Наталья Александрова - Страсти ниже плинтуса
— Ну котик, — лениво растягивал слова женский голос, — ну принеси выпить...
— Ой, как лень вставать! — честно ответил мужчина, и волосы у меня на голове мгновенно встали дыбом.
Я узнала голос Сергея. Какое там, к черту, радио — это был он собственной персоной. В собственной спальне. С посторонней бабой. Значит, родственнички друг друга стоят. Значит, Сергей не только дает Кирюше ключи, но еще и сам в отсутствие жены привел в квартиру любовницу. Что ж, дело житейское... Он-то в своем праве, он хозяин, а вот что я делаю в его квартире?
Из спальни слышался скрип пружин — либо голубки решили снова заняться любовью, либо дама все-таки уговорила своего кавалера сходить за вином на кухню. Вознеся молитвы господу богу за то, что надоумил меня снять босоножки, я на цыпочках бросилась в прихожую. Черт бы побрал эти огромные квартиры! Вот нашу с тетей Галей однокомнатную квартирку можно было проскочить всю одним прыжком!
Если Сергей меня увидит, все пропало. Подумает, что я все подстроила нарочно и теперь заложу его жене. Да мне-то что за дело, мне со своими бы проблемами разобраться!
В прихожей я всунула ноги в босоножки и схватила со столика сумочку, после чего выскользнула на лестницу, оставив ключи от квартиры Сергея валяться на полу.
Только внизу я перевела дух. Никто не встретился мне по дороге. Я почти бежала, стараясь уйти как можно дальше от злополучного дома на Рижском, машинально припустив обратно к дому свекрови, свернула под арку, и там-то и настигли меня двое наркоманов.
Есть такой фильм — «Вспомнить все». Это про меня. Вот сейчас я вспомнила наконец все, что со мной случилось. И не слишком-то этому обрадовалась.
Но разберемся с сумкой. Сумка не моя, это точно, теперь воспоминания ко мне вернулись, и могу с уверенностью сказать, что эту вещь я никогда не покупала.
Значит, это сумка той девицы, что трахалась с Сергеем. Сумки и правда похожи, а я была не в себе, вот и не разглядела... схватила сумку со столика, а моя висела на вешалке. Значит, наркоманы отобрали у меня чужую сумку, а моя, с документами и кое-какими деньгами, наверное, оказалась у той девицы.
Я открыла сумку — вдруг там есть что-нибудь, что поможет мне ее найти и вернуть хотя бы мои документы... правда, после того, как сумка побывала в руках у ночных грабителей, не стоило слишком на что-то рассчитывать.
И правда, сумка была пуста.
Никаких документов, никаких денег, даже косметички в ней не было.
На всякий случай я перевернула сумку над тумбочкой и как следует потрясла ее.
На тумбочку выпала какая-то сложенная вчетверо бумажка. Развернув ее, увидела квитанцию из химчистки. Это была большая удача: на квитанции аккуратным ученическим почерком приемщицы было написано, что дубленка турецкого производства принята в чистку у Сережкиной О.Л., проживающей по адресу: проспект Римского-Корсакова, дом четырнадцать, квартира двадцать шесть. Проспект Римского-Корсакова совсем недалеко, можно пойти и попробовать забрать у Сережкиной О.Л. свою сумку. Правда, ее собственную торбочку я ей верну не в лучшем состоянии и без содержимого, но в этом, в конце концов, моей вины нет...
Когда я трясла сумку, мне показалось, что в ней что-то брякало. Кроме квитанции, из нее ничего не выпало, но я решила прощупать как следует, не завалилось ли что-нибудь за подкладку. У меня, во всяком случае, десятки раз проваливались туда разные нужные мелочи.
Действительно, я нащупала под подкладкой что-то твердое, нашла дырку и без труда извлекла сначала жетон для метро, а потом — небольшой плоский ключ. Ну вот, хорошо хоть ключ верну этой самой О.Л. Сережкиной... Интересно, как ее зовут — скорее всего, Ольга.
В любом случае я не собиралась долго здесь находиться: морг — не самое приятное местечко для привлекательной молодой девушки, уж лучше прогуляться до жилища Сережкиной. Санитар Семеныч куда-то пропал, так что можно было уйти по-английски, не прощаясь. Вылезать через окно совершенно не хотелось, я еще не слишком хорошо себя чувствовала и боялась подвернуть ногу, поэтому толкнула дверь и оказалась в большом холодном помещении, заставленном металлическими столами.
