Галина Куликова - Сабина на французской диете
— Слышите, телефон звонит? Я буду разговаривать и могу забыть про кастрюльку.
Саблуков пообещал все сделать, но за это потребовал всю бутылку коньяка целиком. Сабине было не до споров. Пройдя мимо постанывающего Горькова в гостиную, она сняла телефонную трубку, истово надеясь, что звонит хозяин квартиры.
Надеялась она напрасно.
— Сабина? Это консьерж. — Голос был приглушенным, словно парень боялся, что его подслушают. — Тут такое дело… В общем, к вам поднимается Жужи.
— Какая Жужи? — опешила Сабина. — Собака, что ли?
Консьерж булькнул и ответил:
— Это не собака, а женщина. Она… В общем, у Сергея Филипповича некоторое время проживала…
— Вот черт, — пробормотала Сабина и напряженно спросила:
— И что? Что я должна с ней делать?
— Я не знаю, — растерялся консьерж.
— Но ведь вы зачем-то мне позвонили! — укорила она его. — Эта Жужи хоть раз приходила после того, как босс с ней расстался?
— В том-то и дело! Она ходит и ходит… Постоянно вещи выносит. Говорит, что это — ее вещи. А экономка с ней не может справиться.
Вероятно, консьержу нравился Тверитинов и не нравилась Жужи. И он по-своему пытался оградить жильца, который давал ему щедрые чаевые, от неприятностей. Хотя бы и чужими руками. Новая помощница показалась ему женщиной с характером, и он решил на этом сыграть.
— А Сергей Филиппович что говорит, когда выносят его вещи?
— Тю-ю-ю! — протянул консьерж. — Он совершенно не умеет обращаться с дамами. Они делают что хотят.
«Они делают что хотят!» — возмущенно повторила про себя Сабина, швырнув трубку на место. В замке уже ворочался ключ, который Жужи, похоже, не желала возвращать хозяину. И почему этот тюфяк до сих пор не поменял замки?!
Сабина отступила в глубину квартиры, поспешно отыскивая в своем мобильнике номер экономки, который еще утром занесла в электронную память.
Объясняться было некогда, и, как только абонент ответил, с места в карьер заявила:
— Людмила Степановна, к нам ломится Жужи. Что делать?
Экономка запричитала и заохала. С Жужи, оказывается, не было никакого сладу. Ни одной ее вещи, разумеется, в квартире не осталось, но она продолжала совершать набеги и разбойничать на территории, которую ее не так давно попросили освободить.
— Откуда такое странное имя? — не удержалась и спросила Сабина.
— У нее венгерские корни, — объяснила экономка. — И еще она необыкновенно красивая.
Сабине в голову неожиданно пришла блестящая мысль. Если эта необыкновенно красивая Жужи придет и увидит, что ее место заняла другая хищница, она отстанет. Нужно только как следует ее припугнуть. Жужи должна распахнуть дверь и сразу понять, что ей тут больше ничего не обломится. Роль хищницы Сабина, разумеется, доверила себе. Для наглядности она стащила с себя кофточку, оставшись в юбке, черных колготках и черном бюстгальтере. Вставила сигарету в длинный мундштук, которой попался ей под руку, и уселась в кресло в кабинете, задрав подол повыше и закинув ноги на стол.
Тем временем внизу произошло вот что. Красавица Жужи задержалась возле лифта, чтобы подкрасить губки и поговорить по телефону с лучшей подругой, позвонившей ей на сотовый. Пока она болтала и чистила перышки, к дому подъехал злой и раздраженный Тверитинов, который только что неудачно провел переговоры. Войдя в подъезд, он двинулся к лифту и тут наткнулся на свою бывшую подружку. Страшно рассердился, повысил голос, отобрал у нее ключи и выставил ее на улицу.
Консьерж был на седьмом небе. Жужи относилась к нему снисходительно, а однажды, когда он выскочил из-за конторки и подбежал открыть ей дверь, окатила его презрением.
Уставший, голодный и злой, хозяин дома поднялся на свой этаж, немного погремел ключами и распахнул дверь. Возле коврика стояли короткие сапожки его новой помощницы — он отлично их запомнил — и две пары мужских ботинок. Щеголеватые остроносые и практичные тупорылые.
Он отшвырнул портфель с документами, скинул пальто прямо на тумбочку и, неслышно ступая, двинулся по коридору. За поворотом ему открылся вид на кухню, и тут Тверитинов увидел, что там на табуретке восседает незнакомый плешивый мужик и пьет его коньяк, наливая себе в пузатую рюмку. Рядом на столе стоит блюдце с двумя очищенными яйцами. Почему-то эти яйца его особенно завели.
— Что здесь происходит? — отрывисто бросил он, встав на пороге и сощурив глаза.
