Фредерик Дар - Это проклятое ремесло.
Именно так и вышло. В замочную скважину ввели ключ и начали шуровать там... Если они войдут и найдут меня здесь, то моя песенка спета.
Я ретировался в комнату. Безнадежно. Тут негде было спрятаться. И я вернулся к двери. Они все еще возились с замком. Вот бездари! Они не были на «ты» с замками. Сан Антонио со своим сезамом давно бы вошел. Человек открывает замки, шепча им нежные слова!
Я подался в ванную. Там было узкое оконце. Я вспрыгнул на край ванны и выглянул в отверстие. Оно выходило в стык этого и соседнего дома. Как раз под окном проходит водосточный желоб. Я полез в отверстие. К счастью, гибкости мне не занимать. Носками я уперся в желоб, а руками ухватился за трубу водостока. Подо мной разверзлась бездна.
Слабость на мгновенье охватила меня, и мне показалось, что я разжимаю руки, но это прошло, и я сильнее сжал трубу. На мое счастье, соседнее здание выше, чем наше, и я скрыт от любопытных взглядов. Около окна ванной комнаты было другое окно, я заглянул внутрь. Это был чулан, где размещался распределитель центрального отопления. Еще усилие — и я там. Я закрыл оконце, сел и успокоился: здесь меня искать не будут, разве что не повезет...
Я ждал. Дело дрянь: я бросил у Франсуазы все бумаги, взятые из портфеля Влефты... У меня остался только чек. Эти бумаги доказывают мое пребывание у Франсуазы, ее теперь посадят в тюрьму за сокрытие преступника. Бедняжке дорого обойдется ее благородный жест. При этом за квартирой установят наблюдение, и с надеждой отсидеться здесь придется распрощаться... Если только я смогу вообще выбраться отсюда.
Жалкий олух, который в момент звонка агентов витал в облаках! Плавал в сиропе, считал себя избранником божьим... И вот — крах! Вы ошиблись номером!
Минуты тянулись бесконечно. Чулан, в котором я находился, пропах затхлостью. Влажная жара и угнетающая тишина... подошел к двери, которую без труда открыл. Она выходила на черную лестницу. Я вышел. Между этажами было окно. Посмотрим. Выходит на улицу. Внизу у входа стоит авто... Я вижу приближающуюся Франсуазу. Она идет быстрым шагом.
Ее во что бы то ни стало надо предупредить. Хватаюсь за шпингалет, чтобы открыть раму, но дергаю слишком сильно, и он отрывается. Вот зараза! Стремглав спускаюсь на этаж ниже, рискуя встретить кого-нибудь... Но пока я открываю окно, Франсуаза уже входит в подъезд. Все идет наперекосяк! Мне необходимо действовать как можно быстрее, до того, как эти господа из полиции устроят свою контору в помещении.
Продолжаю спуск... Внизу надо пересечь холл, однако там моют полы, всерьез и надолго. Снова поднимаюсь. Руки мои нервно дрожат, ужас сжимает горло. Возвращаюсь на свой пост у окна... Проходит четверть часа, и я вижу, как оба недоброжелателя выходят, садятся в свою карету и уезжают. Говорю себе, что это невозможно! Наверное, я сплю! Неужели они оставили Франсуазу на свободе? Мне самому нравится, когда женщины умеют убеждать, но все-таки!
Подождал еще, чтобы убедиться, нет ли наблюдения. Нет! Улица пуста. Лучшее, что я смогу сделать, это вернуться к Франсуазе, и мы устроим военный совет, чтобы решить, как жить дальше...
Повторяю упражнения подтягивания на руках над пустотой. На этот раз техника у меня уже отработана. Я подтягиваюсь и проникаю в ванную комнату.
Наверное, малышка Суа-Суа недоумевает, куда это я подевался? Если она еще икает, я исцелю ее своим выходом из ванной. Я открыл дверь, пересек прихожую и вошел в комнату.
— Ку-ку, — сказал я, входя, милой швейцарочке, которая сидела в кресле. Но это нежное создание не подпрыгнуло. Да разве можно подпрыгнуть с перерезанным от уха до уха горлом!
3
Я обошел кресло и увидел ее. Я был так потрясен, что вынужден был сесть на диван напротив.
У Франсуазы изменилось лицо. Смерть сделала ее похожей на восковую статую. На ее щеках и груди были следы от ожогов и сигарет, блузка была разодрана и наполовину сорвана.
Я понял, что ошибся насчет двух этих бродяг. Это были не полицейские! Только сейчас до меня дошло. Когда Франсуаза позвонила Матиасу, женщина, которая приняла сообщение, передала его руководителям сети, вместо того, чтобы известить моего друга.. Были посланы два исполнителя. Эти добрые люди обыскали квартиру, никого не нашли, но получили в свои руки документы, изъятые у Влефты. В этот момент неожиданно появилась Франсуаза. Они стали спрашивать ее обо мне. Несмотря на жестокое обращение, которому ее подвергли, она не могла сказать, где я, — и не без основания, — тогда ее прикончили, чтобы она не проболталась...
