся прежде, чем успел уйти!
Она прошипела, чтобы я перестал паясничать. Их квартира располагалась на первом этаже — и находись мы в Штатах, это было бы очень удобно. Но мы-то находились в Англии, где нумерация этажей не как у нормальных людей. Я осторожно выбрался на карниз и, стараясь не попасть на клумбу, спрыгнул. До земли было футов десять или двенадцать*. Я приземлился на обе ноги, что не удивительно, и сохранил равновесие — что меня как раз удивило. Потом я припустил по узкой аллее на соседнюю улицу.
Дождь лил не переставая. Я обогнул квартал, проклиная Найджела за его нежелание поспать еще хотя бы полчасика. Естественно, думал я, звонок в дверь его бы разбудил в любом случае, но к тому времени мы с Джулией, возможно, уже завершили бы наше общее дело.
Я с обреченным видом бежал сквозь дождевые потоки. Тому, кто умет ждать, Бог воздает сторицей, утешал я себя. Найджел Стоукс дает сегодня дневной спектакль — как и мы с его сестрой. Только в отличие от него, зрители нам не потребуются.
Добежав до последнего угла, я остановился и перевел дыхание. Нужно было придумать для Найджела какую-то убедительную историю. Я не мог ему сказать, что выходил купить газету, потому что он наверняка спросит, куда я ее дел. Он также удивится, почему это я вышел под дождь без плаща и без зонтика. Я подумал еще немножко и решил сказать ему, что провел несколько часов в круглосуточной кафешке на Пиккадилли. Когда я выходил, небо было ясное, скажу я ему, а он обзовет меня безмозглым америкашкой, которому неведомо, что в Англии надо всегда выходить из дому с зонтиком вне зависимости от состояния небосвода, потому что дождь — это национальное бедствие, и мы с ним вместе посмеемся над моей наивностью, и…
Тут я завернул за угол и увидел, что вся улица запружена полицейскими машинами и целая армия лондонских полицейских собирается брать приступом дом Найджела.
Глава 5
Взглянул я на этих полицейских, быстренько развернулся и дал задний ход. Меня ничуть не удивило, что они все сюда сбежались. Конечно, я их совсем не ждал, но было ясно как Божий день, что пришли они за мной, и причиной тому стало вовсе не мое нелегальное проникновение в страну. Я спокойно завернул за угол, сделал пробежку по соседней улице и еще раз свернул. Хотя дождь по-прежнему лил как из ведра, теперь меня это обстоятельство не сильно беспокоило. Вот, подумалось мне, только благодаря утреннему coitus interruptus, я остался на свободе и теперь могу спокойно разгуливать под лондонским ливнем…
Я вознес благодарственную молитву ранней пташке Найжделу и целомудренной мудрости Джулии. Коротенькую такую молитву. В конце концов, должны же в моей жизни происходить, ради разнообразия, и благоприятные события. Правда, если подсчитать количество благоприятных и неблагоприятных событий, у последних было подавляющее преимущество. Ну как же: я стою на лондонской улице под дождем, без верхней одежды, без зонтика, и самая эффективная полиция свободного мира развернула на меня охоту по подозрению в убийстве. А я не могу сдаться властям и доказать в суде свою невиновность, потому что я, увы, отнюдь не невиновен.
Но много ли им известно про вчерашнее? Мне было важно узнать это до того, как действовать дальше. Не менее важно было свалить из Лондона по возможности побыстрее и по возможности подальше, прежде чем меня объявят в розыск. Если им обо мне известно только то, что я гость Найджела и Джулии Стоукс, тогда я смогу выехать из страны без ненужной суеты, согласно моему ночному плану. Если же они знают мое имя и у них есть моя фотография, тогда мой план летит к черту — и мне надо срочно придумывать что-то новенькое.