Плешивый повернул голову и заплетающимся языком сказал:
— Не. Ваше. Дело. — И налил себе еще.
Тверитинов хотел взять негодяя за шиворот и выкинуть его вон, но тут услышал, что из комнаты доносится тихий храп.
Шагнул в гостиную и побледнел от гнева — на диване лицом к стене лежал еще один мужик — его ноги в полосатых носках торчали из-под одеяла. Его одеяла! В его собственном пододеяльнике с зелеными цветочками.
«Она уволена», — решил про себя Тверитинов и прислушался. За дверью кабинета его помощница напевала жиденьким голоском: «Любовь мне голову вскружила-а-а… И на лопатки уложила-а-а…» Он подошел и рванул дверь на себя.
Сабина сидела в кресле, задрав ноги на стол, и курила сигарету через его именной мундштук. Кроме юбки, чулок и черного кружевного лифчика на ней ничего не было.
— Вы уволены, — повторил Тверитинов вслух.
— Сергей Филиппович! — удивленно воскликнула помощница, скинув конечности на ковер и распахнув глаза. — Это вы?!
— А вы кого ждали? Брэда Питта?
— Я вам сейчас все объясню!
— Я и так все прекрасно понял, — отчеканил он. — Вы с самого начала показались мне ненадежной, легкомысленной авантюристкой!
— Ну да? — спросила она с удивлением. Тверитинов мог бы поклясться, что эти слова ей понравились. — Я в самом деле выгляжу легкомысленной?
— Сейчас особенно. А когда утром я давал вам задание, вы красили губы.
— Я не думала, что вы заметите.
— Я заметил. — Он старался не глазеть на нее, но из этого совсем ничего не получалось. Как можно устраивать выволочку и смотреть при этом в сторону? — Собирайте свои вещички. И не возражайте, — пресек он ее попытку объясниться.
— Очень глупо, — сердито сказала Сабина. — Потом, когда все выяснится, вы будете жалеть.
— Не буду.
— Еще попросите меня вернуться.
Она вытащила сигарету из мундштука и загасила ее в красивой морской раковине, которую Тверитинов привез из круиза и очень любил. Потом встала и, раздосадованная, покинула кабинет.
— Куда это вы идете? — спросил босс, следуя за Сабиной по пятам. Спина у нее была выпрямлена и дышала праведным гневом.
— На кухню, — ответила та, не оборачиваясь. — Я сегодня работала без обеда и заслужила кусок хлеба перед увольнением.
Возмущенный, он отправился за ней, не зная, как ее остановить. Вырвать кусок хлеба у нее изо рта? Она вошла в кухню и сразу же двинулась к столу, за которым сидел плешивый мужик.
— Безобразие! — воскликнул тот, повернув ко вновь прибывшим просветленную физиономию. — Видели, на какой дрянной бумаге печатают бутылочные этикетки? А от чего зависит качество бумаги? — назидательно спросил он и сам же себе с большим чувством ответил:
— От гладкости и высокой степени непрозрачности.
— Кто это? — спросил озадаченный Тверитинов.
— Канадский представитель, — коротко ответила Сабина. Повернулась к Тверитинову и обиженно добавила:
— Я решила вам помочь, а вы… Даже не хотите разобраться! Какой же вы после этого руководитель?
Тверитинов молча смотрел на нее. Он мог бы поклясться здоровьем любимой бабушки, что только что на тарелке перед ней лежало два вареных яйца, очищенных от скорлупы. Сейчас их там не было. Невозможно было представить, чтобы человек так быстро проглотил яйца. Она же, в конце концов, не пеликан.
— Вы хотели поесть, — кинул он пробный камень.
— Я поела, — ответила Сабина. К ее нижней губе прилип кусочек желтка.
Тверитинов моргнул и сказал:
— Вижу, вы безумно проголодались. Может быть, хотите чего-нибудь.., еще?
Сабина посмотрела на него с некоторой опаской:
— А у вас есть помидор?
— В холодильнике, внизу.
Не говоря ни слова, она с головой нырнула в холодильник, достала помидор, вымыла его под краном и съела буквально в три укуса, захлебываясь вытекающим соком. Вытерла рот рукой и только потом заметила, как он на нее смотрит.
— Все-таки не хотите узнать, что тут произошло?
— Я полюбил эту женщину! — воскликнул со своего места Саблуков. — Она подобрала меня, несчастного, и привезла сюда. Я так хотел коньяка… Она налила мне и приласкала… — Он влажными глазами посмотрел на Сабину. — Я люблю вас! И очень хочу в уборную.
Саблуков встал и покинул кухню, оттолкнув Тверитинова плечом. В этот момент позвонили в дверь, и тот размашистым шагом отправился открывать, бросив:
— Выметайтесь вдвоем. — Тотчас вспомнил про полосатые носки под его одеялом и через плечо крикнул:
