Дмитрий Щеглов - Абрек из Мюнхена
Он шел к крайнему столику в углу зала, а казус случился с ним почти в центре. Здесь, на почетных местах прямо перед эстрадой, сидели; красивая дама лет тридцати с декольтированными плечами, седой господин в старомодном пенсне похожий на профессора и франтоватый старший офицер. Они недавно заняли кресла за столиком. Их проводил к месту сам хозяин ресторана. Манштайн видел, как затем два официанта суетились рядом с ними, приняли заказ и тут же исчезли. И надо ж было так случиться, что именно на эту, значительную в глазах его хозяина троицу, он опрокинул поднос. Да не просто опрокинул, а еще и превратил неловким движением другой руки, в летающую тарелку.
Поднос разбил пенсне профессора, куски мяса шлеп, шлеп, попали на открытую грудь дамы, а пряный соус из соусницы разлился по форменным брюкам старшего офицера.
Манштайн остолбенел. Никогда за время его работы ни с ним, ни с кем другим из официантов, такого не случалось. Полное фиаско. Разъяренный офицер моментально вскочил с места, но лучше бы он этого не делал. Соус потек у него по форменным брюкам. Он набросился на стоящего по стойке смирно Манштайна. А тот, забыл стереть с лица высокомерную улыбку.
– Ты о чем думаешь, скотина? – взревел офицер, глядя на продолжающего улыбаться официанта.
К ним уже бежал директор ресторана. Своим вопросом офицер вывел Манштайна из ступора. Он непроизвольно ответил:
– О Наполеоне, господин грюппенфюрер!
С дамой случилась истерика. Она начала смеяться и не могла никак остановиться. Седовласый профессор носовым платком вытирал переносицу, с которой стекала кровь. А офицер вдруг решил оказать внимание даме и стал отлеплять у нее с груди два поджаренных куска мяса.
– Позвольте, я помогу! – предложил Манштайн, и попробовал салфеткой прикоснуться к вздымающимся от смеха белоснежным, перемазанным свиным жиром, персям. Офицер уже снял с груди оба куска мяса и бросил их к себе на тарелку. В это время к ним подбежал толстяк, хозяин ресторана.
– Ничего страшного не случилось! Ничего страшного…, сейчас мы вас за другой столик посадим! – попробовал разрядить ситуацию перепуганный владелец питейно-танцевального заведения. – С кем не бывает!
– Значит, это у вас часто бывает? – грозно спросил офицер. Его пронизывающий взгляд ничего хорошего хозяину ресторана не обещал.
– Помилуйте, первый раз! – обомлел толстяк.
– Да вы знаете, что я могу с вами сделать?
На помощь хозяину подоспели два официанта. Разговор превратился в гвалт.
– У него кровь течет.
– Вам скорую помощь вызвать, профессор?
– Мадам! Выпейте воды!
– Вашу грудь мадам, мы можем…
– Ха…ха…ха! Облизать! – дама не терялась.
– Господин группенфюрер, позвольте вас проводить в туалет… с вас…
– Ха…ха…ха! Эрнст, что с тобой случилось, ты обмочился?…О…о! Эрнст, с тебя капает.
Подал голос профессор:
– Жозефина, как ты можешь!
– Ха…ха…ха! Дорогой, а с тебя песок сыплется!
Старший офицер взял инициативу в свои руки.
– Нет уж, сначала я провожу кой-куда этого молодца, который думает о Наполеоне и устраивает нам Ватерлоо.
– Мне в глаз, кажется, стекло попало! – скривил губы профессор. Дама, наконец, успокоилась и сказала группенфюреру.
– Эрнст! Спасибо за приглашение на сегодняшний вечер, но мы с мужем вынуждены покинуть тебя. Удачи тебе на фронте. Заходи к нам в любое время, мы будем только рады тебя увидеть. Адрес помнишь?
– Помню! Фридрихштрассе 18 квартира 2.
Манштайн отлично понимал, что ему больше не работать в этом ресторане и с олимпийским спокойствием готов был встретить удары судьбы. Приехала скорая помощь, до нее седовласого профессора с женой проводили хозяин ресторана и старший офицер. Затем группенфюрер вызвал машину и, Манштайна чуть ли не под ручки увели два дюжих молодца. Хозяин ресторана успел шепнуть на дорожку своему работнику:
– Дурак, если профессор ослепнет, тебя щенка расстреляют! Иди и падай в ноги его жене! Может, простят, тебя олуха и дальше передовой не пошлют!
– А он кто?
Хозяин ресторана не успел ответить. И знать не надо было кто этот профессор. Раз к нему так уважительно относится сам группенфюрер СС, значит птица высокого полета. Изобрел какую-нибудь дьявольскую штуку, вроде Фау. А Манштайн его может быть, в самый ответственный момент и ослепил.
