Дарья Калинина - Жадина платит дважды
Не проходило и двух недель после приезда, как Алина получала первое послание.
– Ясно, – глубокомысленно заметил Андрей. – Он был хорошо осведомлен о перемещениях нашей ярмарки.
Значит, это все же может быть кто-то из наших.
– Очень тонкое замечание, – ехидно заметила я. – И кто?
– Завтра… – начал говорить Андрей, но замолчал, так как в окошко постучали.
Андрей сделал знак, чтобы мы спрятали письма, и приоткрыл дверь.
– Алина не у вас? – услышали мы с Маришей хорошо знакомый нам голос, от звука которого чуть не упали в обморок.
– Заходи, – дрогнувшим голосом пригласил Андрей.
И в фургончик, отряхивая с себя крупинки отшелушившейся краски и капли дождя, вошел Никита.
– Ты это откуда? – справившись с первым оцепенением, спросила я.
– Так Алина не у вас? – не обращая внимания на мой вопрос, повторил Никита. – Странно как-то. Иду по территории, а никто не спит. Все на меня косятся и молча в сторону шарахаются. Что это с ними? Но плевать на них.
Так где Алинка может быть в такое время? Уже скоро светать начнет, она что, с ума спятила шататься всю ночь?
– У вас с ней что-то случилось? Вы поссорились? – спросил Андрей.
– Поцапались немного перед представлением, она обиделась, что я не сделал по ее и не выпустил сегодня же на арену, – пробурчал Никита. – С кем не случается. Не понимаю, неужто из-за этого стоило из дома бежать.
– А, стало быть, сегодня ты за ней не следил? – спросила Мариша.
Никита снова сделал вид, что оглох.
– И куда подевалась? – твердил он, но отделаться от Мариши было не так просто, как от меня, тактичной.
Она завопила в самое ухо парня:
– Ты же прекрасно знал, что у Алины сегодня рандеву с ее любовником. Мы тебя вчера видели, когда ты подслушивал ее разговор по сотовому. А потом на шоссе Алинина машина обогнала нашу, а следом за ней ехал ты.
Тут Мариша немного приврала, но оказалась права – Никита тут же перестал притворяться глухим и начал каяться.
– Было такое, – сказал он. – Только мне ее не удалось догнать. Так что с кем она была, я так и не узнал. А чертовски хотелось выяснить, кто же такой щедрый, чтобы дарить ей новенькие иномарки.
– Только из-за этого? – ухмыльнулся Андрей.
– Ну, рожу бы я этому типу начистил, – признался Никита. – Да и ей бы не поздоровилось.
– И что бы ты с ней сделал? Убил бы? – спросила я. – Или просто избил?
– Ты что, рехнулась? – ужаснулся Никита. – Она же женщина, и потом.., я ее люблю. Да будь она последней шлюхой, я все равно пальцем бы ее не тронул. Запер дома на несколько дней и ключи от машины спрятал, чтобы посидела в одиночестве и подумала о своем поведении. Вам что-то известно про Алину?
Но ответить мы не успели. В дверь постучали, и снаружи донеслись звуки возбужденных голосов.
– Тут он! В заложники их взял. Никита, ты только не психуй! Они ведь тебе ничего плохого не сделали, а фургончик-то все равно окружен! Тебе не удрать! Не делай глупостей!
– Они что, рехнулись? – удивился Никита. – Сегодня вроде бы не первое апреля.
– Никит, ты только не волнуйся, – торопливо заговорила Мариша, пока Андрей открывал дверь. – Алину убили. Зарезали твоими ножами. Поэтому думают, что это ты ее.., того… Это не ты ведь? Ты им покажешь свои ножи, и все уладится.
В суматохе она явно не отдавала себе отчета в том, насколько нелепо звучат ее заверения в том, что все уладится.
Но, совершенно оглушенный свалившимся на него известием, Никита тупо молчал. Он даже не сделал попытки сопротивления, когда его выводили двое крепких ментов.
Мы последовали за арестованным Никитой к фургончику Карабаса и устроились вместе с возбужденной толпой циркачей под его окнами.
Потекли томительные минуты ожидания. Среди циркачей никто ничего толком не знал. Догадки ходили самые разнообразные. Но все же большинство придерживалось версии, что убийца Никита.
– Он же бешеный! – говорил наш приятель Жека. – Я сам помню, раз мы по селу проезжали, так бык в поле взбесился и набросился на грузовик. Пропорол рогами борт и, черт знает, каких дел натворил бы, кабы Никита его не прирезал.
– Как – прирезал? – ахнула Мариша. – Насмерть?
