Нина Васина - Интернат, или сундук мертвеца
Феде непонятно, кто и когда успел выбросить черепаху, но он находит бумажный сверток и ощупывает твердый полукруг панциря, отворачивая лицо. Потом бежит через двор, держа черепаху обеими руками перед собой. Запыхавшись, Федя кладет бумажку перед Максом — тот все еще сидит на полу в задумчивом оцепенении.
— Самохвалов, встать в строй! — кричит ничего не понимающий надзиратель и зажимает нос.
— Да вы не понимаете, он же дальше по комнатам бы пошел, он черепаху ищет!
— Это полная антисанитария, немедленно выбросить!
Макс никого не слышит, он гладит холодный панцирь и улыбается.
— Когда он улыбается, — говорит Федя шепотом Хамиду, — он становится умней.
— Зачем ты это приволок, я не могу спать от вони, я с таким трудом выкинул эту гадость. — Хамид смотрит на Федю грустно, Федя страшно изумлен.
Макс встает, сопит, подходит к строю, отталкивает Хамида и становится рядом с Федей. Он ласково смотрит на Федю сверху, укладывает свое сокровище в холщовый мешок на груди и, конечно, говорит: «Черепаха».
Хамид обнаружил себя на ковре всего залитого слезами, из носа тоже текло, так много он не пил никогда. Молочный свет наступающего дня осторожно сочился в удлиненные арки окон. Хамид хлопнул в ладоши. Два прислужника подняли его и провели к бассейну. Хамид на ходу расстегивал пояс длинного халата, постоял у воды голый, заросший черными волосами, потом медленно упал, завалившись на бок и заливая выплеснувшейся водой красивый рисунок пола.
Привели телохранителя. Смертник смотрел спокойно, без паники.
— Я ее убью, — сказал телохранитель. — Почему никто не сказал, что у нее боевая подготовка, черт вас всех побери, почему ее пустили к хозяину так близко, почему твои люди с саблями оттеснили меня?!
— Я сам ее убью, — грустно ответил Хамид. — Все краски истребованы, — добавил он непонятно, — но красной для меня достаточно, поэтому твою участь решу не я. Сюда прилетает секретарь Феди и его доверенное лицо, пусть он решает с тобой.
— Я хочу видеть, как ты будешь ее убивать. — Телохранитель почему-то говорил с вызовом, словно сомневаясь в способности кого-либо вообще убить такую женщину.
— Никто не увидит ее смерти, ее запрут в сундук и бросят в море! — неожиданно для себя закричал Хамид. — Пошел вон! Попробуешь сунуться к ней — пристрелю!
Ну и дурдом! — заявил телохранитель, но Хамид этого уже не слышал — он опустился с головой под воду и скрутился, утробно согнувшись, сколько позволял живот, к коленям, пузыри воздуха щекотно пробегали по телу, шевеля черные жесткие волосы.
Далила и Казимир ждали Зику вечером в маленьком и очень шумном кафе. Пахло жженым кофе, мясом и табаком. Столик был грязный, Далила рассматривала тонкий стакан, в стакане в сомнительном коктейле утопился кружок лимона.
— Здесь воняет! — сказала она в третий раз.
Ее толкнул проходивший мимо молодой человек в очках. Она выслушала его бормотания, которые должны были, вероятно, означать извинения, дождалась, когда он уставился, моргая в стекла очков, в зал, отыскивая кого-то поверх голов, и небрежно выставила ногу. Очкарик споткнулся, залив ей джинсы водкой с апельсиновым соком. Далила обозвала все это «дерьмом».
Казимир сказал, что в приличное место горбуна Зику не пустят, и отговорил идти в туалет отмываться. Он полил ей на ногу из бутылки минеральную воду. Остаток воды в бутылке выпил из горлышка подоспевший запыхавшийся Зигизмунд.
Он был так возбужден, что бутылка тряслась, а вода заливала его старую рубашку на груди.
Часов и перстня, конечно, уже не было, но информация того стоила!
— Это были мои любимые золотые часы! — Казимир стукнул по столу.
— Что там часы, посчитай свои денежки, хватит ли тебе снять хороший катер на неделю! Нам придется теперь плавать туда-сюда по морю!
— Я не люблю морских прогулок, а часы — это еще и память!
— Хватит орать, друзья детства, — вмешалась Далила. — Давайте послушаем, что же он узнал за эти часы!
— Красивая русская с раной в боку в доме Хамида устроила танец с кинжалом и проткнула горло большому авторитету из России! — Зигизмунд был очень доволен собой.
— Потише, тебя же в Лондоне слышно! — зашипел Казимир.
— Да все не так было! — сказали им с соседнего столика. — Она зарезала его в постели, он ее хотел изнасиловать, а она сама из полиции!
