Маша Стрельцова - Как растлить совершеннолетнего, Или Научи его плохому!
— Собирайся, — велела я ей.
Она, ни слова ни сказав, встала, сняла фартук, сполоснула руки и обулась.
— А куда едем? — спросила она, глядя на меня бесхитростными глазами.
— Увидишь, — сквозь зубы ответила я.
Она ни слова не проронила, пока мы ехали. Слегка удивленно покосилась на вывеску здания, куда я ее привезла, но не запротестовала.
«Еще бы, наверняка сюда частенько заглядывает», — злобно думала я, таща ее за руку по лестнице городского вендиспансера. Завидев на двери табличку «Гинеколог», я беспардонно вломилась в кабинет, и на вопросительные взгляды пожилой женщины четко сказала:
— Эту — на вензаболевания проверить.
И положила перед ней сотку баксов.
Женщина покосилась на бумажку, на Соньку, и кивнула той:
— Раздевайся, милочка, да на кресло.
— Тетя Магдалина! — вскрикнула Сонька.
— Результатов сколько ждать? — не обращая внимания на нее, отрывисто спросила я.
— Ну, что-то сразу, что-то через пару дней, — спокойно ответила она.
— Раньше никак?
— Никак, — усмехнулась женщина.
Я молча повернулась и вышла, игнорируя Сонькины слезы. Около двери кабинета я села на жесткий стул и попыталась справиться с яростью, кипевшей во мне. Сонька, Сонька, вот что я в жизни терпеть не могу — так это вот такой беспардонный разврат. То, что ей нужны деньги — можно отмести сразу. Денег я Соньке даю предостаточно, одежду и обувь я ей в первые же дни купила. Так что похоже — маленькой сучке элементарно требуется потрахаться.
Вот черт! Кого я пригрела!!! Вот тебе и ангелочек с невинным взглядом месячного котенка! Выкину, сегодня же безжалостно выкину ее из дома! Пусть идет куда хочет — но мне такого под своей крышей не надо!
Минут через пятнадцать дверь приоткрылась.
— Девушка, зайдите, — попросила докторша.
Я строевым шагом зашла, готовясь к самому худшему. Если СПИД — то еще ерунда, им в быту не заразиться. Но если она нам сифилис оставит на прощанье — вот где позор. Надо мной будет ржать весь город. Меня перестанут пускать в приличные дома. И — что скажет Дэн?
Сонька, сглатывая слезы, одевалась. Я мельком бросила на нее взгляд, после чего сурово спросила:
— Когда анализы будут готовы?
Женщина взглянула на меня из-под очков, после чего попросила:
— Вы присядьте.
Я села и вопросительно на нее уставилась.
— Девушку я осмотрела, и дело в том, что половых контактов она не имела.
Я задумалась, вспомнила текст объявления и, с трудом произнося слова и коря себя за ханжество, спросила:
— Вы в этом уверены?
Врачиха посмотрела на меня как солдат на вошь, неодобрительно так очень на меня посмотрела, и сухо ответила:
— Девственна ваша подопечная. Очень редкое, надо сказать, явление, в ее-то возрасте.
— Вы уверены? — весьма неуверенно повторила я.
— Абсолютно! — отрезала та.
По дороге обратно Сонька со мной не разговаривала. Молча отворачивалась, глядела в окошко и ревела.
— Может, в пиццерию заглянем? — пыталась я ее улестить.
Сонька хранила молчание.
— Сонь, хочешь в магазин заглянем, чего хочешь тебе куплю? — тоскливо вопрошала я.
Ответа не было.
Смутно я чувствовала, что я здорово накосячила.
Дома надрывался телефон. Я подумала, сняла трубку, и услышала открытым текстом:
— Але, а че, скока минетик будет стоить?
— Нискока, — передразнила я говорящего, — если сам его себе сделать ухитришься.
И едва я нажала на кнопку отбоя, как тут же телефон вновь запиликал.
— Алло! — раздраженно рявкнула я.
— Маняша! — ледяным голосом сказала мать. — Как ты со мной разговариваешь!
— Мам, извини, у меня тут запарки, — виновато произнесла я.
— Маняша, ты должна немедленно ко мне приехать, — не терпящим возражения голосом велела мать.
— Сейчас — не могу! — твердо произнесла я. — У меня с Сонькой проблемы кой — какие.
— Значит, не приедешь? — почти спокойно произнесла мать.
— Мам, ну я правда не могу.
— Ну что ж, раз тебе чужие люди дороже матери…, — как-то задумчиво сказала она и отключилась.
Вот черт! Спокойной жизни мне теперь маменька долго не даст. Неповиновения она не терпит. Я вздохнула, отключила звук на телефоне и пошла к Соньке в комнату. Та, разумеется, глотая слезы паковала чемоданы.
— Сядь, — велела я ей.
Она упрямо делала вид что слепоглухонемая.
Я порылась в сумке, достала объявление и подала ей.