– Ну, чистый тореадор, – удовлетворенно кивнул Жека. – Все тогда и ахнуть не успели, а бык уже на дороге в конвульсиях бьется. Я понимаю, в другой ситуации мне самому было бы жалко животное, но в попорченном быком грузовике сидел и я. Так что мне трудно быть беспристрастным. Честно говоря, я никогда так не радовался, когда увидел подыхающее чудовище. Но это я к тому, что нрав у Никиты горячий.
– Точно, – подтвердил еще какой-то мужик с испорченной гримом кожей лица. – С ним никто связываться не хотел, когда он бывал пьян. Смельчаков не находилось.
– Но сегодня он был не пьян, – возразила я, но меня подняли на смех.
– Много ты понимаешь, – сказал Жека. – Он и трезвый мог такие штуки отмачивать, что и не всякому пьяному в голову взбредет. Нет, я не удивлюсь, если это он ее убил.
Удивляюсь одному: как у него терпения хватило дотащить ее до шатра и там еще возиться с наручниками.
– Да, странно, – согласился тот же мужик. – Он бы должен был ее сразу убить. Раз – и все. А так мучить бедную девочку, это не в его характере. Разве что очень уж сильно его допекла, – попытался он пошутить, но шутка не удалась.
Никиту вывели из фургончика только через час.
– Куда это они? – спросила Мариша. – Вроде бы к выходу в другую сторону.
– Куда, куда, – поддразнил ее всезнающий Жека. – Пошел ножи свои показывать. Они у него в фургончике спрятаны в тайнике.
– Где? – спросила я.
– В тайнике, в стене, – дружелюбно пояснил Жека. – Там у них под окошком такое углубление есть. Как раз для десятка ножей хватает.
Сопровождаемый свитой любопытных и двумя телохранителями, Никита поднялся к себе в фургончик и скрылся из виду. Мгновение спустя оттуда раздался дикий вопль.
Затем Никита показался вновь, но на этот раз на нем лица не было.
– Не нашли, – удовлетворенно констатировал Жека.
Мы с Маришей потихоньку отошли в сторону.
– Получается, что Никита убил? – растерянно сказала Мариша. – Ножи-то из тайника пропали.
– Да какой это к черту тайник, если всякие Жеки о нем отлично осведомлены, а фургончики эти запираются замками, что соплей перешибить можно, – рассвирепела я.
– Тебе просто Никита понравился, – уныло промямлила Мариша. – Я сразу поняла, что ты на него глаз положила. Вот и не хочешь признавать, что он виноват.
– Ты еще скажи, что это и Алину я прикончила, чтобы путь к сердцу Никиты себе расчистить, – обиделась я.
– Этого не скажу, мы все время вместе были.
– Вот и подумай: письма угрожающие были? А значит, необязательно Никита убивал. Да с какой такой стати придумывать такой способ убийства, чтобы подозрение в первую очередь упало на него. Если он не совсем дурак, то мог бы выбрать что-нибудь поумней, – сказала я. – И потом, эти огромные следы возле того места, где мы нашли убитую Алину. У Никиты нога максимум сорокового размера.
А там все истоптано следами не существующей в природе обуви.
– Ладно, – примирительно буркнула Мариша, глядя, как Никиту с закованными за спиной руками запихивают в милицейскую машину. – Ты меня убедила. Мне и самой не верится, что Никита убил Алину, да еще таким странным способом.
* * *Маленький мужчинка был обеспокоен. Сказать – обеспокоен – даже не то слово. Он просто трясся от волнения. Для всякого другого повод был бы просто смехотворным: подумаешь, потерял один черновик. Ну и что, делов-то – черновик, но для него утрата этого жалкого листка, выдранного из тетрадки в клеточку, была равносильна утрате партийного билета в не столь далекие времена. Да и тогда чем ему это грозило? Ну, выгнали бы из партии, понизили в должности. Можно пережить! Ведь речь не шла о счастье всей его жизни, как теперь. Листок надо найти, но как?
И к тому же пропал тот, кто давал ему эти странные послания. Он пытался связаться с нами по межгороду, но ровный голос телефонистки раз за разом отвечал, что вызываемый абонент не подходит к аппарату. Когда она сказала это в пятый раз, а часы показывали около полуночи, он похолодел.
Долгая жизнь отучила его бояться, он умел принимать решения, но сейчас растерялся. Сердце подсказывало: надо мчаться обратно и все выяснить на месте, а рассудок требовал остаться здесь и довести дело до конца. Кого он послушается, маленький мужчина еще не решил. Напрасно он терзал свою густую седую шевелюру, дельных мыслей в голове не прибавилось. Наконец к утру его осенило.
Надо пойти по адресу, по которому он отправил два последних письма, и там сориентироваться.
Он сам удивился, как это раньше ему не приходила в голову такая простая мысль. Ведь он занимался этим делом уже так долго, а толком ничего не знал о нем. Мужчине не нужно было беспокоиться, что его могут узнать. Годы прилично его изменили, да он и не будет лезть на глаза.