Группенфюрер приехал в управление почти сразу. И следов соуса на брюках у него не было. Привели Манштайна. С него уже сняли показания, кто, что, откуда, чем увлекается. Стандартная биография, городского юноши. Офицер был зол за испорченный вечер. Этот сопливый юнец не дал ему перед отъездом на фронт встретиться с той, что всю жизнь была ему так близка. Пусть даже она и замужем. Это даже лучше, что она замужем за гражданским человеком, он, группенфюрер желает ей счастья. А было бы с ним счастье, еще вилами по воде писано.
– Ну-с, расскажи мне, Манштайн, так о ком ты думал?
Злость у группенфюрера куда-то улетучилась. Он спокойно смотрел на Манштайна. Тот не захотел юлить, и пока дожидался офицера, успел подумать о том, что хозяин ресторана перебарщивает. За испачканные брюки и капельку крови на переносице, не расстреливают. На пушку его брал, хозяин ресторана. Хотел сам отделаться легким испугом.
– О Наполеоне!
– О нашем фюрере надо бы тебе думать, а не о Наполеоне.
– Полностью с вами согласен, господин группенфюрер.
– Наш фюрер не менее великий человек, чем Наполеон.
– Полностью с вами согласен, господин группенфюрер.
Офицер поднял голову от стола. На лице доставленного к нему на допрос молодого официанта не было и тени тревоги. Он, отпустил бы его прямо сейчас обратно на службу, если бы увидел в его глазах панический страх, или хотя бы показное почтение. Но ни того, ни другого не было. Да, парень не виноват. Не нарочно же он уронил поднос. Группенфюрер видел, как все было на самом деле. Официант засмотрелся на голые груди его школьной подруги Жозефины и не вписался в поворот. Правильно сказал хозяин ресторана; с кем, не бывает. Задам для острастки еще два вопроса и отпущу его на все четыре стороны, подумал офицер.
– И что же ты думал о Наполеоне?
– Я думал, что он совсем не великий человек, раз сунулся в Россию, а оттуда еле ноги уволок, господин группенфюрер.
Подозрение вкралось в голову офицера, а не издеваются ли над ним самым форменным образом.
– Ты точно также думаешь о нашем фюрере?
Вопрос был с подвохом, именно такой, какой должны задавать в абвере, чтобы запутать клиента. Теперь сам ответ подскажет, что думает юноша, и насколько он скрытен, прост или умен. Три ответа могут быть.
Первый: Боже упаси! Нет, я так о великом фюрере не думаю! – ответ лицемерного хитреца.
Второй: да, он такой же великий человек! – ответ доверчивого простака. Офицер чуть ранее давал такую оценку официанту.
Третий: фюрер в отличие от Наполеона непобедим! – ответ клинического идиота.
Везде идет сравнительная оценка двух личностей. У неловкого официанта оказался нестандартный ум.
– Как я могу так думать о нашем фюрере, если он немец, а не француз!
Группенфюрер мысленно крякнул. Мальчишка выказывал признаки патриотизма в отличие от него, офицера абвера.
– А о чем это говорит?
– Это говорит о том, что он никогда не пойдет на поводу у дам. Через дам действуют всякие банкиры и шпионы на великих людей! Свой интерес проталкивают!
– Значит, Наполеон великий человек?
– Никак нет! Великий человек – фюрер!
И вдруг внезапная догадка подобно молнии осветила внутренность черепной коробки группенфюрера. Этот молодой официант патриот, отводил, спасал его, офицера, от красотки Жозефины. О…о, куда занесла его фантазия. Бредовость идеи понравилась ему самому. Он по фрейдистски посмотрел на себя со стороны. А что? Чем я не герой, которого надо оберегать от назойливо-ласковых женских рук. Чем я хуже! Наполеон точно также начинал, а потом стал императором.
Группенфюрер мысленно окружил себя неимоверно прекрасными красотками. Они тянут к нему руки, а этот молодой юноша помогает ему отбиваться от них подносом. Глушит их по головам.
– Значит, ты не нарочно это сделал?
Манштайн уловил фатально-меланхолическое настроение офицера отправляющегося на фронт и сказал:
– А вы позвоните в больницу, может быть, профессора оставят там до утра, а ваша дама захочет провести с вами остаток ночи!
Ах, какой красивый ход сделал Манштайн, кто бы только знал. Теперь его не только расстрелять, а награждать надо было. Группенфюрер пытливо посмотрел на виновника столь неудачно закончившегося для него вечера и вызвал конвоира:
– Проводите этого юнца на выход. – и сказал Манштайну. – Вы свободны!
Пока Манштайн следовал на выход, из управления имперской безопасности последовал звонок в больницу. Старший офицер наводил справки о поступившем пациенте.
– Глаз, сильно поранен?