Кровельщик назвал бы этот случай неожиданной неприятностью. Те, кто голосует за то, чтобы никогда не участвовать в грязных историях, почерпнут лишний урок для размышлений под крышами из листового железа. «Да здравствуют домашние туфли», — напишут они большущими буквами на своей печной трубе. Если честно, я не могу их осуждать.
В последний раз я посмотрел на труп. Глаза закрыты. Однако на ее милом лице отчетливо проступала паника.
Я прошептал:
— Клянусь, Франсуаза, я спущу с них шкуру! Они мне дорого заплатят, эти навозные жуки!
Я поднялся, так как соседство стало невыносимым. Нельзя долго оставаться рядом с мертвецом, медики вам это подтвердят. Я проверил свои карманы: деньги, бумажник на месте, — и попрощался с дамой. А когда я открыл дверь, то так резко отпрянул назад, что упал на подставку для зонтов.
На коврике стояли три господина, которые собирались позвонить. Это были те же самые — ошибиться невозможно, — те самые полицейские, что ни на есть настоящие. Такие рожи не забываются...
Великий Сан Антонио откровенно грубо спросил себя: «Это, случайно, не начало конца?»
* * *Бывают сыщики, которые быстро соображают, что к чему, если им заранее все раз жуешь. Что до моих, то это не тот случай. Нежный эвфемизм, не так ли?
Они тот час же набросились на меня, как гонокок на легкие, так скрутили (так говаривал один судебный исполнитель), что я не сумел даже дернуться. Клик-клак, и вот я уже в наручниках. Признаюсь, что для типа, который всю жизнь надевал их другим, это показалось забавным.
После этого мои благодетели открыли стеклянную дверь комнаты и испустили громкие крики возмущения и проклятия. Это убийство тут же было приписано мне, как вы понимаете. Когда полицейские находят труп и рядом с ним голубчика, который до того уже совершил убийство, они не станут долго ломать голову. Самый могучий из трио — тот, которому я в поезде врезал куда надо — не смог себя сдержать. Он мощным ударом разбил мне нос. Я зашмыгал кровью и неуклюже споткнулся. Чтобы меня подбодрить, один из них двинул мне коленом, и тогда сердце мое поднялось до желудка, несомненно потому, что я низко его поместил! Крики! Ругательства! Конфеты! Карамель!
Меня подняли с пола, вытолкнули на лестницу, и я приземлился в машине между двумя сыщиками, бицепсы которых были не из войлока.
Нос, полный крови, мешал мне дышать нормально. Я задыхался... На этот раз, друзья, вы можете готовить передачу! Можно считать, что я закончил свою карьеру.
Меня повезли в полицию без барабанов и фанфар. Здесь мне не пришлось долго ждать. Меня сразу провели в кабинет большого начальника, который был уже в курсе моих подвигов и с ходу начал допрос.
Кто, откуда? С этого полиция всегда начинает, от сельского полицейского до префекта.
Я подтвердил версию моих фальшивых документов. Когда-нибудь эти торопыги поймут свои заблуждения, но у меня нет другого выхода.
Затем — профессия.
— Представитель, — сказал я небрежно.
— Чего?
— Штопора с педалью... Это изобретение для безруких. Вы зовете соседа, чтобы он загнал штопор в пробку. Затем вы крутите педали, которые вращают шестерню, которая передает усилия на рычаг, расположенный на верхнем конце штопора. И — хоп! Пробка вынута... Для бутылок с шампанским у нас разработан специальный аппарат, предназначенный отбивать горлышко...
Если вы никогда не встречали полного болвана, спешите видеть! На это стоило посмотреть. Высокая полицейская шишка несколько раз хватала ртом воздух и вопросительные знаки вылетали из его злых глазок.
Это был высокий худой человек с узким черепом и враждебным взглядом. В настоящий момент он задавал себе вопрос. По-швейцарски, по-французски, по-итальянски, по-ослиному: не псих ли я? На это нужно было время. С моей стороны такое поведение было ребячеством, согласен, но поймите, по-другому я не мог себя защитить, поскольку ничего не мог им рассказать. Чуете? Итак, самым лучшим было валять дурака!
Когда я закончил, тип продолжил допрос:
— Где вы живете?
— В раковине в Индийском океане, — ответил я самым серьезным образом. — Я попросил установить там мазутное отопление и паровой телевизор. Мне очень хорошо.
— Вы что, смеетесь надо мной? — спросил он не без иронии.
