Галина Куликова - Секретарша на батарейках
— Боже мой! — сказала Марина. — Просто мороз по коже! Зачем вы говорите такие ужасные вещи? — Она надула губки и даже отложила в сторону свою вилку.
С первой же минуты Аркадий пожирал ее глазами. Было ясно, что она пробудила в нем нешуточный аппетит. Юрий тоже на нее поглядывал. При этом его взгляд был полон неподдельного любопытства, которого с лихвой хватило бы на целый отряд юных следопытов. Роман разглядывал Марину исподтишка. Неудивительно — рядом сидела его женушка, вся в черном, как ворона, — и каркала. Она постоянно каркала. Все ее предсказания звучали отвратительно. Роману хотелось, чтобы Софья была ласковой и милой, чтобы ее все любили, — особенно богатые братья и бабка! А она только злила их и портила всем настроение.
— Теперь можете выйти на веранду и покурить, — неожиданно предложила старуха. — Дело молодое!
Она сказала это с такой хитринкой в голосе, как будто предлагала им идти целоваться. Тем не менее присутствующие встали и потянулись к выходу из комнаты. Оказывается, здесь курили все, и женщины в том числе. Дарья взяла свою дочь под руку, словно собиралась выступить против незваных гостей единым фронтом.
— А вы курите, Мариночка? — спросил Аркадий, по дороге доставая из ящика большой ларец. — А то у нас тут и дамские есть.
— Курю! — томно ответила та и первой вышла в распахнутую на веранду дверь. Веранда протянулась вдоль левой стены дома и выходила в сад.
Дима был потрясен. Она курит?! Он сто раз при ней смолил свой «Парламент», она даже носом не повела. Ни одна ноздря у нее не дрогнула! И от нее не пахло табаком — только сливочной помадкой. Диму это, кстати, страшно забавляло. Он подозревал, что она прихватила с собой коробочку и время от времени таскала оттуда конфеты.
Аркадий открыл свой ларец и поднес к ней, чтобы она выбрала себе сигарету, которая придется ей по вкусу. Она выбрала и сунула ее себе в рот, и все мужчины одновременно щелкнули зажигалками и протянули ей огонек. Самое удивительное, что Дима тоже протянул. Он и сам не понял, как это получилось. Марина его как будто загипнотизировала! От нее исходила мощная энергия, от которой у сильного пола подогревается кровь, размягчаются кости, а вместе с ними и мозги.
Софья, которая произнесла за ужином свое дурацкое пророчество о всеобщей близкой смерти, выглядела умиротворенной и молча пускала дым в направлении клумбы с петуниями. Дарья же была зла и щурилась на Марину, как кошка, опасающаяся за своих котят.
— Аркадий, на днях приезжают твоя жена с сыном! — заявила она мрачным тоном.
— Пусть приезжают, — равнодушно отозвался тот и спросил у Марины:
— Вы любите кататься на лодке? У нас есть лодка, мы могли бы немного поплавать.
— Я поплыву с вами, — тут же решила Дарья.
— Мама, тебе не стоит так волноваться, — тихо сказал Юрий и похлопал ее по руке. — Аркадий уже много раз.., плавал и ничего не случилось.
— На этот раз случится, — пообещала Софья, не оборачиваясь.
Почувствовав, что дело пахнет скандалом, Валерий Леопольдович неловко предложил:
— Давайте поговорим о чем-нибудь приятном.
— Что ты считаешь приятным, Валерий? — со смешком спросил Роман. — Сгнившие мумии?
Валерий Леопольдович зыркнул в его сторону и пробурчал:
— Например, кино.
— Кто ваш любимый артист, Мариночка? — спросил Аркадий, целиком сосредоточившись на Диминой «сестре».
— Конкин! — не задумываясь, ответила та.
— А! — обрадовался Роман. — Шарапов, в смысле «Место встречи изменить нельзя»?
— Да не потому, — с жаром возразила она. — Он озвучивал Леонардо Ди Каприо в фильме «Железная маска»!
— Ах, вот как!
— Ну да. Ди Каприо — большой артист, его не так-то просто озвучивать.
Глядя на нее, Дарья дымилась вся, а не только сигарета в ее руке.
— Надо же, — выплюнула она, — а я-то думала, что у Ди Каприо поклонницы не старше шестнадцати лет.
— Я и в самом деле ощущаю себя очень юной! — кокетливо сообщила Марина и часто-часто заморгала ресницами, отчего у Аркадия просветлела физиономия.
— Хотите, я покажу вам сад? — предложил он шоколадным голосом.
— Я пойду с вами, — немедленно решила его мать. — Ты не знаешь, где что растет.
— Дарья! — неожиданно завопила из комнаты старуха. — Позови мою медсестру!
Слова «моя медсестра» она произнесла таким тоном, что сразу стало ясно: она считает, что ей принадлежит здесь все, включая людей.
— Пойди с ним в сад, — сквозь зубы приказал Дима, наклонившись к Марининому уху. — И побудь там подольше.
Ему хотелось, чтобы все рассредоточились по дому и у него оказался бы некий простор для действий. Можно завести беседу тет-а-тет со вдовой Ивана. Тем более что она сейчас в бешенстве. Вполне может выболтать что-нибудь полезное для его расследования. Он был готов приступить к делу. Впрочем, он уже приступил — прислушивался, приглядывался, сопоставлял. К настоящему моменту он сделал два вывода: Аркадий постоянно изменяет жене на глазах у родных — это раз, а Дарья имеет зуб на Валерия Леопольдовича — это два. Она все время смотрела на него уничижительным взглядом, а он делал вид, что ничего не замечает. Или в самом деле не замечал?
Вызванная медсестра скормила Анисье Петровне порошок из пакетика, та немедленно откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Тогда медсестра тоже вышла на веранду и застенчиво попросила сигарету. Роман подержал перед ней ларец, она поблагодарила и шмыгнула в дальний угол. Дима немедленно присоединился к ней.
— Катенька! — тихо сказал он. — Вы, наверное, измучены до невероятности! — И он подбородком показал через окно на старуху: дескать, вон кто вас измучил.
— Ну что вы! — возразила Катя, порозовев от удовольствия. — Анисья Петровна очень добрая. Она просто кажется такой.., несносной. А на самом деле она несчастная. Мне ее жалко.
— Жалко? — удивился Дима. — С какой стати? Не думаете же вы, что она в ближайшие дни собирается преставиться?
— Она, может, и не собирается. Но у нее сын недавно умер. Прямо тут, в доме. Пошел принимать ванну и захлебнулся, представляете?
Дима ахнул, как будто слышал об этом впервые в жизни. Катя тотчас почувствовала азарт и вполголоса принялась рассказывать:
— Его жена проходила по коридору и заметила, что из-под двери ванной комнаты льется вода. И знаете — она так закричала, что я чуть не поседела. Я, конечно, побежала туда. Все побежали! Но я ведь медицинский работник. Они все хотели, чтобы я совершила чудо.
— И что вы предприняли? — заинтересовался Дима.
— Там ничего уже нельзя было предпринять. Мы спустили воду, вытащили его, положили на полу в коридоре, перевернули, искусственное дыхание делали. Но было уже поздно — я сразу поняла, только говорить не стала. Теперь в этой ванной никто не хочет мыться.
«Могу себе представить! — подумал Дима. — Значит, тело Ивана Леопольдовича обнаружила его жена. Возможно, старуха права, и Дарья в самом деле утопила мужа? Тогда должны были остаться следы борьбы».
— И долго вся семья ходит грязная? — вслух спросил он.
Катя ухмыльнулась:
— В доме есть другие ванные комнаты.
— Как же он мог утонуть? — все никак не успокаивался Дима. — Ведь когда человеку плохо, он пытается встать, хватается руками за занавеску, выплескивает воду… Его должны были услышать! И он наверняка поранился или исцарапался, нет?
— Ничего такого не было! — покачала головой Катя. — Вероятно, он просто не смог подняться — и все. Конечно, вода лилась через край ванны по полу, поэтому я не знаю, пытался он подняться или нет. Если там даже и было сильно набрызгано, вода все смыла.
— Полагаю, ванная далеко от жилых комнат. Или в комнатах никого не было.
— Ванная недалеко, и на этаже было полно народу. Просто звукоизоляция хорошая. Этот дом основательно строили, скажу я вам.
— А вдруг его кто-нибудь утопил? — неожиданно спросил Дима и испытующе поглядел на медсестру.
Та опешила. И даже кудряшки, которые постоянно вздрагивали, опешили тоже и замерли в неподвижности.
— Утопил? — переспросила она, приоткрыв маленький алый рот и забыв выдохнуть дым. — Зачем?
— Может, он был изрядная сволочь? — шепотом предположил Дима. — Вы его знали?
— Совсем чуть-чуть, — тоже шепотом ответила Катя. — Я в этой семье не очень давно. Мы с Таней, прежней медсестрой Анисьи Петровны, дружили. А потом она с работы вообще ушла — с внучкой сидеть. И предложила меня вместо себя. То есть я здесь, можно сказать, новенькая. Иван Леопольдович у моей хозяйки был любимый сын.
— А Валерий Леопольдович?..
— Он собирается в Африку, в экспедицию. Она ему говорит — останься, я себя чувствую плохо, а он ни в какую! На днях уедет… А Иван Леопольдович обязательно остался бы. Он чувствительный был…
— Наверное, поэтому у него сердце и сдало! — сделал заключение Дима. — У чувствительных всегда так. Расчувствуются, расчувствуются — и на кладбище.
