Дарья Донцова - Несекретные материалы
– Мама, – заныла Маруся, – она меня бьет…
Не обращая внимания на стоны, Ольга вытащила внушительную фигурку таксы и воскликнула:
– Нет, какая прелесть!
Зайка много лет собирает фарфоровых собачек и, как все коллекционеры, окончательно потеряла рассудок. Каждая фигурка имеет имя и живет в «семье». Собачьи стаи при этом подбираются по непонятному принципу. Во всяком случае, два пуделя стоят не вместе, а на разных полках.
Повеселевший Аркадий вертел в руках брелок со значком «Мерседеса», я тоже направилась было получить свою долю, но тут раздался треск, страшный всхлип и звук упавшего тяжелого предмета. Все обернулись. У стола, нелепо подвернув ногу, лежала без чувств Галя. Домашние забегали бестолково, словно слепые куры. Кое-как Кеша, полковник и Машкины одноклассники дотянули тушу до дивана и шлепнули на подушки.
– Надо бы врача вызвать! – посоветовала Зайка.
Все принялись давать мне бестолковые указания.
– Неси воды и валокордин, – велел полковник.
– Намочи полотенце водой, – приказал Аркадий.
– Муся, в ванной есть нашатырь, – напомнила Манюня.
Больше всего мне в домашних нравится привычка командовать матерью. Вытащив телефон, я второй раз за день вызвала «Скорую помощь».
И опять машина прикатила сразу. Правда, Галя уже пришла в себя и хлопала глазами. Довольно симпатичный молодой врач велел детям и мужчинам выйти, померил давление и с укоризной произнес:
– Знаете, почему великосветские дамы девятнадцатого века постоянно лишались чувств на балах? Из-за корсетов! Ну как можно так утягиваться! Тоньше все равно не станете, а здоровье подорвете…
Потом оглядел комнату, стол, коробки с пирожными и посоветовал:
– После семи кефир, а еще лучше французская диета.
– Это как? – поинтересовалась вечно худеющая Зайка.
– Утром кекс и секс, в обед секс и кекс, на ужин только секс. Если не поможет, отмените кекс, – абсолютно серьезно заявил доктор.
Я засмеялась, Галя стала свекольно-бордовой. Грацию она расстегнула, и стали видны полоски на коже.
Проводив эскулапа, я велела Зайке сопроводить Галю в спальню и, уже когда они ушли, обнаружила в самом дальнем углу комнаты Мишу. Математик устроился на краешке кресла, положил на колени довольно большую книгу, сверху листок бумаги и самозабвенно черкал карандашом, накручивая волосы на палец левой рукой. Подергав одну прядку, он принимался за другую. Оставленные кудряшки стояли дыбом.
– Миша, – позвала я его.
Ноль эмоций. Пришлось подойти и потрясти за плечи. Профессор поднял отсутствующий взор.
– Миша, сейчас будем чай пить, идите к столу.
– Конечно, конечно, – послушно забормотал мужчина и встал. Книга упала на пол.
– Прости, милый, – сказал Миша и нагнулся.
Секунду он разглядывал том, потом засмеялся.
– Думал, опять Хучика уронил!
Затем обвел удивленным взором комнату и недоуменно спросил:
– Где все? Что-то случилось?
Я только вздохнула. Очень странный экземпляр, совершенно не замечает окружающего. Интересно, если сунуть Галю ему под одеяло, он найдет ее там? Скорей всего, думаю, рано или поздно обнаружит, не удивится, а скажет:
– Рад знакомству, спокойной ночи.
Глава седьмая
На следующее утро сперва поехала домой к глупой Кате и опустила в ее почтовый ящик конверт с деньгами, изъятыми у лже-Базиля. Потом решила заняться Соней Роговой. Дама, составившая Майе протекцию, совершенно мне не понравилась. Надо же, просто подставила подругу, к тому же абсолютно нищую. Выглядело это очень некрасиво, так как сама мадам Рогова, судя по всему, более чем обеспечена. Адрес, который дала Колосова, привел на окраину Москвы, почти в предместье, к красивому двухэтажному дому, обнесенному довольно высоким забором.
Притормозив недалеко от ворот, я закурила и решила подумать, как лучше представиться даме, но тут створки ворот разъехались, выпуская роскошный красный «Мерседес». За рулем горделиво восседала платиновая блондинка лет тридцати.
– Софья Николаевна, – донесся истошный крик со двора, – сумочку забыли.
«Мерседес» притормозил. Женщина приоткрыла дверь. Размахивая небольшим кожаным сундучком, к ней со всех ног бежала девушка в синем платье и белом фартуке.
– Давай, – процедила сквозь зубы хозяйка и завела мотор.
Не задумываясь, я последовала за ней. Посмотрю, куда милейшая Софья Николаевна отправится, авось придумаю, как к ней подкатиться.