— Жора, не трави тюльку, если не в курсе! — Это уже от другого столика. — Ее привезли специально, чтобы прикончить Федю Самосвала, он там помешал кому-то в русском правительстве!
Далила застыла, боясь оглянуться.
— Жалко девочку, — сказала ужасающих размеров женщина с крашеными рыжими волосами, которая вдруг подошла вытереть столик. — Ее теперь в сундук и за борт! Говорят, она супермодель. — Женщина собрала все стаканы, засунув в них пальцы, и елозила мокрой тряпкой, тряпка слабо пахла хлоркой.
— Ну что за люди, ничего не знают, а так говорят! Это турки наняли агента КГБ, красивую бабу, отличницу боевой подготовки, она убрала шишку-финансиста, он кому-то денег не дал на выборы! — Худой бородатый еврей в круглой шапочке на макушке жестикулировал, стараясь привлечь внимание Далилы.
— Нам пора, — сказал Казимир и первым вышел из кафе, не поднимая головы.
Далила высмеяла конспирацию Казимира и усадила друзей детства на скамейке возле фонтана. На скамейке уже сидела старушка и наблюдала за ребенком у воды.
— Вы говорите по-русски? — спросила Далила у старушки.
Старушка неуверенно улыбнулась и пожала плечами, с интересом наблюдая за ртом Далилы.
— Можно говорить. — Далила почти силой усадила стариков и села между ними.
— Нет, ну что в мире творится, а? Пернуть нельзя, чтобы тебе по-русски… — начал было Зика, но его быстро и громко убедили говорить по существу.
— Это какой-то стамбульский синдром русского присутствия! — не удержалась от диагноза Далила.
Зигизмунд, торопясь и глотая окончания слов, еще раз повторил добытую информацию.
— Ты хочешь сказать, — задумчиво начал Казимир, утирая лоб платком, — что русская девочка зарезала большого толстого русского и ее собираются утопить в сундуке, как сказали эти… эти люди в кафе?
— Ну да! Правда, про железный ящик еще не точно решено, но с предыдущими плохими девочками, у которых вдруг умирал клиент, так и делали! Ночью — в море!
— Ты хочешь сказать, — Казимир стал еще более задумчивым, — что эти люди в кафе!..
Я имею в виду, что они все это знали и нам так и сказали?!
— Ну да, — тихо ответил Зика.
— Тогда зачем ты лишил меня часов и кольца, идиот! — закричал Казимир и попытался вцепиться в Зику, но Далила мешала, отталкивая его руки. — Если все вокруг говорят про это на каждом шагу?!
— Нашелся умник! — закричал Зика. — Бинокль он купил! Пошел бы в кафе, залез на стол и спросил бы про все это громко! Нечего было меня посылать на такое опасное дело! — Зика отодвигался подальше на скамье, пока она не кончилась.
— Мои любимые часы! — Казимир вскочил, оттолкнул руки Далилы и подбежал к Зике.
Они сцепились, упав возле скамейки.
Неотработанный с годами внутренний комплекс вины на почве нереализованных амбиций детства, — объяснила Далила изумленной старушке, неуверенно улыбающейся и ничего не понимающей. — В принципе это излечимо, но только если они проживут вместе минимум год, тогда у них появятся новые впечатления. У вас ребенок залез в воду. — Она показала рукой на фонтан.
Хамиду сообщили, что Ева обмерена и одежда будет готова через два дня. В Стамбул прилетел Никитка, секретарь Феди. Он почти ничего не спрашивал, ел мало, спал часа два, съездил в морг и опознал Федю. Потом пришел в комнату, где заперли Еву Курганову, и начал читать вслух. Когда Ева, прикованная наручниками за одну руку к кровати, задремала, Никитка встал и ударил ее хлестко по щеке, не давая заснуть. Ева от неожиданности всхлипнула и в ужасе распахнула огромные синие глаза. Никитка купился: удовлетворенно отвернулся, чтобы пойти к своему стулу, и получил сильно и резко в задницу босой ногой. Он упал, едва успев выставить руки в последний момент. Рукопись рассыпалась.
Никитка сел, тяжело дыша. Ева смотрела весело.
— Что, радость моя, подраться хочешь? Тогда сними наручники. Ты хоть и хроменький, но все же мужчина!.. Давай без обид — один — один?
Никитка поднялся, собрал с пола листки, положил их на деревянный столик с ножками в виде когтистых птичьих лап, подошел еще раз к Еве, чтобы осмотреть повнимательней, хорошо ли прикреплены наручники.
Ева полулежала, поэтому для хлесткой пощечины ступней в красивое лицо Фединого секретаря ей потребовалось сделать легкое и сильное, но почти незаметное движение ногой.
Никитка отлетел к стене, размахивая руками, ударился головой и на секунду потерял сознание.