Почти на каждом столе лежало что-то, закрытое простыней. Я предпочитала не думать, что это такое — хотя я девушка современная и не робкая, но к покойникам отношусь... как бы это сказать... без симпатии, поэтому торопилась скорее пройти через этот зал и выйти на свежий воздух. Кстати, насчет воздуха. Здесь, в этом ужасном месте, пахло препротивно: к какому-то острому химическому запаху примешивался еще более неприятный сладковатый запах, от которого меня тут же замутило. Я подумала, что так, наверное, пахнет смерть, и еще прибавила шагу.
И вдруг, когда до выхода из покойницкой оставалось всего несколько шагов, рядом со мной раздался негромкий хриплый голос:
— Стой!
Мне бы броситься к двери, выскочить скорее из морга и оставить все эти ужасы позади, но от этого окрика мои ноги приросли к полу, и я застыла на месте, как громом пораженная.
И тут произошла еще более страшная вещь. На ближайшем ко мне металлическом столе что-то зашевелилось, приподнялся край простыни, из-под нее высунулась человеческая рука и схватила меня за плечо. Я чуть было не упала в обморок от страха. От этого удержало меня лишь то, что я представила, как буду лежать на холодном кафельном полу морга среди всех этих оживающих мертвецов... бр! Лучше уж оставаться на ногах!
Я скосила глаза и увидела, что беспокойный мертвец сбросил простыню и приподнялся, У него было синюшное, опухшее лицо хронического алкоголика и крупный нос в красных прожилках. На вид покойнику было лет шестьдесят, причем наверняка пятьдесят из них он пил не просыхая.
Покойник остановил на мне взгляд маленьких красных глазок и мучительно застонал. От этого стона кровь у меня в жилах заледенела. Я часто читала эту фразу в книгах о привидениях и прочей средневековой мистике, но только сейчас поняла, что это такое — когда кровь леденеет в жилах... Надо сказать, ощущение ужасное!
Во всех фильмах ужасов поднимающиеся из гроба мертвецы страшно стонут, но по сравнению с тем, что я услышала сейчас, все эти киношные стоны — просто веселое детское пение на лужайке! В этом стоне была такая непереносимая мука, что мне, честное слово, стало жалко этого покойника, при том, что я, само собой, не чувствовала к нему никакой симпатии.
Я попыталась вырваться из его руки, но он сжимал меня с нечеловеческой силой. Рука его, как и положено руке мертвеца, была ледяной.
— Помираю! — простонал мертвец.
Надо сказать, что трудно представить более глупое заявление в устах покойника. Я хотела ему возразить, что он уже и так умер и умереть второй раз у него вряд ли получится, но язык у меня от страха примерз к гортани, или присох... в общем, я не смогла издать ни звука.
— Помираю! Помоги, дочка!
Интересно, чем я могу ему помочь? Побрызгать на него святой водой? Отслужить по нему панихиду?
Словно поняв, что мне необходимо какое-то уточнение, оживший мертвец едва слышно простонал:
— Пива! Пивка бы бутылочку!
Эта просьба повергла меня в еще большее удивление. Ни в одном рассказе о привидениях, оборотнях и живых трупах мне не приходилось слышать, чтобы они пили пиво. Человеческую кровь — это пожалуйста, но оживший мертвец с банкой «Невского классического», «Туборга» или «Балтики номер пять» — согласитесь, это удивит кого угодно!
И вот, когда я одновременно тряслась от страха и удивлялась, входная дверь морга открылась, и на пороге появился Семеныч.
Увидев ожившего покойника, санитар нисколько не испугался и даже не удивился, как будто ему приходилось наблюдать такое зрелище ежедневно, и укоризненно проговорил:
— Кузя, ну чего ж ты, блин горелый, делаешь? Ты же девушку напугал, а она и так едва живая! Ты зачем ее схватил?
— Помираю! — снова начал «покойник» прежнюю песню. — Помираю! Пивка бы!
— Понятное дело — помираешь! — согласился покладистый санитар. — А нечего было настойку овса растворителем запивать! Выпил бы настоечки — и хорош, самое милое дело, так ты еще этим растворителем усугубил...