Целый день я убила на слежку за объектом. Оказалось – легче легкого. Ездила дама медленно и аккуратно, никаких длинных концов не делала, крутилась в основном в центре. Сначала посетила довольно дорогую парикмахерскую, потом зарулила во французскую кондитерскую и выпорхнула оттуда с коробочкой пирожных, следом отправилась в Глаголевский переулок и запарковалась у небольшого светло-розового домика постройки начала века.
Потекли томительные минуты ожидания. Примерно через два часа мне надоело бесцельно скучать, и я вылезла во двор.
Было холодно, но солнечно, и на скамеечке пристроилась закутанная в кучу шарфов бабка с коляской. Я уселась рядом. Старуха неодобрительно покосилась на пачку «Голуаз» и проворчала:
– Что за мода пошла! Мужики дымят, и бабы туда же, просто противно.
Я быстренько спрятала обруганные сигареты и миролюбиво заметила, ткнув пальцем в вызывающе шикарный «Мерседес»:
– Красивая машина, наверное, очень дорогая!
– А это знаешь чья? – неожиданно оживилась бабка. – К Лешке Гаврюшину полюбовница ездит.
– Да ну! – подстегнула я сплетницу. – Не может быть!
– Вот и я так думала! – торжествующе воскликнула старуха. – Ему-то всего ничего, только-только восемнадцать исполнилось, а ей небось сороковник катит, хотя, конечно, молодую изображает. Юбочка до пупа, сапожки белые, сиськи из выреза вывалит и ковыляет на каблучищах. Тут бабы говорят, вроде она его от армии отмазала, благодарит теперь, как умеет.
– И часто встречаются?
– Да, считай, каждый день, как по часам. Только к трем ходики подберутся, она уж тут, а в пять уедет.
Я поглядела на часы – 16.50.
– Во-во, гляди, – оживилась информаторша, – сейчас прощеваться начнут.
Из подъезда вышла парочка. Уже знакомая мне Софья Николаевна и молодой парень атлетического сложения. Несмотря на холод, он щеголял в одной рубашке с короткими рукавами. Небось хотел продемонстрировать внушительные бицепсы. А посмотреть было на что. Фигура Ромео напоминала перевернутый треугольник – широкие плечи и узкие бедра. Красивые белокурые волосы, наверное, шелковистые на ощупь, венчали голову, лицо с правильными, но какими-то аморфными чертами. Словом, парнишка хорош, как мыльная обертка.
Аккуратно поддерживая Софью Николаевну под локоток, он подвел ее к машине и бережно помог открыть дверь. Засим последовал страстный поцелуй. Мы с бабкой глядели во все глаза. Парочка не обращала на нас никакого внимания. Наконец Гаврюшин с видимым усилием оторвал от себя любовницу и запихнул дамочку в авто. Соня высунула в окошко левую руку, и Леня принялся обцеловывать поданную длань. Наконец заурчал мотор, и дама уехала.
Я постояла секунду в раздумье. Адрес Роговой известен, всегда успею ее потрясти. Может, сначала попугать этого страстного принца, узнать побольше о Соне из третьих рук! Мальчишка тем временем исчез в подъезде, я понеслась за ним. На втором этаже он дернул дверь, и в этот момент я вкрадчиво прочирикала:
– Господин Гаврюшин, уделите пару минут…
От неожиданности парнишка чуть не заорал, но удержался и промямлил:
– Вам чего? Вы кто?
Я усмехнулась:
– Трудно объяснить, скажем, представитель семьи Сони Роговой.
Мальчишка изменился в лице и прошептал:
– Вы ее мать?
Сильнее меня еще никогда не оскорбляли! Мать этой крашеной кошки?! Да я выгляжу, как ее младшая сестра! Либо у Казановы от страха крыша поехала, либо на лестнице слишком темно.
– Нет, – довольно резко сообщила я, – с другой стороны, родственница супруга.
– Ужас! – пролепетал красавчик, не попадая дрожащими руками в карман. – От мужа!
– А вы не знаете, что Соня замужем?
– Нет, то есть да, вернее, нет, – начал отбиваться бедолага.
Красивое, несколько апатичное лицо покрыли бисеринки пота, роскошные карие глаза с поволокой бегали по сторонам. Маруся называет подобных людей коротко и емко – слизень.
– Детка, – тихо сказала я, – не следует так пугаться, не сделаю ничего плохого, только поговорим по душам, и все…
Теперь мальчишка не мог воткнуть ключ в замочную скважину. Я отобрала у него связочку и мигом отперла квартиру.
В прихожей стояла звенящая тишина.
– Один живешь?
Парень кивнул, и мы вошли в довольно большую комнату. Обстановка впечатляла – этакая смесь восточного базара, музея дворянского быта и борделя в Жмеринке. Все устлано коврами, юрта кочевника, да и только. С потолка свешивается слишком большая для такого помещения бронзовая люстра. Роскошная темно-зеленая кожаная мебель, низенький журнальный столик, огромный телевизор «Сони», видик, куча кассет и гора журналов «Семен».