— Это как ты объяснишь?
Сонька машинально взяла бумажку, прочитала, вскинула на меня огромные невинные глазищи и зарыдала в голос.
— Ты чего? — недоуменно спросила я.
— Это что, про меня, да? — сквозь рыдания спросила она.
— Ну так, получается, — вздохнула я, села около нее и принялась гладить по головке. — Да не реви ты, дурочка. Подставили тебя или у тебя проблемы? Говори, решать будем.
Сонька самозабвенно порыдала еще минут десять на моей груди, после чего кое — как выдавила:
— Это Колька Чемакин, он обещал…
— Что обещал гадкий Колька? — терпеливо выспрашивала я.
— Что устроит мне, — рыдала она.
— Чего именно устроит? — напирала я.
Сонька утерла лицо моим топиком и наконец сбивчиво пояснила:
— Колька — он с пятого курса, и пристает ко мне. Приставал, приставал, а потом сказал, что раз не хочу по хорошему — будет по плохому, и он мне устроит…
— Ясно, — вздохнула я. — Обещался отомстить за невнимание.
Сонька сквозь слезы закивала.
Не, каков мерзавец!
— Сонька! — решительно сказала я. — Не реви! Телефон или адрес его знаешь?
— Телефон, — подняла она на меня несчастные глазищи, — он мне его на тетради по социологии написал. Тетя Магдалина, ну вы же все можете….
— Сонька, — перебила я ее. — Во-первых — я тебе не тетя. Я тебе сестра двоюродная! Во-вторых — хватай свою тетрадку и пошли ко мне в спальню!
— Поможете? — жалобно спросила она.
— Ясен пончик! — кивнула я. — Сейчас мы с тобой ему такую пакость устроим!
Сонька утерла слезы и радостно заулыбалась.
И работа закипела.
В спальне, около компьютера, я на миг замерла, обдумывая свою страшную мстю, после чего открыла ворд и принялась рисовать объявление.
«Недорого продам, — вдохновенно писала я, — Мешок анаши. Посредникам просьба не беспокоить. Телефон…»
— Сонька! — подняла я глаза. — Какой там, говоришь, телефон-то у этого козлика?
— 2548617, — с готовностью ответила она.
Я, пакостно улыбаясь, отстучала цифры, впечатала их в «бороду» на краю объявления, на минутку задумалась и добавила: «Спросить Колю». Вот так-то, милый!
— Сонька, хватай ножницы! — велела я, выводя свое творчество на печать.
Принтер ожил, начал весело плеваться бумагой, я оставила Соньку разрезать листы пополам, а сама пошла звонить тете Капе, материной подружке. Они живут рядом, на одной площадке, и та наверняка должна знать, чего с ней приключилось.
Тетя Капа взяла трубку после третьего звонка.
— Здравствуйте, это Маша, — представилась я.
— Ой, как хорошо, что ты позвонила, — сходу затараторила та.
— А что случилось? — нахмурилась я.
— Слушай, с матерью что-то странное творится, — зашептала тетя Капа в трубку.
— А поконкретнее?
— Ой, страсти сегодня были! — вдохновенно принялась вещать та. — В общем, прибегает мать твоя ко мне сегодня, и лица на ней нет. Говорит, прихожу из булочной — а на кухонном столе стоит парень на четвереньках, увидел ее и ка-ак зарычит на нее!
— Чего — чего он сделал? — донельзя пораженная, переспросила я.
— Зарычал!
— А что за парень? — только и смогла я сказать.
— А мать его не знает!
Я помолчала, после чего в крайнем изумлении спросила:
— Вы шутите, да?
— Да какие тут шуточки, — вздохнула тетя Капа. — Сама ничего понять не могу. Я тут же подхватилась, побежали мы с ней обратно — никого нет. Видимо, сбежал парень-то.
— Видимо, — оторопело кивнула я. — Ничего не пропало?
— Нет, все на месте. Мать-то переживает, ты к ней зайди, успокой, — посоветовала тетя Капа.
— Обязательно, — пробормотала я.
Господи, что на мою мать нашло??? Какого такого парня она увидела у себя на столе???
Впоследствии я долго ругала себя. Ну почему, почему я все не бросила и не побежала разбираться в этой неправдоподобной истории?
И ничего бы и не было, ни свадеб, ни болезней, ни смертей….
Я же, глупая и беспечная, положила трубку и обернулась к Соньке.
— Давай бегом, — поторапливала я ее. — Надо все провернуть до прихода Дэна.
— Ой, — снова съежилась она. — Он ведь ругаться на меня будет.
— Да не, — успокоила я. — Не будет.
На самом деле, зная Дэна — скорей всего, он тут же поедет бить морду гадкому Чемакину. Сори, но я хотела быть единственной девушкой, за честь которой он вступается. Вот такая я эгоистка. А за Соньку я уж сама как-нибудь вступлюсь.
